Светлана Лолаева - Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003 Страница 57

Пит долгое время не мог понять, отчего русские так ведут себя за границей. На одной из вечеринок в Москве он спросил об этом своих коллег и получил взаимодополняющие друг друга ответы. Первая версия гласила, что депутаты воспринимают заграничные командировки в качестве полагающихся им по статусу льгот. Не важно, зачем ехать, важно, куда и насколько. Но у депутатов, реально занятых законотворческими или политическими делами, никогда нет времени. «Понимаешь, Пит, прокатиться на халяву готовы все, ну или почти все. Но, когда надо провести очень важную поправку в закон, не до прогулок по миру. И чтобы не пропадало место, его отдают другому депутату, которому в Думе и заняться нечем».

Вторая сводилась к тому, что процент случайных и бессмысленных членов в любой делегации соответствует пропорции таких же людей в Думе. «Летит в какую-нибудь Перигонию официальная делегация из десяти думцев во главе с вице-спикером и зампредом международного комитета. Ее руководство занято официальными мероприятиями, укреплением межпарламентской дружбы: чтобы и дальше к себе звали и сами перигонийские парламентарии в гости приезжали. Еще пара депутатов любознательна по натуре. Остальные полетели, потому что им в Думе скучно. Ну и развлекаются соответственно „здоровью и полученному образованию“».

Встречая думцев, наведывавшихся в США, Пит не мог решить, какое из предложенных русскими друзьями объяснений больше походит на правду. Он охотно верил, что среди депутатского корпуса полно любителей попутешествовать за казенный счет. Таковые, впрочем, были в любом парламенте любой страны. В Думе дело было поставлено на широкую ногу: в ней было не менее шестидесяти групп по связям с парламентами других стран. А потому поездки, ответные визиты с сопутствующей официально-светской жизнью были неизбежны.

Пит притормозил у ресторанчика, любимого вашингтонскими журналистами, и обернулся назад: «Алле, Петя, просыпайся, приехали. Пора перекусить». Петя лениво открыл один глаз, пожевал прилипшую к губе сигарету, потом закурил, ловко щелкнув зажигалкой, и сказал: «Умоляю, только без виски!» — «Могу угостить тебя красным вином, почти таким же, которое так понравилось Ельцину за завтраком у Клинтона», — насмешливо сказал Пит. «А, это ваше секретное химическое оружие, от которого крепкого русского человека начинает штормить, — в тон ему ответил Петя. — Кстати, Коржаков описал этот случай в своей книжке»[200].

«И как он?» — спросил Пит. «Писатель и депутат, — пожал плечами Петя. — А в целом — никак Равно как и прочие отставники, вынужденные доживать свой политический век в Думе. Как Примаков, Куликов, Николаев и прочие, и прочие. Им только и остается, что мемуары писать. Или крепко любить президента Путина. Чтобы тот вспомнил и из Думы забрал. Как Кириенко или Степашина с Черномырдиным[201]. Он теперь переквалифицировался в дипломаты»[202]. — «Знаю». — И Блэйк в красках рассказал, как в феврале 1997 года, выступая в Вашингтоне на заседании комиссии «Гор — Черномырдин», русский премьер энергичными жестами поторапливал переводчика, подыскивавшего адекватные слова для передачи его красноречивых пассажей.

«Ну, где они, ваши „ножки Буша“[203]? Не этого, нового, а того — старого, папы Буша, которого Стаканыч, как и маму Буш, хорошо знал?»[204] — спросил Громадин, и друзья, хохоча, вышли из машины.

Глава 4

Развлекательная

Любимые анекдоты депутатов и анекдоты из думской жизни (2002 год)

Петя грустно помешивал сахар в чашке двойного эспрессо. Отхлебнул и поморщился — кофе был двойным по объему, но отнюдь не по крепости. «Все вырождается», — подумал журналист и печально оглядел пустые витрины буфетных прилавков. Засохшие шпротины, икра «заморская баклажанная» неаппетитного цвета, кучкой застывшая на дне четырехугольной фарфоровой салатницы, бутерброды с сырокопченой колбасой на прикрытых пищевой пленкой блюдах — всем этим продуктовый набор думского буфета вечером в среду исчерпывался. Ни румяных пирожков, ни любимых корреспондентками заварных пирожных с творожным кремом, ни «полезного для мозгов», как уверял Ваня Родин из «Независимой газеты», салата из консервированного криля, ни даже самого популярного у журналистской братии «Столичного» салата — кусочков слипшегося сыроватого картофеля, украшенных сверху двумя тонюсенькими ломтиками вареного мяса и прозрачными лепестками маринованных огурцов. А главное — никакого «холодного кофе».

В блаженные времена, когда Дума была еще местом живым, а не складом кремлевских марионеток, когда в буфете можно было курить, а помимо стоячих были «сидячие» места — низенькие столы у крытых дешевым зеленым сукном низеньких же диванчиков, стоявших прямо напротив двери, ведущей из думского холла на первом этаже старого здания, — здесь, как в любом приличном месте, продавали спиртные напитки и, более того, даже в розлив. Потом разливать крепкое спиртное в тонкие чайные стаканы перестали, зато знакомой буфетчице (а постоянному думскому журналисту все буфетчицы были не просто знакомые, а чуть ли не родные) всегда можно было заказать «холодного кофе» и получить 50–100 граммов коньяку в маленькой кофейной чашечке. К «кофе» в те времена всегда находился тонко порезанный лимончик, девчонкам в качестве закуски брали еще конфетку — трюфель или «Мишку косолапого» — конфеты в буфете продавались поштучно.

Сейчас, когда за окном льет, настроение омерзительное и слушать бредовую дискуссию о железных дорогах[205] нет никакого желания, глоточек такого кофейку пришелся бы весьма кстати. Тут Петя увидел, что к его столику с чашкой кофе в руках идет Сергей Юшенков. В отличие от Пети погода и тоскливые дебаты не испортили ему настроения, по коньяку и табаку депутат тоже явно не страдал, потому что не пил и не курил.

«Как дела?» — мрачно поинтересовался у него Петя. Юшенков вместо ответа достал из кармана диктофон, положил его на столик рядом с чашкой кофе и сказал: «Петр, еще ты мне своего любимого анекдота не рассказал». Петя, который знал их массу и мог выдать на любую тему и к любому случаю, задумался: «Даже не знаю, у меня много любимых, Сергей Николаевич. А почему вы анекдоты собираете, а не думские байки? Ваши коллеги такое порой несут, что нарочно и не придумаешь». Юшенков, который уже издал первый выпуск сборника «Любимые анекдоты политических деятелей и журналистов»[206], улыбнулся: «Анекдот, тем более любимый, характеризует человека лучше, чем любые выступления. Люди невольно выдают то сокровенное, что обычно в себе подавляют». — «Ну да!» — недоверчиво хмыкнул Петя. «Ты даже не представляешь, до какой степени. Многие, кстати, потом понимают, что сказали лишнее. Не то чтобы неприличное, а лишнее о себе. И бегут ко мне с просьбой заменить анекдот. Второй дубль, как правило, дает уже привычный образ, образ, в котором человек преподносит себя окружающим».

«И часто вас просят сделать замену?» — поинтересовался журналист. «Если человек выдает анекдот с ходу, особо не задумываясь, то бывает. Ну, например, один депутат из КПРФ рассказал мне старый анекдот про передовика, награжденного поездкой в Париж. Вечером он хочет сходить посмотреть на стриптиз, а жена уговаривает его сэкономить деньги на подарки, обещая, что сама покажет ему любое шоу. Глядя на супругу в роли стриптизерши, работяга с досадой сплевывает: „Говорил мне наш парторг, что это гадость, а я не верил!“»

Петя, хотя и слышал этот анекдот раз сто, захохотал. Юшенков — тоже, причем заразительно, чуть ли не до слез. Отсмеявшись, он продолжил: «Не успел я расшифровать диктофонную запись — а я обязательно это делаю, чтобы дать авторскую версию, — как прибегает ко мне мой коммунист и говорит, что перепутал и не этот анекдот его любимый. И взамен рассказывает какой-то совсем несмешной — про Ельцина». — «И какой анекдот вы включаете в сборник — спонтанный, который суть психологический портрет, или второй, с выверенным образом?» — спросил Громадин. «Если получается, то оба. А у некоторых — и по три анекдота в моем сборнике. Ладно, ты вспоминай, а мне нужно в зал возвращаться, может быть, уже дошли до голосования». — И депутат поставил на стол пустую чашку и взял диктофон.

Петя, которого голосование по «железке» не интересовало вовсе, побрел на лестницу курить. Да, любопытно, каким был бы парламент, если бы депутаты говорили то, что думали. Безыскусных людей, людей, которые не боялись показать свое истинное лицо в нынешней, третьей Думе, были единицы. Даже те, кого Петя знал много лет, с 1994 года, и помнил их веселыми, жизнерадостными, с юмором относившимися к окружающим и, главное, к себе, теперь вошли в образ или, как говаривала Ирина Антоновна Иновели, бессменный думский обозреватель «Интерфакса», «забронзовели».