Джек Уэзерфорд - Чингисхан и рождение современного мира Страница 6

Войдя на территорию «зоны особой секретности», мы не просто сделали шаг в прошлое, мы получили возможность взглянуть на мир Чингисхана, практически такой же, каким он его покинул. Зона стала островком нетронутой природы, окруженным и защищенным кольцом худших технологических кошмаров XX века. Из-за поваленных деревьев, густого кустарника и огромных валунов большая ее часть остается непроходимой, а по другим за последние восемь веков проходили разве что случайные патрули. Эта заповедная земля — живой памятник Чингисхану. Когда мы путешествовали там, нам казалось, что он может появиться в любую минуту, — на излучине реки или на гребне холма, появиться, чтобы снова разбить лагерь на земле, которую так любил, пустить стрелу в бегущую газель, сделать прорубь для рыбной ловли во льду реки Онон, или склониться в молитве на Бурхан Халдун, священной горе, которая продолжает охранять его в смерти так же, как и в жизни.

Наша экспедиция приблизилась к Их-Хориг, как группа детективов к месту преступления. Нашим главным путеводителем стала «Тайная история монголов». Мы путешествовали по равнине, осматривая первозданный ландшафт с небольших холмов и курганов. В открытой степи, вдали от отчетливых ориентиров, таких как горы, реки и озера, мы полагались на пастухов, которые так же овладели искусством путешествий по степным просторам, как моряки — плаванием по просторам морей. Нас постоянно сопровождала вечно меняющаяся по составу группа из местных студентов, ученых, пастухов и коневодов, и они постоянно обсуждали между собой ответы на вопросы, которые я исследовал. Их суждения и ответы всегда были лучше моих, и они задавали вопросы, которые никогда не пришли бы мне в голову. Они были знакомы с образом мышления кочевников, и хотя они находились на неизведанной территории, они легко находили места, где их предки разбили бы лагерь, и в каком направлении они бы двигались. Они легко определяли места, где было слишком много комаров для летнего лагеря, или слишком открытые места — для зимнего. Более того, они были готовы проверить свои догадки, например, проехать на коне из одной точки в другую, чтобы выяснить, сколько это займет времени, или как почва и трава отзываются на звук конских копыт в разных местах. Они знали, какой толщины должен быть лед, чтобы можно было пересечь замерзшую реку на коне, когда переходить пешком, а когда разбить лед и переходить вброд холодный поток.

Описательная сторойа некоторых монгольских названий позволила нам перевести их обратно на монгольский и легко привести их в соответствие с ландшафтом вокруг нас. Текст говорит, что Чингисхан впервые стал вождем племени на озере Хох подле горы Хара Джируген, что означает Голубое озеро подле Горы-Сердца. Это название сохранилось в веках, и его было легко идентифицировать на местности. Другие названия, связанные с его рождением, такие как Грудной холм или Мрачное озеро, создали больше трудностей, поскольку было сложно определить, касалась ли характеристика его визуальных параметров или некоего события, которое там произошло. К тому же форма холмов и озер могла заметно измениться за восемь веков под воздействием ветра, эрозии и засушливого климата.

Постепенно мы реконструировали историю настолько точно, насколько это было возможно, основываясь на имеющихся у нас данных. Обнаружив место его рождения и проследив его путь событий по земле, мы сразу же смогли рассеять многие заблуждения, касающиеся его жизни.

Например, хотя мы и спорили по поводу того, на каком именно холмике возле реки Онон родился Чингисхан, было совершенно ясно, что поросшее лесом болотистое побережье реки сильно отличалось от открытой степи, где жило большинство кочевников, и где по соображениям большинства историков вырос Чингисхан.

Это отличие подчеркнуло разницу между ним и другими кочевниками. Стало тут же очевидно, почему «Тайная история» чаще упоминает охоту, чем коневодство. Сам по себе ландшафт связывает ранние годы жизни Чингисхана более с сибирскими культурами, от которых по утверждению «Тайной истории» произошли монголы, чем с тюркскими племенами открытых равнин.

Эта информация также серьезно углубила наше понимание военной тактики Чингисхана и объяснила тот факт, что он относился к враждебно настроенному гражданскому населению как к скоту, который надо пасти, а к вражеским солдатам — как к дичи, на которую следует охотиться.

На протяжении пяти лет наша команда регулярно совершала вылазки в заповедную зону. Мы прошли через множество опасностей и испытаний. Перепад температур составил более 150° — от более 100° F на сухих участках степи, лишенных тени, до -51°F, не считая ледяного ветра, в Хорхонагской степи в январе 2001 года.

Мы испытали на себе обычный набор несчастных случаев. Наш транспорт завязал в снегу зимой, грязи весной и песке летом. Иногда наш лагерь бывал разрушен ветром и снегом, иногда — пьяным буйством. Мы наслаждались там молоком и мясом в последние лета XX столетия. Но в начале нового века нам выпали самые трудные годы: разразился голод среди животных, по-монгольски он называется «зуд». Лошади и яки просто падали замертво вокруг нас, а животные всех мастей замерзали по ночам в стоячем положении.

Но за все это время в нашей команде ни на мгновение не возникло сомнения или страха. По сравнению с трудностями жизни, выпавшей на долю местных пастухов и охотников, с рождения живущих в этих землях, наши горести виделись просто мелкими неприятностями. И всегда какое-нибудь происшествие или эпизод учили меня новым вещам об этой народе и его земле.

Например, проскакав примерно пятьдесят миль за один день, я узнал, что пятнадцать футов шелка, обмотанные вокруг талии, помогли мне избежать тошноты и расстройства вестибулярного аппарата. Я также познал всю важность ношения с собой сушеного йогурта на таких долгих маршрутах, поскольку времени на то, чтобы остановиться и приготовить еду, просто нет. Еще я вынужден был признать высокую практичность монгольского толстого халата «дила» при езде на деревянных седлах. Встреча с волком неподалеку от священной горы Бурхан Халдун была воспринята моими спутниками скорее как знак свыше, чем угроза. И бесконечные блуждания по степи, научившие меня важности выяснения направлений, ориентации на местности и терпения в ожидании, пока появится кто-нибудь знающий дорогу. Вновь и вновь я убеждался в том, насколько монголы сроднились со своим собственным миром, и как уверенно и безоглядно я могу доверять их мудрым суждениям, физическим возможностям и щедрой доброжелательности.

Эта книга расскажет об основных наших находках, не останавливаясь более на бытовых подробностях вроде погоды, питания, насекомых и болезней, с которыми нам пришлось столкнуться, или о личных причудах исследователей и тех людей, которых мы повстречали в пути. Внимание будет сосредоточено на главной цели нашей работы: понять Чингисхана и его место в мировой истории.

В первой части книги речь пойдет о его восхождении к власти над великой степью и силах, которые сформировали его жизнь и личность, с момента его рождения в 1162 году до того, как он объединил все монгольские племена в 1206. Вторая часть касается того, как монголы вышли на мировую арену во время Монгольской Мировой войны, длившейся пятьдесят лет (с 1211 по 1261), до того, как внуки Чингисхана передрались между собой.

В третьей части мы рассмотрим столетие мира и Мировое Пробуждение, которое заложило основы политических, экономических и военных структур современного мира.

Часть I

Степное «царство террора»: 1162–1206

Народы! Какие народы? Татары! И гунны! И китайцы!

Они кишат как Насекомые. Втуне историк пытается увековечить их память.

Лишь ради одного человека столько людей на свете. Мир населен отдельными личностями.

1

Сгусток крови

Его взгляд что огонь, а лицо что заря

Из тысяч городов, которые были покорены монголами, лишь один удостоился того, чтобы сам Чингисхан вошел в него. Обычно, когда он был уже уверен в победе, он вместе со своим двором отходил в какое-нибудь более спокойное место, покуда его воины заканчивали работу. В марте 1220, года Дракона, монгольский завоеватель нарушил это свое правило и во главе своих всадников проехал в самый центр только что покоренного города Бухары, которая была одним из самых важных центров, принадлежащих султану Хорезма.

Хоть Бухара не была ни столицей, ни торговым центром, она славилась в мусульманском мире как средоточие религиозного благочестия, «украшение и радость ислама». Полностью осознавая пропагандистскую ценность своих действий, Чингисхан с триумфом проехал через ворота города, мимо густонаселенных деревянных кварталов бедноты и лавок торговцев, прямо в каменное сердце города.