Эрнст Генри - Гитлер против СССР Страница 59

Это положение слишком очевидно для того, чтобы в настоящий момент допустить возможность перенесения германского главного наступления, нового «шлиффеновского удара» против Москвы, к югу — на Днепр; и здесь-то как раз и ошибается мистер Сайдтботэм («Скрутейтор»), который, обсуждая в «Sunday Times» другие проблемы, замечает: «Не нужно иметь большое воображение, чтобы представить себе план германской кампании, которая, начавшись соединением с Австрией и Венгрией, сначала расправится с Чехословакией и… которая прорвется на Украину, по направлению к Черному морю».[72]

Возможно и несомненно правдоподобно, что Германия и все фашистские группы на Дунае немедленно пошлют всякого рода подкрепления, войска и материалы польской армии на украинском фронте для усиления ее позиции в борьбе с Красной армией; они постараются сделать это своевременно, после того когда дунайская зона будет завоевана национал-социалистами и фашистами и когда произойдет объединение всех этих сил; тогда сможет быть предпринята новая попытка большого наступления на Киев. Это вторая часть германского стратегического «перспективного» плана, к которому мы еще вернемся… Но основной первоначальный удар на Москву не будет и не может быть предпринят здесь, в южной зоне.

То же самое и еще в большей степени относится, конечно, к черноморской зоне, советской границе с Румынией (Днестр и Одесса), так как переход туда германской армии был бы еще более продолжительным. Необходимость «разгрома» также и Румынии, повторения того, что Макензен сделал в 1916 г., не облегчает германской задачи, а присутствие неподалеку могущественного советского флота в Черном море и турецких друзей СССР отодвигает возможность использовать этот путь для германского генерального штаба лишь на вторую очередь.

Германский штаб должен искать путь, который позволил бы произвести немедленное развертывание собственно германских сил с максимальной легкостью и быстротой, путь, который обладал бы наиболее надежной базой в тылу и вел бы к наиболее уязвимому и центральному жизненному нерву Советского Союза и советской армии.

Ясно, что из двух оставшихся путей, второй, т. е. белорусская зона с Минском, Могилевом и Смоленском, также не удовлетворяет этим требованиям. Это, конечно, кратчайший стратегический путь Варшава — Москва, но он не лучший из путей Берлин — Москва. Расстояние до советского фронта для германских развернутых военных сил на этом пути действительно меньше, потому что германская армия, вместо того чтобы пересекать всю Польшу, может здесь прямо выйти из Восточной Пруссии через Литву к польско-советской границе (через Ковно — Вильно — около 320 км). Но этот путь развертывания военных сил не особенно благоприятен в политическом смысле — Литва является явным национальным врагом Германии и Польши, а белорусские крестьяне польских пограничных провинций не будут особенно гостеприимны; однако и в стратегическом отношении эта позиция не является лучшей для наступления.

Здесь в центральном секторе своей линии фронта советская армия полностью располагает огромной глубиной хинтерланда, что чрезвычайно важно для крупных военных операций и, главным образом, для их начала (мобилизация, развертывание фронта, перегруппировка). Относительная близость московского центра и его организованного снабжения, густота железнодорожной сети, центральное положение по отношению ко всем остальным районам СССР с их территориальными войсками придают тылу советской армии особенную силу именно в этом месте; ведь и в самом деле именно отсюда красные дивизии начали в 1920 г. свое мощное напористое наступление на Пилсудского (потерпевшее неудачу по другим причинам). Этого пути, ведущего непосредственно не только к Москве, но также и к Варшаве, не зря боялась Польша на всем протяжении истории. Правда, этим путем в 1812 г. прошел Наполеон, но ведь Березина была также началом конца его военной карьеры.

Но самое главное состоит в следующем: вторжение по белорусскому направлению не ведет к политически или экономически жизненным центрам Советского Союза, которые находились бы в непосредственной близости от линии фронта. Здесь отсутствует первая цель современного сокрушительного «молниеносного наступления». Такое наступление должно как можно быстрее, после успешного прорыва, достичь одного из жизненных нервов врага, чтобы не растратить своих сил преждевременно (как это было с Людендорфом после его прорывов во Франции в 1918 г.). Если это не удается, если не удается повалить противника после первого же удара, то все преимущества прорыва теряются ввиду новой вражеской линии обороны и создается обратное положение: истощение, а быть может, и полное поражение «прорвавшейся» армии, становящейся в этом случае легкой добычей для контратаки противника. На белорусском секторе или позади него нет жизненных центров Советского Союза: ни Минск, ни Могилев, ни даже Смоленск, который лежит, в конце концов, на расстоянии 370 км от границы, по сравнению, например, с расстоянием в 320 км от Германии до Парижа, не являются в конечном счете такими центрами ни в политическом, ни в военном, ни в экономическом отношении.

Нет, гитлеровский генеральный штаб должен поискать другого места для своего «шлиффеновского удара» против социалистического государства. Остается только одна возможность. И это место, этот путь, со всех упомянутых выше точек зрения и по всем соображениям, — это путь на Ленинград.

Штурм Ленинграда, первой крепости социалистической революции, это квинтэссенция и венец германского нового стратегического плана на востоке; многое происходящее уже сегодня находит в этом свое объяснение.

Какое значение имеет Ленинград для германского наступления на востоке?

Стратегически он кажется идеальной оперативной целью. На всей советской территории Ленинград — это пункт, выдвинутый дальше всего, пункт, до которого можно, следовательно, быстрее всего добраться. Расстояние от него до границы на юге (граница с Эстонией) равняется 120 км, на севере (граница с Финляндией) —35 км, а ширина северного фронта, вклинивающегося между Финским заливом и Ладожским озером, составляет 59 км. Итак, здесь-то и находятся действительные ворота, ведущие в Ленинград.

С запада к Ленинграду непосредственно подходит третья граница—это Финский залив. Город защищен морской крепостью — Кронштадтом, лежащей на острове Котлин, расположенном перед Ленинградом. Финский залив принадлежит тому, кто господствует на Балтийском море. Таким образом, обладатель морского превосходства находится с этой стороны не более чем в 48 км от Ленинграда (расстояние Кронштадт — Ленинград). Такова стратегическая ситуация: 120 км, 35 км, 48 км — с трех сторон.

Для Германии это важно с двух точек зрения. Ей нужна прежде всего мощная непосредственная морская база для нападения на советские позиции. Как мы видели, непосредственной базы для развертывания военных действий германским силам на всех прочих путях как раз не хватало, везде германской армии пришлось бы проделать длинный, трудный и весьма сомнительный переход по чужой территории с враждебным населением и неразвитым железнодорожным сообщением. Между тем Балтийское море превратилось для нового германского военно-морского флота почти в германское внутреннее море, стало для германской армии как бы внутренним путем, ведущим прямо к жизненному центру Советского Союза!

Это обстоятельство имеет чрезвычайно большое значение. Оно сразу прекращает всякую полемику на тему о том, что «Германия не имеет границ с Советами». Балтийское море — это новая Бельгия Востока. Германский флот не только может сам по себе предпринять с Финского залива лобовую атаку на Кронштадт и блокировать Ленинград, но с помощью флота может быть также создана вторая база для развертывания германских сил в этом секторе.

Ленинградская зона, и только она одна, как будто, может быть достигнута германскими войсками по суше без труда и сравнительно быстро. Маршрут через балтийские страны, начинающийся по близости от Мемеля, — наиболее благоприятный для германской армии на востоке; к тому же он не нов для Германии. В 1918 г. германская армия генерала Гофмана была в Ковно, Риге, Ревеле (Таллин) и Финляндии; в 1919 г., после Брест-Литовска, балтийская дивизия под командованием подчиненного Гофману генерала графа фон-дер-Гольца вступила на советскую территорию вместе с русскими белогвардейцами возле Пскова и непосредственно к югу от предместий Ленинграда.

Политически современная Балтика — четыре ее слабых окраинных государства, неспособных к сопротивлению — является творением Брест-Литовска, т. е., иначе говоря, снова генерала Гофмана. Германско-балтийские группы населения этих окраинных государств, остатки бывшей правящей феодальной касты, рассеянные по всей их территории, представляют естественную поддержку для германской армии, идущей из Восточной Пруссии к Финскому заливу. Балтийский фашизм, порожденный Германией и организованный ею, одушевленный только идеей новой объединенной войны против СССР, расчистит — если он не сделает этого еще заранее — дорогу наступающим германским войскам, пропустит их через свои страны; вот в чем назначение балтийского фашизма.