Вадим Кожинов - Россия - Век ХХ-й (Книга 2) Страница 58

* * *

Уже было сказано, что культ Сталина после Победы 1945 года стал поистине беспредельным, и это имело тяжелые последствия во многих сферах жизни страны,- в частности, в литературе, притом наиболее прискорбным было воздействие безмерного культа на сознание и поведение тех, кто тогда только еще вступал на литературный путь.

Ярким образчиком может служить в этом отношении фигура Евгения Евтушенко, достигшего чрезвычайной популярности, в силу чего он стал достаточно значительным явлением самой истории 1950-1970 годов (другой вопрос - как оценивать сие явление), хотя никак нельзя причислить сочиненное им к значительным явлениям поэзии.

Недавно был опубликован посвященный Евтушенко раздел из "Книги воспоминаний и размышлений" Станислава Куняева55. Я согласен со всеми его суждениями, но считаю уместным добавить, что с объективно-исторической точки зрения Евтушенко являет собой своего рода "жертву культа Сталина". Это, как станет ясно из дальнейшего, отнюдь не "оправдывает" его, но многое объясняет в его сочинениях и поступках.

Станислав Куняев процитировал евтушенковские строки, восхваляющие Сталина и выделившиеся из многоголосого хора своей "задушевностью", благодаря чему их автор был за свою первую же, вышедшую в 1952 году, тонкую книжку немедля принят в члены Союза писателей СССР, минуя тогдашнюю ступень "кандидата в члены СП", и стал, не имея аттестата зрелости (уникальный случай!), студентом Литературного института СП. Стоит привести его прямо-таки "интимные" строчки о Сталине (см. также другие строчки, приведенные Станиславом Куняевым):

...В бессонной ночной тишине

Он думает о стране, о мире,

Он думает обо мне.

Подходит к окну. Любуясь солнцем,

Тепло улыбается он.

А я засыпаю, и мне приснится

Самый хороший сон.

Итак, даже хорошими снами мы обязаны вождю! Ныне Евтушенко "оправдывается": "...я очень хорошо усвоил: чтобы стихи прошли (то есть могли в 1949-1952 году попасть в печать.- В. К.), в них должны быть строчки о Сталине"56. Но это беспардонная ложь; так, истинный поэт Владимир Соколов, начавший печататься почти одновременно с Евтушенко, в 1948-м, о Сталине не писал. И не потому, что был "антисталинистом", а не желая добиваться "успеха" не имеющими отношения к творчеству "достижениями". Позволю себе сослаться и на свой литературный путь: выступая в печати с 1946 года, я при жизни Сталина ни разу не упомянул о нем, и опять-таки не потому, что в те времена "отрицал" вождя, но потому, что считал воспевание его чем-то недостойным...

Евтушенко, "задушевно" превознося Сталина, конечно же, сознавал, что это способ добиться громкого "успеха" без подлинного творческого труда... И он сразу же обрел статус "ведущего молодого поэта", начал выступать "в одном ряду" с тогдашними "мэтрами",- например, на считавшейся наиважнейшей дискуссии о Маяковском в январе 1953 года, где ему предоставили слово единственному из его поколения,- стихи его стали публиковаться в газетах рядом со стихами самых "маститых" (разумеется, с официальной точки зрения) и т. д. В частности, будучи "незаконно" (без аттестата) принят в Литинститут, он не счел нужным в нем учиться, ибо сам уже стал, в сущности, "маститым".

Я назвал Евтушенко "жертвой культа Сталина", имея в виду, что именно этот культ создал условия, в которых громкий "успех" мог быть достигнут предельно легким путем. Это, повторю, нисколько не оправдывает Евтушенко, ибо пуститься или нет на такой "путь" - каждый человек решал сам.

Могут напомнить, что до Евтушенко многие подлинно значительные поэты воспевали Сталина: в 1935 году это сделал (кстати, первым из русских поэтов) Пастернак, в 1945-м - Исаковский, в 1949-м - Твардовский. Но тут есть принципиальное различие, ибо эти поэты уже имели к тому моменту бесспорное признание, достигнутое на пути творчества. Совсем иное дело превознесение вождя автором, еще ровно ничего не сотворившим: такой "дебют" затруднял или вообще преграждал путь к подлинному творчеству...

Выше шла речь о том, что Твардовский и после "разоблачения" Сталина, не опасаясь гонений, воплощал в поэзии свои убеждения,- и это обнажает все ничтожество Евтушенко, ибо, когда он позднее стал самым резким образом "разоблачать" Сталина, это было столь же конъюнктурным делом (кстати, тот же Владимир Соколов этим не занимался), как и прежние его восхваления. Вернее, даже более недостойным, ибо Евтушенко теперь добивался нового успеха, отвергая как раз то, что обеспечило ему прежний! Сейчас Евтушенко рассказывает* о том, как его "антисталинские" стишки (определение вполне адекватное, ибо с точки зрения художественной ценности они ничтожны) были напечатаны в главном органе ЦК КПСС "Правда" по распоряжению самого Хрущева57. Привыкнув к своему "пути", он попросту не отдает себе отчета в том, что хвастаться таким оборотом дела по меньшей мере неприлично. Особенно если учесть, что в этом же своем мемуарном сочинении он с совсем уж наглой лживостью заявляет: "...я написал и чудом пробил сквозь цензуру "Наследников Сталина"" (там же, с. 9. Выделено мною.- В. К.). Ведь это все равно что похвальба зайца, победившего-де лису, ибо на его стороне выступил медведь!

Вероятно, следующее мое суждение будет воспринято как парадокс, но, если вдуматься, Евтушенко проявил больше "смелости" не при сочинении своих "антисталинских" стишков в 1962 году,- то есть после окончательно "заклеймившего" Сталина ХХII съезда КПСС,- а во второй половине января феврале 1953 года, когда он сочинил стишки о "врачах-убийцах". Как он в ироническом тоне объясняет теперь, "я... поверил тому, что врачи хотели-таки отравить нашего родного товарища Сталина, и написал на эту тему стихи" (с. 434); однако, сообщает он, добрые друзья отговорили его отдавать их в печать.

Рассказывая ныне об этом, Евтушенко явно хочет покрасоваться своей "покаянной" искренностью. Однако в профессиональной литературной среде этот факт стал известен тогда же, в 1953-м*, ибо на деле Евтушенко таки отдал свое сочинение о врачах в печать, но редакторы не решались его опубликовать, а уже 5 марта Сталин умер, и 4 апреля врачи были объявлены невиновными...

Дело в том, что после сообщения в печати (13 января 1953 года) о кремлевских "врачах-убийцах" атмосфера в Москве (я это хорошо помню) была крайне тревожной и неясной, и работники печати опасались резких жестов. Евтушенковское же сочинение было не без резкости; так, о кремлевских врачах в нем говорилось:

Пусть Горький другими был убит,

убили, кажется, эти же,

то есть выходило, что врачи-убийцы безнаказанно творили свое черное дело уже в продолжении семнадцати лет!.. По-своему "замечательно", что в действительности-то пятеро из двадцати восьми находившихся в 1953 году под "следствием" врачей, к тому же принадлежавшие к наиболее "важным" - В. Н. Виноградов, М. С. Вовси, Э. М. Гельштейн, В. Ф. Зеленин и Б. Б. Коган - в 1937 году обвинили видного врача Д. Д. Плетнева во "вредительских методах" лечения Горького, и Дмитрий Дмитриевич был приговорен к заключению сроком на 25 лет, а 11 сентября 1941 года расстрелян в Орле58 (3 октября в город вошли танки Гудериана).

Один уже факт, что под следствием находились врачи-убийцы, которые ранее сами разоблачали врачей-убийц, показывает всю остроту и запутанность ситуации. И, между прочим, сам Евтушенко в нынешних своих мемуарах обнаруживает знание сложности положения в 1949-м - начале 1953 года. "...По рукам ходила,- вспоминает он,- пародийная поэма Сергея Васильева "Без кого на Руси жить хорошо" - настолько откровенно антисемитская, что ее даже не решились напечатать" (с. 433). Вот именно не решились, так же как и стишки Евтушенко о врачах!..

Не приходится уже говорить о том, что общая политическая ситуация 1953 года была гораздо более "суровой", чем 1962-го. И, повторю, Евтушенко проявил значительно большие смелость и рисковость, сочинив стихи о врачах, нежели при сочинении им стихов против Сталина, чьи останки незадолго до того, в 1961 году, были выброшены из Мавзолея. Правда, евтушенковская "смелость" в 1953 году диктовалась его еще довольно ограниченными понятиями о политической конъюнктуре; в 1962-м он на подобный риск едва ли бы решился...

Много лет спустя после 1953 года я оказался в кафе Центрального дома литераторов за одним столом с давним близким приятелем Евтушенко Евгением Винокуровым, который известен написанным им в 1957 году текстом песни "В полях за Вислой сонной...",- текстом, если вдуматься, очень странноватым*. Он выпил лишнего, к тому же был тогда, вероятно, за что-то зол на давнего приятеля и неожиданно выразил сожаление, что те самые стихи о врачах-отравителях не решились в начале 1953 года опубликовать.

- Пожил бы Сталин еще немного - глядишь, стихи о врачах напечатали бы, и тогда никакого Евтушенко не было бы! - не без едкости объявил Винокуров. И был, вероятно, прав...

Нельзя не учитывать, что непомерно падкий на легкие успехи Евтушенко, как явствует из ряда свидетельств, не позднее начала 1960-х годов был тесно связан с КГБ, играя роль своего рода "агента влияния" - не исключаю, что в какой-то мере и до какого-то момента делая это не вполне "сознательно". Генерал-лейтенант ГБ П. А. Судоплатов в 1990-х годах рассказал в своих воспоминаниях, что в 1962 году известный ему подполковник ГБ Рябов решил "использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде", и вскоре тот был направлен "в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию"59. Не приходится удивляться поэтому, что, как хвастливо сообщает теперь Евтушенко, он "побывал в 94 (!) странах" (с. 9),никто, пожалуй, из его современников не может в этом отношении с ним сравниться, а ведь в вопросе о выезде за рубеж решающую роль в "доперестроечные" времена играл КГБ...