Анна Комнина - Алексиада Страница 58

6. Между тем император, находясь в Боруе, стягивает туда войска и вооружает пленников[776], всех остальных воинов. В это время к самодержцу является на обратном пути из Иерусалима граф Фландрский[777], который дает ему принятую у латинян клятву[778] и обещает по прибытии домой отправить на помощь Алексею пятьсот всадников. Самодержец оказал ему большие почести и отправил графа, довольного, на родину. Затем самодержец покинул Боруй и со вновь собранным войском прибыл в Адрианополь. Скифы же, пройдя по узкой долине, расположенной между Голоей и Диамболем, разбили свой лагерь около Маркеллы. Самодержец, зная о действиях куманов и ожидая их возвращения, страшился и опасался их прихода. И вот Алексей призвал к себе Синесия, снабдил его хрисовулом и отправил к скифам с приказом воспрепятствовать дальнейшему продвижению варваров, задержать их в пределах занятой ими ранее области и, если только противники со-{214}гласятся заключить мир и выдать заложников, щедро снабдить их всем необходимым. В намерения императора входило воспользоваться помощью скифов в борьбе против куманов в том случае, если куманы подойдут к Истру и попытаются продвинуться дальше. Если бы скифы не согласились на это предложение, Синесий должен был бы покинуть их и вернуться назад. Упомянутый Синесий прибыл к скифам и, соответствующим образом обратившись к ним, убедил их заключить договор с императором[779]. Находясь у скифов, Синесий всем им выказывал большое почтение и избегал подать какой бы то ни было повод для обиды.

Между тем вернулись назад куманы, готовые вступить в бой со скифами. Они не нашли скифов на прежнем месте и, узнав, что те, пройдя клисуры, прибыли в Маркеллу и заключили мирный договор с императором, попросили разрешения пройти через клисуры и напасть на скифов. Но император, уже заключивший договор со скифами, не дал им на это согласия, сказав: «Не нужна мне ваша помощь, берите причитающуюся вам плату и возвращайтесь назад». Алексей милостиво обошелся с куманскими послами, щедро их одарил и отпустил с миром. Этот поступок Алексея придал смелости скифам, которые нарушили договор и, вновь принявшись за свои бесчеловечные деяния, стали опустошать прилежащие города и земли. Ведь вообще все варвары обладают непостоянным нравом и по природе своей неспособны соблюдать договоры. Видя это, Синесий вернулся к императору, приняв на себя роль вестника скифского своенравия и вероломства.

Скифы заняли Филиппополь, и император, который знал об этом, оказался в чрезвычайно тяжелом положении, ибо у него не было сил сразиться с таким множеством варваров в открытом бою. Однако Алексей всегда искал выход из тяжелого положения и никогда не падал духом в трудных обстоятельствах. И теперь решил он попытаться нанести урон врагу, обстреливая его войско и устраивая засады. Он догадывался, какими местами и городами скифы собираются овладеть утром и, предупреждая приход варваров, сам занимал их накануне вечером. Если же ему становилось известно, что скифы намерены захватить какое-либо место вечером, он заранее занимал его утром. При каждом удобном случае обстреливал скифов и, устраивая засады, издали вел бой с врагом, стремясь не дать ему овладеть крепостями.

И вот оба противника – самодержец и скифы – подошли к Кипселлам. Ожидаемое наемное войско еще не прибыло, и самодержец, который хорошо знал подвижность скифской ар-{215}мии и видел, что она стремительно приближается к царице городов, оказался в чрезвычайно тяжелом положении. Не имея сил бороться с таким множеством варваров, он, как говорится, выбрал из всех зол меньшее и решил заключить новый мирный договор. Он отправил послов с предложением мира, и скифы сразу же пошли навстречу его желанию[780]. Еще до заключения мирного договора к Алексею явился перебежчик Неанц. Затем император послал Мигидина за продовольствием[781], которое тот должен был доставить из соседних областей. Позднее в битве около ...[782] сын этого Мигидина стремительно набросился на печенегов, но был пойман и схвачен скифянкой, и железным серпом его затащили к скифским повозкам. По просьбе Мигидина император выкупил отрубленную голову его сына. Отец невыносимо мучился в течение трех суток, а затем ударил себя в грудь камнем и умер.

Недолго скифы соблюдали мирный договор; как псы, они вскоре вновь набросились на свою блевотину[783]. Покинув Кипселлы, они прибыли в Тавроком[784] и, оставшись там на зиму[785], стали грабить окружающие селения.

7. С наступлением весны[786] скифы из Таврокома переходят в Хариополь. Император, который находился в то время в Булгарофиге, без промедления выделил большую часть войска, включил в нее всех своих отборных воинов и даже так называемых «архонтопулов» (на лицах этих юношей только появлялся первый пушок, но их боевой натиск был неудержим) и приказал им с тыла напасть на скифов, находящихся на своих повозках.

Отряд архонтопулов был впервые образован Алексеем. Так как из-за легкомыслия прежних императоров у Ромейского государства вовсе не было войска[787], Алексей собрал отовсюду сыновей павших воинов, обучил их обращению с оружием и искусству боя и назвал архонтопулами, то есть сыновьями «архонтов»[788]. Он назвал их так, чтобы самое имя вызвало в памяти юношей благородство и мужество их родителей, чтобы они «воспомнили бурную силу» и проявили еще большее мужество, когда обстоятельства потребуют от них смелости и отваги. Таким был, коротко говоря, отряд архонтопулов, насчитывавший две тысячи воинов; точно так же у лаконцев был некогда образован так называемый «священный полк»[789].

И вот эти новобранцы-архонтопулы, построенные в боевой порядок, двинулись против варваров. Однако скифы, засевшие в засаде у подножия холма, подстерегли их и, увидев, что архонтопулы устремились к их повозкам, с неудержимой силой бросились на врага. В рукопашной схватке пало около {216} трехсот беззаветно сражавшихся архонтопулов. Еще долгое время горестно оплакивал их император и, проливая горючие слезы, называл каждого из них по имени, как будто они лишь были в отлучке[790].

Одержав победу над противником, печенеги прошли через Хариополь и направились к Апросу, опустошая все на своем пути. Прибегнув к своему старому методу, император опережает печенегов и до них входит в Апрос; ведь, как я неоднократно говорила, у Алексея не было войска, нужного для открытого боя с противником. Императору было известно, что скифы с восходом солнца отправляются в набеги за продовольствием. Призвав к себе Татикия, о котором я упоминала во многих местах моего сочинения, Алексей приказал ему взять с собой самых храбрых отроков[791], отборных воинов среди ближайших– своей личной охраны и всех латинян, подстеречь утром отправившихся за фуражом скифов и, когда те подальше отойдут от лагеря, стремительно броситься на варваров. Татикий исполнил приказ, убил три сотни врагов и большое их число привел в плен.

Что же происходит дальше? К императору прибыло около пятисот отборных всадников, посланных графом Фландрским[792], которые доставили ему в подарок сто пятьдесят отборных коней. Кроме того, всадники продали Алексею тех коней, которые были им не нужны. Император Алексей с почестями принял латинян и сделал им немало подарков. В это время с Востока пришло сообщение о том, что правитель Никеи Абуль-Касим, которого персы обычно называют сатрапом, а турки, ныне владеющие персидской территорией[793], именуют эмиром, готовится захватить Никомидию. Поэтому император отправил всадников для защиты этой области.

8. В это время Чакан[794], хорошо осведомленный о многочисленных неудачах императора на Западе и о его постоянных войнах с печенегами, решил воспользоваться удобным случаем и обзавестись флотом. Встретившись с одним жителем Смирны, он поручил ему, как человеку, имеющему в этом деле большой опыт, сооружение пиратских судов. Снарядив большое число кораблей и сорок боевых челнов[795], Чакан посадил на них опытных воинов, вышел в море, пристал к Клазоменам и с ходу овладел городом. Оттуда он двинулся к Фокее и приступом захватил ее. Из Фокеи он отправил посланца к куратору Алопу[796], которому было поручено управление Митиленой, и грозил страшно покарать его, если он не уйдет из города; при этом Чакан говорил, что заботится о судьбе Алопа и лишь по этой причине предупреждает его о тех ужасах, которые при-{217}дется ему испытать, если он не покинет Митилену. Алоп испугался угроз Чакана и, сев ночью на корабль, направился в царственный город.