Виктор Суровов - Ледокол 2 Страница 6

Метод, избранный Резуном, стар как мир. Предлагается схема, и все, что прямо или косвенно работает на нее, вырывается из контекста мемуарной литературы по истории второй мировой войны. Все, что противоречит, – замалчивается. В частности, используется совершенно ненаучный прием, когда деятельность Сталина оценивается не по его реально совершенным делам и даже не по его планам (документально их никто не установил), а потому, что он мог совершить. Источниковая база книг ничтожна. По собственному признанию автора, он «не пользовался архивными материалами». Создается впечатление, что его цель – не идти к истине от фактов и их анализа, а, подбирая факты и имитируя их анализ, подгонять все под за ранее известный «ответ».

Эта «методология» напоминает случай из жизни. Ехал в метро бритоголовый юнец. Ему показалось, что сидевший напротив ветеран очень подозрительно, упорно и долго посмотрел на него. Потом ему показалось, что ветеран набросится на него. Он не выдержал и нанес ему удар, еще удар. По «логике» Резуна действия молодого психопата должны быть оправданы. А ветеран, который в итоге скрутил и сдал молокососа в милицию, согласно той же логике, «проиграл схватку». [34]

На чем основана версия о якобы готовившемся советском упреждающем ударе в 1941 году? Как известно, эту версию для оправдания германской агрессии придумали Гитлер и Геббельс. Ни Резун, ни Данилов, Бунин или Соколов, ни другие позднейшие ее приверженцы ничего нового к ней не добавили, а только пересказывают на разные лады все ту же старую гитлеровскую сказку. Она, по сути, равноценна лжи о нападении поляков на немецкую радиостанцию 31 августа 1939 года.

Ни один историк, исследовавший события 1941 года, ни одного доказательства, подтверждавшего бы гитлеровскую версию, не привел и не может привести. Ссылаются обычно на высказывания руководителей СССР о мировой революции, расширении сферы социализма. Выдается за агрессивные намерения и все, что делалось в нашей стране для укрепления обороны. А то, что пишут и говорят Резун и его единомышленники, сплошь построено на фальсификации исторических фактов, искажении смысла отдельных высказываний в расчете на неосведомленных людей.

В основе этой инсинуации – меморандум германского МИД министру иностранных дел СССР В. Молотову, переданный советскому послу в Германии в ночь на 22 июня, и воззвание Гитлера к «Солдатам Восточного фронта». В меморандуме утверждалось, что «Советским Союзом во всех странах, граничащих с Германией, и на территориях, оккупированных германскими войсками, поощрялись антигерманские настроения, а попытки Германии учредить стабильный порядок в Европе вызывали сопротивление… Полученные в последние несколько дней сообщения не оставляют [35] сомнений в агрессивном характере… русских концентраций и дополняют картину крайне напряженной военной ситуацией».

В воззвании Гитлера к «Солдатам Восточного фронта» эти мотивы нагнетались еще более. Там, в частности, говорилось:

«После многомесячного молчания … теперь наступил час, мои солдаты, когда я могу открыто говорить с вами… Сегодня на нашей границе стоят 150 русских дивизий. Уже несколько недель происходят продолжительные нарушения этой границы не только у нас, но также и на крайнем Севере и в Румынии… Поэтому теперь пришел час, когда необходимо выступить против этого союза жидовско-англосакских поджигателей войны и жидовских властителей из большевистско-московского центра… Когда этот самый огромный фронт в мировой истории придет в движение, тогда не только будут созданы предпосылки для окончательного завершения великой войны или для защиты попавших в ее орбиту государств, но и будет спасена вся европейская цивилизация и культура.

Немецкие солдаты! Вы вступаете в жестокую и тяжелую по своей ответственности борьбу. Судьба Европы, будущее германского рейха, существование нашего народа с этих пор находятся только в ваших руках.

Да поможет нам Господь Бог в этой борьбе!»

Фюрер в своем воззвании лгал. Уже в начале апреля у западных границ СССР скопилось до 73, а к 5 мая до 107 дивизий вермахта. К середине июня эта группировка возросла до 190 дивизий. Переброска же ряда советских дивизий из глубины страны к западной границе началась лишь в мае. К 22 июня в западных приграничных округах СССР были сосредоточены 170 дивизий и 2 бригады. Эта [36] группировка насчитывала около 3 млн. человек, тогда как развернутые для вторжения войска только первого стратегического эшелона фашистского блока имели 3,5 млн. человек. Лживыми были и сведения о союзе СССР и Англии.

Фальшивка о «советской угрозе» начала распространяться уже с 1940 года, хотя главари третьего рейха прекрасно знали истинное положение дел. 26 апреля 1941 года германский посол в Москве Шуленбург в беседе с Гитлером прямо заявил:

«Я не могу поверить, что Россия когда-нибудь нападет на Германию», Гитлер согласился с Шуленбургом и, отвечая ему, выразил недовольство тем, что Советский Союз невозможно даже «спровоцировать на нападение». Это не помешало нацистской пропаганде распускать слухи о том, будто «Россия собирается воспользоваться своим нынешним временным превосходством в силах для нападения на Германию».

На Нюрнбергском процессе Фриче, один из ближайших помощников Геббельса, показал: «главная задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы оправдать необходимость этого нападения, то есть все время подчеркивать, что мы лишь предвосхитили нападение Советского Союза… Следующая задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы излагать почти то же самое, то есть… подчеркивать, что не Германия, а Советский Союз ответственен за эту войну».

Лживость легенды о «превентивной войне» признают и немецкие историки. В труде «Германский рейх и вторая мировая война», описывая события, предшествовавшие нападению Германии на СССР, авторы отмечают, что в то время «наступления Красной Армии опасаться не следовало» и что со стороны Германии «характер войны как войны на [37] уничтожение был предопределен и запланирован заранее».

Подтверждением тезиса о неспровоцированном нападении Германии на СССР лучше всего служит выступление 29 июля 1940 года генерала Йодля перед руководящим составом генерального штаба. Йодль сообщил, что Гитлер принял решение «по возможности в самые ближайшие сроки посредством внезапного нападения на Советский Союз раз и навсегда ликвидировать опасность распространения большевизма во всем мире».

В Берлине знали, что Красная Армия весной 1941 года еще не была готова к войне. Прекрасно знали об этом и в Кремле. В. Молотов вспоминал: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабее Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали».

По словам Г. Городецкого, «Ледокол» стал первой попыткой Резуна обуздать историю и использовать ее в политических и идеологических интересах. Рассчитывая на западных читателей, Резун построил свою аргументацию на грубых идеологических постулатах. Он стремится показать, что внешняя политика Советского Союза целиком определялась идеологией и следовала марксистским догмам, которые всегда имели целью мировую революцию».

Вот, например. «Зачем коммунистам оружие?», – ставит вопрос Резун, замечая, что это оружие Советы начали производить еще «до прихода Гитлера к власти». Значит, не иначе, как для агрессии. [38]

Или, к примеру, он упрекает Маркса и Энгельса за то, что 150 лет назад они «для установления настоящего коммунизма» предлагали «ликвидировать семьи, ввести официальную общность жен». Не станем перепроверять цитату. Поверим на слово. Далее Резун пишет: «Все, о чем мечтали Маркс, Энгельс, было воплощено (их соотечественниками. – B.C.) в Бухенвальде, Дахау, Заксенхаузене. Ведь это те самые трудовые армии, где у людей нет семьи… Мечты Маркса вполне помещались за решетки и за ворота Освенцима не выходили».

Недаром, по словам Г. Замятина, здесь «Виктор Суворов» проявил не свойственную ему (по его же мнению) узость взгляда. В рамках избранной для примера темы в деле «открытой общности жен» необходимо признать, что учение Маркса-Энгельса восторжествовало не только в лагерях смерти, но и во всей свободной Европе и Америке.

Судя по скандальным, обильным и повсеместным судебным разбирательствам в США, охватывающим все слои населения от президента (Клинтона) до последнего уборщика на американской базе в Японии, там возникла чисто марксова идиллия: все как один уверены, что каждая обязана каждому. Все, о чем может осведомиться при этом настоящий американец, укладывается, как у Гогена, в один простой вопрос: «Ты в порядке?» Положительный ответ означает согласие на немедленную постель, а отрицательный признание собственной неполноценности. Это и есть закон стада, который Маркс с Энгельсом рассматривали только в качестве перебора вариантов, но Запад всегда отличался тем, что уходил вперед в области технологий.