Татьяна Купер - Династия Тюдоров Страница 59

Целых восемь часов англичане вели по испанским галеонам непрерывный огонь. Они нападали с удвоенной энергией и подходили все ближе и ближе, разбивая неприятельский строй. Это была настоящая бойня! Испанские суда едва держались на плаву – пушечные залпы приносили им значительные разрушения, а корабельные щепки и доски впивались в тела испанских матросов и солдат, причиняя страшные раны с неровными краями. 85 испанских докторов работали без остановки, пытаясь оказать помощь раненным.

К пяти часам дня испанская Армада была близка к капитуляции, и, казалось, вот-вот падет под градом пушечных ядер. Но тут у англичан опять закончилась амуниция, и Чарльзу Говарду пришлось остановить атаку, так до конца и не уничтожив врага. У Медины Сидонии запас пороха и ядер тоже подходил к концу, и поэтому он тоже не решился атаковать дальше.

Итог Гравелинского сражения для испанцев был плачевным. По официальным данным, они потеряли 16 кораблей, 600 человек убитыми и 1000 ранеными, хотя считается, что эти цифры занижены, и ранения могли получить более 6 тысяч человек. Англичане со своей стороны не потеряли ни одного корабля, а потери личного состава составили 100 человек.

День двенадцатый и последний. 9 августа. В 11 утра, несмотря на предыдущие потери, Армада выстроилась в виде полумесяца и приготовилась к очередному сражению, но тут опять вмешалась фортуна, которая с самого начала была не на их стороне. Ветер изменил направление, и морское течение понесло испанские корабли на песчаные берега голландской провинции Зеландия. Катастрофа казалась неминуемой, но затем ветер опять переменил направление и погнал Армаду к Северному морю, все дальше от голландских берегов и армии герцога Пармского. Ветер сделал то, чего не смог добиться английский флот – испанцы покинули Ламанш. Трое суток английские корабли преследовали противника, а затем повернули назад – у них на борту заканчивались вода и провиант, но еще много дней они находились в полной боевой готовности. Ведь им не были известны намерения испанцев – те могли пополнить запасы у берегов Норвегии и вернуться.

Долгое время считалось, что именно это положило конец планам Армады – корабли не могли вернуться в Ламанш против ветра. Но недавно в дневниках Рикальде была найдена удивительная запись – после Гравелинского сражения он настаивал на второй попытке, выразив свое мнение на военном совете: «Наш долг вернуться в Ламанш и выполнить приказ. Мы должны еще раз сразиться с врагом». Но Медина Седония ответил, что они обязаны спасти корабли короля, даже если тот будет в ярости. На что Рикальде только и мог сказать: «Будь проклят тот, кто так решил!» И хотя Медина Седония пишет в своих дневниках, что решение пойти на север, а затем вернуться в Испанию, было принято военным Советом единогласно, было ли оно на самом деле таковым, если Рикальде пишет: «Я возражал, спорил, но меня не поддержали»? Так или иначе, опасаясь новых атак со стороны английского флота в проливе Ламанш и не предупредив об этом герцога Пармского, Медина Седония объявил 10 августа, что уцелевшие корабли Армады возвращаются домой, а сам наглухо закрылся в своей каюте.

Обогнув Шотландию, 21 августа Армада вышла в Атлантический океан. Но возвращение домой было непростым. Все, что могло пойти не так, пошло не так. У испанских моряков не было навигационных карт, многие корабли еле держались на плаву, продовольствие кончалось, бочки протекали, воды не хватало. К тому же у берегов Ирландии флот попал в сильный двухнедельный шторм, в результате которого разбилось 40 кораблей, и погибло 12 тысяч человек, в том числе половина личного состава, включая старших офицеров. Матросы тонули, умирали от голода и от рук англичан и ирландцев. В то время как уцелевшие корабли в полном беспорядке продолжали путь домой. Уже 600 лет Испания не видела подобной трагедии!

Филипп все еще не знал о печальной судьбе своей Армады, хотя прошло больше трех недель со дня решающей битвы. Он по-прежнему верил в победу и, стоя на коленях, молился по три часа в день. Его надежды сильно пошатнулись, когда 31 августа он получил послание от герцога Пармского, в котором тот сообщал, что вторжение так и не состоялось, поскольку армия и флот не смогли объединиться. А еще через три дня король узнал, что «непобедимая» Армада возвращается домой. Он никого не обвинял и только с горечью заметил: «Я посылал Армаду против людей, а не против Господних морей и ветров».

Наконец, 23 сентября, после долгих мытарств, первые уцелевшие корабли достигли города Сантандер на севере Испании. Всего вернулось 65 кораблей с 10 тысячами человек на борту. Но даже для тех, кому все-таки удалось вернуться на родину, испытания не закончились: уже встав на якорь в испанских портах, экипажи кораблей умирали от голода. А в порту Ларедо один корабль сел на мель, поскольку у выживших матросов не было сил спустить паруса и бросить якорь…

Герцогу Медине Седонии повезло – его корабль вернулся в Испанию целым и невредимым, после чего король освободил герцога от обязанностей, позволив ему вернуться домой, чтобы восстанавливать силы. Но дома его ждал жгучий позор. Когда он проезжал по Кастилии, люди бросали ему вслед обидное прозвище «герцог Куриц», а ночью ломились в ворота его резиденции с криками: «Дрейк идет! Дрейк идет!» Но зато он выжил, и, несмотря на полное отсутствие опыта, показал себя в боях мужественным и мудрым командиром, хотя в английской литературе его и описывают как «труса прячущегося под кроватью каюты». В последующие 20 лет он служил испанской короне в разных должностях (адмирал океана и капитан-генерал Андалузии) и умер в возрасте 64 лет, пережив и Филиппа, и Елизавету.

Для Хуана Мартинеса де Рикальде, измученного и больного тифом, этот поход оказался последним. Он умер от тифа и боевых ранений через три дня после того, как его команда пришвартовалась в порту. Даже в свои последние минуты он горевал о том, что Армада повержена и многие корабли разбились о скалы. Перед смертью, в надежде опорочить Медину Сидонию, он отправил свои дневники королю. Тот прочел записи и сделал пометку на полях: «Я сожалею об этом. Читать это слишком больно», а затем положил в ящик. Долгие 400 лет их никто не читал…

Победа

А пока в Англии никто еще не ведал о трагической судьбе Армады. Повсюду собирались силы народного ополчения, порывавшиеся перекрыть дорогу испанским захватчикам. По Лондону ходили беспокойные слухи и при дворе боялись беспорядков. Всех волновал один вопрос: сможет ли королева защитить Англию от непобедимой Армады? Ведь рядом с ней не было короля, который мог бы возглавить войска. Да, возможно женщины слабы в военном деле, но Елизавета хотела доказать своим подданным, что она исключение, так как избрана Богом, который сделал ее королем и королевой в одном лице. Для этого ей нужно было устроить показательное выступление.

И вот 19 августа, под звон церковных колоколов, в сопровождении почетного караула, тысячи кавалеристов и двух тысяч пехотинцев, королева отправилась из своего Сент-Джеймского дворца в Тилбери, где ее ждал командующий армией, фаворит Роберт Дадли. Нет, она не собиралась укрываться в безопасных замках! Она приехала, чтобы провести осмотр войск и остаться со своими солдатами, напуганными и плохо обученными. В эту решающую минуту своего правления она призвала все свое красноречие и произнесла легендарную речь, ставшую эталоном пропаганды. Даже Шекспир не смог бы создать подобную сцену! На белом коне, одетая в латный нагрудник поверх белого бархатного платья, с серебряным нагрудным знаком, она обратилась к солдатам:

«Мой возлюбленный народ! Мы были убеждены теми, кто заботится о нашей безопасности, остеречься выступления перед вооруженной толпой из-за страха предательства; но я заверяю вас, что я не желаю жить в недоверии к моему преданному и любимому народу. Пусть тираны боятся, я же, видит Бог, всегда доверяла свою власть и безопасность верным сердцам и доброй воле моих подданных. Как видите, в это трудное время, когда нам всем не до отдыха и развлечений, я нахожусь среди вас, и я полна решимости в разгар сражений жить и умереть вместе с вами. За моего Бога, за мое королевство и мой народ, за мою честь, я готова превратиться в прах. Я знаю, что у меня тело слабой и беспомощной женщины, но в нем таится сердце и отвага короля, короля Англии, и пусть только отважится гнусный и презренный Парма или любой другой европейский принц приблизиться к границам моего королевства! Прежде чем бесчестье падет на меня, я сама возьму в руки оружие, я сама стану вашим генералом… Без сомнения, вашим послушанием и согласием в лагере, и вашим умением на поле боя, мы вскоре одержим славную победу над врагами моего Бога, моего королевства и моего народа!»

Но вскоре, когда все поняли, что никакого вторжения не будет, нация возликовала! Процессия Елизаветы к благодарственному молебну в Соборе Святого Павла в Лондоне по своей грандиозности могла сравниться разве что с ее собственной коронацией. В честь победы была выпущена памятная медаль, на которой изображен разбившийся о скалы испанский галеон и выгравированы слова: «Дыхание Божье развеяло их». И в этом была своя правда – только Божественное вмешательство помогло англичанам справиться с флотом, который, по словам современника, «было тяжело нести ветру и под тяжестью его стонал океан». Теперь они считали себя избранной расой – Божьим протестантским народом.