Екатерина Монусова - История Крестовых походов Страница 58

Все решится утром 18 мая…

«На рассвете воздух задрожал от оглушительных звуков барабанов и труб, осаждавшие несколько раз врывались в пролом и были отброшены, а под конец монахи-воины перекрыли проход своими телами, преградив, словно стальная стена, путь врагу. Громкие призывы к Богу и Магомету, к небу и святым слышались со всех сторон; после упорного сражения, длившегося с рассвета до заката, тьма положила конец бойне… Неверные предприняли решающий штурм со стороны ворот Св. Антония. Великие магистры тамплиеров и госпитальеров сражались бок о бок во главе своих рыцарей и некоторое время успешно противостояли натиску врага. Они бились врукопашную с мамлюками и врывались, как последний из их воинов, в самую гущу битвы. Но рыцари падали один за другим под ударами мусульманских сабель, и некем было заменить их, тогда как огромные орды неверных наступали с прежней энергией и упорством. Маршал госпитальеров пал, покрытый ранами, а Гийом де Боже, в качестве последней меры, попросил великого магистра этого ордена с пятью сотнями всадников выбраться из крепости через соседние ворота и атаковать вражеский тыл. Сразу после того, как великий магистр тамплиеров отдал эти приказания, он сам был сражен вражескими стрелами; охваченные паникой воины гарнизона бежали к порту, а неверные преследовали их с ужасными криками: „Аллах акбар! Аллах акбар!“

Вслед за воинами в гавань устремились все жители города. Но тут – еще одна причуда природы! – разыгрался шторм. Над водой виднелись сотни голов – это беженцы устремились в сторону галер. Поистине, то был судный день – перед лицом смертельной опасности суть каждого была видна как на ладони. Так, тамплиер Роже де Флор, сумевший достичь одного из кораблей, попытался подзаработать, вымогая деньги со знатных дам – в обмен на спасение. А патриарх иерусалимский, престарелый Николай, усадил в свою лодку столько беженцев, что суденышко перевернулось, и он погиб…

И все же рыцари отбили штурм у башни Святого Антония. К вечеру все, кто уцелел, собрались в резиденции тамплиеров. Решение, принятое единогласно, звучало так – сражаться до конца. Предводителем избрали маршала храмовников Пьера де Севри. К этому моменту раненый Гийом де Боже уже отдал Богу душу… Магистра ордена Храма случайно настигла стрела, когда магистр поднимал свою левую руку, и на ней не было щита, только дротик в правой руке, и стрела сия ударила ему под мышку, и тростник вошел в его тело. Магистр вооружился наспех и носил только легкие латы, соединения которых не закрывали хорошо боков.

И когда он почуял, что ранен смертельно, он стал уходить, а подумали, что он уходит добровольно, чтобы спасти себя и свое знамя… и побежали перед ним, и тогда вся его свита последовала за ним. И поскольку он отходил, добрых двадцать крестоносцев с Долины Сполето подошли к нему и сказали: „Ах, Бога ради, сир, не уходите, ибо город скоро будет потерян“. И он ответил им громко, чтобы каждый слыхал: „Сеньоры, я не могу, ибо я мертв, видите удар“. И тогда мы увидели погруженную в его тело стрелу. И при этих словах он бросил дротик на землю, поник головой и стал падать с лошади, но его свита спрыгнула на землю со своих коней и поддержала его, и сняла с коня, и положила на брошенный щит, который они там нашли и который был очень большой и длинный.

Слуги пронесли его в город по мостику, через водяные рвы и потайной ход, что вели во дворец Марии Антиохийской. Здесь они сняли с него доспехи, разрезав ремни лат на плечах, затем завернули его в одеяло и отнесли на берег. Так как море оставалось бурным, и ни одна лодка не могла пристать, свита перенесла магистра в орденскую резиденцию, протащив носилки через пролом в стене.

И целый день он лежал в Храме, не разговаривая… за исключением одного слова, когда он услышал шум людей, бежавших от смерти, и спросил, что это; и ему сказали, что люди сражаются; и приказал, чтобы их оставили в покое, и с тех пор не разговаривал и отдал Богу душу. И был похоронен перед своим алтарем, то есть престолом, где пели мессу. И благоволил ему Бог, ибо от его смерти был великий ущерб…»

Тяжелораненого великого магистра госпитальеров Жана де Вилье братья все же сумели вывезти из Акры. Вот что писал он с Кипра Гийому де Вилларе, приору Сен-Жиль:

«Они рано утром прорвались в город со всех сторон большими силами. Мы с конвентом защищали ворота Святого Антония, где было несчетное число сарацин. Тем не менее мы трижды отбивали их до места, которое обычно называют „Проклятым“. Как в этом, так и в прочих сражениях, братья нашего ордена бились, защищая город, и его жителей, и страну, но мало-помалу мы потеряли всех братьев нашего ордена, которые удостоены всяческих похвал, которые стояли за Святую Церковь и встретили свой последний час. Среди них пал и наш дорогой друг, брат маршал Метью де Клермон. Он был благородным рыцарем, отважным и опытным воином. Да примет Господь его душу!

В тот же самый день я получил удар копьем между плеч, который чуть не стал смертельным, что делает для меня весьма трудным писание сего письма. Между тем огромная толпа сарацин ворвалась в город со всех сторон, по суше и по морю, продвигаясь вдоль стен, которые были повсюду пробиты и разрушены, пока не добрались до наших укрытий. Наши сержаны, слуги, наемники и крестоносцы и все остальные оказались в безнадежном положении и бежали к кораблям, бросая оружие и доспехи. Мы и наши братья, огромное число которых было смертельно или тяжело ранено, защищали их столько, сколько могли, – Бог свидетель! И так как некоторые из нас притворялись полумертвыми и лежали в обмороке перед врагами, мои сержанты и наши слуги вынесли оттуда меня, смертельно раненного, и других братьев, подвергая себя огромной опасности. Вот так я и некоторые из братьев спаслись по воле Бога, большинство из них ранено и побито без всякой надежды на исцеление, и мы прибыли на остров Кипр. В день, когда написано это письмо, мы все еще находимся здесь, с большой печалью в сердце, плененные ошеломительным горем…»

Два дня и две ночи в городе царила полная неразбериха. Прорвавшиеся в город отряды неверных занялись грабежами.

«…Смерть распространилась над всей Птолемаидой; битва перенеслась в самый город; не было ни одной улицы, по которой не лились бы потоки крови; отстаивали в битве каждое укрепление, каждый дворец, доступ на всякую площадь; во всех этих столкновениях было столько убитых, что, как выражается писатель-очевидец, „по трупам ходили как по мосту“, – пишет Жозе Мишо. – И в это же время страшная гроза разразилась над городом. Как бы ночная темнота распространилась вокруг; едва можно было различать флаги, развевающиеся еще на башнях; пожар охватил многие кварталы города, и никто уже не заботился тушить его; множество людей бежали, сами не зная куда; растерявшиеся семейства укрывались в церквах, где они или задыхались в пламени, или были умерщвлены у подножия алтарей; инокини, робкие девушки, терзали себе грудь и лицо, чтобы избежать грубого обхождения победителей; все вожди христианские погибли от меча или обратились в бегство; оставался в живых только патриарх иерусалимский, который в продолжение всей осады разделял опасности с осаждаемыми и теперь продолжал возносить мольбы за свое рассеявшееся стадо. Когда его насильно уводили к гавани, чтобы скрыть от преследования мусульман, этот великодушный старец жаловался, что его разлучают с народом, с которым он хотел умереть; его принудили наконец взойти на корабль, но так как он принял с собою на корабль всех, кто искал на нем спасения, то корабль затонул, и верный пастырь погиб жертвою своего милосердия…»

А последние защитники города накрепко засели в крепости тамплиеров. Неделю мамелюки пытались взять башню штурмом.

«…На следующее утро победоносный султан предложил тамплиерам сдаться на очень почетных условиях, и они согласились уйти из обители, при условии, что в их распоряжение предоставят судно и что им будет позволено спокойно уплыть вместе с христианами-беженцами, находящимися под их защитой, и забрать с собой столько имущества, сколько каждый из них сможет унести на себе. Мусульманский завоеватель поклялся исполнить эти условия и послал тамплиерам знамя, которое было водружено на одной из башен обители Храма. После этого тамплиеры пропустили в обитель три сотни мусульманских солдат, в чьи обязанности входило следить за исполнением условий капитуляции. Среди христиан, укрывшихся там, было несколько женщин из Акры, которые отказались покинуть своих отцов, братьев и мужей, смелых защитников города, и мусульмане, привлеченные их красотой, отбросили все запреты и нарушили условия капитуляции. Разъяренные тамплиеры закрыли и забаррикадировали ворота обители; они накинулись на вероломных неверных и убили их всех, „от мала до велика“. Немедленно после этой бойни мусульманские трубы протрубили призыв к штурму, но тамплиеры успешно защищались до следующего дня. Магистр Гаудини отправил маршала ордена и нескольких братьев с флагом перемирия к султану, чтобы объяснить причину убийства его стражи. Но разъяренный монарх, как только они оказались в его руках, повелел всех обезглавить и продолжал осаду с новой силой. Ночью Гаудини с небольшим отрядом рыцарей собрал сокровища ордена и церковную утварь и покинул обитель через потайной ход, который вел к порту. Они погрузились на маленький корабль и невредимыми добрались до острова Кипр. Оставшиеся тамплиеры отступили в большую башню обители под названием „Башня магистра“, которую защищали с отчаянной решимостью. Храбрейшие из мамлюков раз за разом возобновляли атаки, и маленькая крепость была окружена грудами трупов. Наконец султан, отчаявшись взять башню штурмом, приказал разрушить ее. Рабочие, ведя подкоп, подпирали свод с помощью деревянных брусов; когда их труды были закончены, эти деревянные опоры подожгли; громадная башня упала со страшным грохотом и погребла смелых тамплиеров под своими развалинами. Султан поджег город в четырех местах, и последняя христианская твердыня в Палестине быстро превратилась в дымящиеся обезлюдевшие руины».