Людвиг Мизес - Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции Страница 58

Если экспериментатор установил в лаборатории факт, который, по крайней мере пока, нельзя свести к другому факту, производным от которого его можно представить, то об этой проблеме больше ничего нельзя сказать. Но если мы сталкиваемся с ценностным суждением и вызываемым им действием, то можем попытаться понять, каким образом они возникли в уме действующего субъекта. Специфический метод понимания человеческой деятельности, как он применяется каждым во всех межчеловеческих отношениях и действиях, представляет собой умственную процедуру, которую нельзя смешивать ни с какими логическими схемами, используемыми естественными науками и каждым человеком в чисто технологической и терапевтической деятельности.

Специфическое понимание направлено на познание действий других людей. Оно ретроспективно задаётся вопросами: что он делал, к чему он стремился? Что он имел в виду, выбирая эту конкретную цель? Каков результат его деятельности? Либо оно задаёт аналогичные вопросы по поводу будущего: какие цели он выберет? Что он сделает, чтобы их достигнуть? Каковы будут результаты его деятельности?

В реальной жизни все эти вопросы редко задаются изолированно. В большинстве случаев они связаны с другими вопросами, относящимися либо к праксиологии, либо к естественным наукам. Категориальные разграничения, которые вынуждена проводить праксиология, представляют собой инструменты наших мысленных операций. Реальные события являются сложными явлениями и могут быть схвачены нашим разумом только в том случае, если каждый из множества имеющихся инструментов будет применяться только в тех целях, для которых предназначен.

Основная эпистемологическая проблема специфического понимания заключается в следующем: каким образом человек может получать какое-либо знание о будущих ценностных суждениях и действиях других людей? Традиционный метод трактовки этой проблемы, обычно называемой проблемой alter ego или Fremdverstehen <понимание чужого (нем.). – Прим. перев.>, нельзя признать удовлетворительным. Он концентрирует внимание на понимании смысла поведения других людей в «настоящем», или точнее, в прошлом. Но задача, с которой действующий субъект, т.е. каждый из нас, сталкивается во всех отношениях с окружающими, касается не прошлого. Первая задача действующего субъекта – знать будущую реакцию других людей. Знание об их прошлых ценностных суждениях и действиях представляет собой пусть и необходимое, но всего лишь средство достижения этой цели.

Очевидно, что знание, обеспечивающее человеку возможность до некоторой степени предвосхищать будущее отношение людей, не является априорным знанием. Априорная дисциплина о человеческой деятельности – праксиология – не занимается изучением действительного содержания ценностных суждений; она имеет дело только с тем фактом, что люди формулируют оценки и затем действуют в соответствии со своими оценками. Всё, что нам известно о действительном содержании ценностных суждений может быть выведено только из опыта. Мы располагаем опытом только прошлых ценностных суждений и действий других людей; кроме того, мы располагаем опытом наших собственных ценностных суждений и действий.

Последний обычно называется интроспекцией. В одной из ранних глав был предложен термин тимология для той отрасли знания, которая имеет дело с человеческими ценностными суждениями и идеями, чтобы отделить её от экспериментальной психологии.

Вильгельм Дильтей особо подчёркивал роль, которую тимология – разумеется, он говорил психология – играет в Geistwissenschaften <науки о духе (нем.). – Прим. перев.> – науках, изучающих мысли, идеи и ценностные суждения, и их действия во внешнем мире <См.: Dilthey. Einleitung in die Geistwissenschaften. – Leipzig. 1883; См. также: Hodges H.A. The Philosophy of Wilhelm Dilthey. – London, 1952. P. 170>. В нашу задачу не входит прослеживание идей Дильтея в идеях более ранних авторов. Нет никаких сомнений в том, что он многим обязан своим предшественникам, особенно Давиду Юму. Однако исследование этих влияний следует оставить тем, кто занимается историей философии. Его главный вклад заключается в том, что он показал, в каком отношении тот вид психологии, к которому он обращался, эпистемологически и методологически отличается от естественных наук, а в связи с этим и от экспериментальной психологии.

Тимологическим опытом является то, что мы знаем о человеческих ценностных суждениях, определяемых ими действиях и реакциях, которые эти действия вызывают в других людях. Как уже упоминалось, этот опыт приобретается либо в результате интроспекции, либо в результате взаимодействия с другими людьми, благодаря нашему участию в разнообразных межчеловеческих отношениях. Как и любой опыт, тимологический опыт также неизбежно является опытом о вещах, которые случились в прошлом. По причинам, достаточно ясным из предыдущих параграфов, ему недопустимо приписывать смысл, который естественные науки приписывают результатам экспериментирования. То, что мы узнаём из тимологического опыта, никогда не имеет значимости того, что в естественных науках называется экспериментально установленным фактом. Это всегда остаётся историческим фактом. Тимология является исторической дисциплиной.

Ввиду того, что мы не располагаем более совершенным инструментом, мы должны прибегать к помощи тимологии, если мы хотим предвидеть будущее отношение и действия других людей. Из нашего общего тимологического опыта, приобретённого либо непосредственно из наблюдения за окружающими нас людьми или ведения с ними дел, либо косвенно благодаря чтению и молве, а также из особого опыта, приобретённого в предыдущих контактах с данными индивидами или группами, мы пытаемся сформировать мнение об их будущем поведении. Легко увидеть, в чём состоит фундаментальная разница между этим типом предвидения и предвидением инженера, составляющего план возведения моста.

Тимология говорит только о том, что человеком движут различные врождённые инстинкты, различные страсти и различные идеи. Прогнозирующий человек оставляет в стороне те факторы, которые очевидно не играют никакой роли в рассматриваемом конкретном случае. Затем он делает выбор из оставшихся.

Обычно подобные прогнозы квалифицируются как более или менее вероятные и противопоставляются предсказаниям естественных наук, которые когда-то были названы определёнными и всё ещё считаются определёнными и точными людьми, не знакомыми с проблемами логики и эпистемологии. Не касаясь этих проблем мы должны подчеркнуть, что вероятность прогнозов относительно будущей человеческой деятельности имеет мало общего с категорией вероятности, имеющей дело с математическим вычислением вероятности. Первая представляет собой вероятность события, а не вероятность класса <см. выше. Гл. 5, раздел 6>. Чтобы предотвратить путаницу, целесообразно относиться к вероятности события как к правдоподобию.

В специфическом понимании будущих событий можно установить, как правило, правдоподобие двух типов. Первый касается перечисления факторов, которые, возможно, могут участвовать или уже приняли участие в производстве рассматриваемого результата. Второй касается определения веса каждого из этих факторов в производстве результата. Как легко видеть, намного легче выявить действующие факторы, чем определить их силу. Однако точность или неточность прогноза зависит от точности или неточности последней оценки. Ненадёжность предсказаний зависит главным образом от запутанности второй проблемы. Этот вопрос вызывает затруднения не только при составлении прогнозов будущих событий. Не меньшие затруднения он вызывает и у историков при ретроспективном рассмотрении событий.

Государственному деятелю, политику, генералу или предпринимателю недостаточно знать все факторы, которые возможно могут способствовать будущему событию. Для правильного предвидения они также должны правильно предвидеть так сказать количество вклада каждого фактора и момент, в который этот фактор начинает действовать. А позднее с этой же трудностью столкнутся историки, анализируя и объясняя это событие ретроспективно.

Естественные науки классифицируют предметы внешнего мира в соответствии с их реакцией на раздражители. Так как медь суть нечто, что реагирует определённым образом, то наименование «медь» не применимо к веществу, которое реагирует иначе. Устанавливая факт, что вещество является медью, мы можем предсказывать его будущее поведение. То, что является медью, не может быть железом или кислородом.

В своей деятельности – как в повседневном поведении, так и в технологии и терапевтике, а также в истории – люди используют «реальные типы», т.е. концепции классов, группирующих людей и институты в соответствии с чётко определёнными свойствами. Такая классификация может основываться на концепциях праксиологии или экономической науки, юриспруденции и естественных наук. Например, она может обращаться к итальянцам либо как к жителям определённой области, либо как к людям, обладающим особыми правовыми характеристиками, а именно итальянским гражданством, либо как к определённой лингвистической группе. Этот тип классификации не зависит от специфического понимания. Он указывает на нечто, являющееся общим для всех членов класса. Все итальянцы в географическом смысле этого термина испытывают влияние геологических и метеорологических событий, затрагивающих их страну. Правовые акты, касающиеся граждан Италии, затрагивают всех итальянцев. Все итальянцы в лингвистическом смысле этого термина в состоянии понимать друг друга. Ничего, кроме этого не подразумевается, когда человека называют итальянцем в одном из этих трёх значений этого слова.