Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года Страница 6

Даже суровые ограничения семинарии в отношении информации из внешнего мира имели свои положительные стороны, ибо заставляли учеников с такой жадностью осваивать знания, которая была немыслима для студентов вольных университетов. Любая книга, которая попадала к семинаристам, страдавшим от недостатка информации, любая публичная лекция, услышанная ими, становилась предметом их дотошного изучения, пересудов, споров, а потому ученики духовных училищ извлекали гораздо больше ценного из ограниченного объема информации, чем университетские студенты из тех интеллектуальных богатств, которые им предлагали преподаватели.

Впрочем, даже недоброжелательные к Сталину авторы его биографий отчасти признавали положительные стороны обучения в Тифлисской семинарии. Английский историк Алан Баллок считал, что «благодаря этому обучению Сталин развил феноменальную память, что ему весьма пригодилось в его дальнейшей деятельности». Д. Д. Волкогонов снисходительно допустил, что «как и любое знание, богословие, вопреки сложившемуся у нас представлению, несет немало полезной информации: исторической, социальной, нравственной». А. Улам же решительно опровергал мнение Троцкого, который, по его словам, «изображал Сталина почти как неграмотного человека». Подобные заявления, подчеркивал А. Улам, «игнорировали то обстоятельство, что семинария дала ему немалые знания: он должен был изучать латынь, греческий, церковнославянский, а также русскую историю и литературу».

Хотя, возможно, Горийское духовное училище и Тифлисская семинария плохо подготовили Сталина к изучению германской философии, нет сомнения в том, что в этих учебных заведениях он хорошо изучил православие, которое в то время являлось основой духовной культуры Грузии и значительной части Российской империи. Как всякий православный христианин Сталин, привык к культуре самоограничения, закрепленной в постах и иных требованиях к поведению верующего. Как всякий православный, он освоил культуру исповеди, в ходе которой человек дает отчет и моральные оценки всем своим поступкам. Сталин приучился внимательно и критически взвешивать свои действия. Как семинарист, готовившийся стать священником, он научился требовать того же и от окружающих его людей. Язык православных проповедей, манера общения священника с паствой оставили на Сталина неизгладимое впечатление до конца его жизни. Поэтому ему было гораздо легче найти понимание с подавляющим числом людей России, воспитанных в православной традиции, чем Троцкому, Каменеву, Зиновьеву и многим другим, далеким от Русской православной церкви.

Кроме того, сводя образование Сталина лишь к программе его обучения в семинарии, западные авторы игнорировали то обстоятельство, что многие пробелы в своих знаниях Сталин компенсировал самообразованием и поглощением самой разнообразной информации, точно так же как Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие.

Еще в детстве юный Иосиф зачитывался «Витязем в тигровой шкуре» Руставели и другими произведениями грузинских поэтов. У него обнаружился талант к стихосложению, и в юности он стал писать стихи, которые были высоко оценены выдающимися писателями Грузии. Некоторые из его стихов были опубликованы в литературных газетах, а затем — в сборниках поэзии. Одно из его стихотворений было опубликовано в учебнике для начальных школ в Грузии «Деда Эна» («Родное слово»). Другое — в книге «Грузинская хрестоматия, или Сборник лучших образцов грузинской словесности».

Поэтому суждения Сталина о литературе отличались профессионализмом. Однако, в отличие от Бухарина и Троцкого, которые никогда не были авторами художественных произведений, но активно распространяли свои сочинения по поводу стихов или прозы, Сталин ограничивался лишь отдельными устными высказываниями по литературе.

Сталин постоянно расширял круг своих познаний художественной литературы. Даже в семинарии Сталин, по словам его одноклассника Глурджидзе, «увлекался чтением „посторонних“ книг», которые не разрешались начальством. «Вокруг него собирались товарищи. Чтобы лучше разбираться в интересовавших нас вопросах, мы читали „Историю культуры“ Липперта, „Войну и мир“, „Хозяин и работник“, „Крейцерову сонату“, „Воскресение“ Льва Толстого, а также Писарева, Достоевского, Шекспира, Шиллера и др… Книга была неразлучным другом Иосифа, и он с нею не расставался даже во время еды». Позже он познакомился с творчеством Ибсена, Франса, Брета Гарта, Альфонса Доде и многих других писателей Западной Европы и США.

Произведения же русских классиков Сталин особенно высоко ценил и любил. Он неоднократно и с видимым удовольствием цитировал хорошо ему известные места из произведений Гоголя, Салтыкова-Щедрина. По замечанию внимательного исследователя культурных интересов Сталина Евгения Громова, любимым автором Сталина был Чехов, и его произведения он читал «всю жизнь». Сталин внимательно следил и за новинками советской литературы, что помогало ему принимать решения по присуждению Сталинских премий в этой области.

В тюрьмах и ссылках он занимался самообразованием, изучая труды по философии, политэкономии и другим общественным наукам. В Вене, работая в библиотеках над книгой по национальному вопросу, ему пришлось изучать немецкий язык. В Туруханской ссылке он изучал литературу на немецком, французском и английском, а потому прибегал к учебникам и словарям. Его дочь Светлана вспоминала, что даже в старости он сохранил знание древнегреческого языка, который изучил в духовных училищах.

Его круг чтения был необыкновенно широк, а его способность к быстрочтению и феноменальная память позволяли ему преодолевать нехватку знаний. В своих письмах к жене Надежде Аллилуевой он просил прислать ему учебники по целому ряду технических дисциплин. Многие очевидцы подчеркивают, как глубоко Сталин знал историю. Отмечая широту интересов Сталина, В. М. Молотов вспоминал: «Сталин античный мир и мифологию знал очень хорошо. Эта сторона у него очень сильная… В фойе карты по всем стенам. Хрущев говорил, что он по глобусу руководил, — наоборот, он очень карты любил географические… Азия была, Европа, все карты».

Еще в детстве у него обнаружили прекрасный музыкальный слух, и он иногда исполнял роль регента в детском хоре. Любовь к музыке у него сохранилась на всю жизнь. Одной из его любимых опер была «Аида» Верди. Большой любовью пользовались у него русские оперы. По словам Молотова, Сталин «часто в Большой театр ходил, на середину оперы, на кусок из оперы. Хорошо относился к Глинке, Римскому-Корсакову, Мусоргскому — к русским преимущественно композиторам». Последний раз Сталин посетил Большой театр 27 февраля 1953 года, накануне рокового инсульта. Он посмотрел балет «Лебединое озеро».

Не случайно, выступая с проповедью в Патриаршем соборе по случаю смерти И. В. Сталина, патриарх Алексий I говорил: «Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленности в самых разных областях».

Накопление знаний не было самоцелью для Сталина, а служило совершенствованию его как руководителя страны. Отмечая, как постоянное расширение круга знаний повлияло на мышление Сталина, А. А. Громыко, будучи человеком, повидавшим на своем веку великое множество образованных и эрудированных людей из разных стран, вспоминал: «Его начитанность, эрудиция проявлялись не только в выступлениях… В его речах содержались примеры, которые можно привести только в том случае, если знаешь соответствующий исторический источник… Одним словом, Сталин был образованным человеком, и, видимо, никакое формальное образование не могло дать ему столько, сколько дала работа над собой. Результатом такого труда явился известный сталинский язык, его умение просто и популярно формулировать сложную мысль… Эти реплики были тщательно продуманы… Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определенного отношения к обсуждаемому вопросу».

Сталин постоянно пополнял свои знания по разным предметам изучением конкретного материала по той или иной проблеме. Он тщательно готовился к любому совещанию, изучая необходимую информацию, советуясь со специалистами. Многочисленные документы и воспоминания свидетельствуют, что Сталин принимал решения после долгих и глубоких коллективных дискуссий с привлечением лучших специалистов своего дела. Так было при обсуждении планов ведения военных действий в Ставке и ГКО. Так было, когда в Политбюро решались вопросы мирного экономического и политического развития страны.

Вопиющим образом противореча этим фактам, Хрущев заявлял, что Сталин «абсолютно не терпел коллективности в руководстве и в работе», что он «практиковал грубое насилие не только по отношению ко всему, что противоречило его мнению, но также и по отношению к тому, что, по мнению его капризного и деспотического характера, казалось, не соответствовало его взглядам. Сталин действовал не методами убеждения, разъяснения и терпеливого сотрудничества с людьми, а путем насильственного внедрения своих идей и требования безусловного к себе подчинения. Тот, кто выступал против такого положения вещей или же пытался доказать правоту своих собственных взглядов, был обречен на удаление из числа руководящих работников, на последующее моральное и физическое уничтожение».