Николай Устрялов - Политическая доктрина славянофильства Страница 6

Конечно, славянофилы понимали, что их философия русского самодержавия не есть апология факта, теория исторически подлинного, всецело себя раскрывшего явления. Они сами считали, что это -- лишь философия идеи, начала, внутренно заложенного в русскую жизнь, -- в качестве идеала, перед нею стоящего. Разумеется, этот идеал никогда не воплощался целиком, жизнь всегда была ниже его, но важно то, что она всегда к нему стремилась и тяготела. Здесь уместно припомнить слова Достоевского, -- "Судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно вздыхает; судите наш народ не по тому, что он есть, а по тому, чем он желал бы стать"54). Даже К. Аксаков, при всем своем "максимализме", признавал, что "нет ни в одном обществе истинного христианства". "Но, -- прибавляет он, -- христианство истинно, и христианство есть единый истинный путь". Этот путь христианства, по убеждению славянофилов, -- лег в основу русской жизни, являясь как бы тем ее постоянным "камертоном", который указывает правильное направление и в то же время отмечает степень фактического отклонения от него55).

Однако, здесь уместно оговориться, что и самодержавие, подобно всякой земной политической форме, не являлось для славянофилов выражением абсолютного, непререкаемого совершенства, предметом поклонения, целью в себе. Религиозные предпосылки доктрины, составлявшие ее душу, предохраняли ее от какого бы то ни было идолопоклонства. Очень знаменательным в этом смысле представляется следующее заявление К. Аксакова: "Поняв с принятием христианской веры, что свобода только в духе, Россия постоянно стояла за свою душу, за свою веру. С другой стороны, зная, что совершенство на земле невозможно, она не искала земного совершенства, и поэтому, выбрав лучшую (т.-е. меньшую из зол) из правительственных форм, она держалась ее постоянно, не считая ее совершенною. Признавая свободно власть, она не восставала против нее и не унижалась перед нею"56).

Таким образом, даже и в чистом, идеальном своем воплощении самодержавие, согласно смыслу учения славянофильства, есть ценность по существу условная, подчиненная, лишь наименьшее из неизбежных зол. Но для конкретной исторической действительности и эта политическая форма, будучи лучшей, естественно является далеко не всегда досягаемою целью...

Ближе всего к такой цели русская жизнь была в московский период нашей истории и особенно -- в эпоху первых Романовых. Отношения Государства к Земле тогда, по мнению славянофилов, более, чем когда-либо соответствовали чистой идее самодержавия. Русский царь тогда не был ни азиатским деспотом, ни автократором западного абсолютизма. Московский период представляет одно государство всея Руси и одну общину всея Руси, еще хранящие память о том взаимном доверии, которое было положено в основу их союза еще при Рюрике. Первый русский царь созывает первый земский собор. И затем долгие годы путем земских, почти не расходившихся дум или соборов стерегла земля неприкосновенность и достоинство самодержавной власти, -- "совет всей Земли, Земский собор, -- подчеркивает Константин Аксаков, -- был явлением не случайным, но коренным, основным, жизненным явлением древней России". И древние цари вначале верили своему народу, а народ верил царям57).

Впрочем, сами славянофилы не могли не сознавать, что их взгляду на государственный строй древней Руси недостает прочного научного обоснования. "Мы еще ничего не доказали, или очень немногое, -- писал Ю. Самарин К. Аксакову в 1845 году. -- Все, что мы утверждаем о нашей истории, о нашем народе, об особенностях нашего прошедшего развития, -- все это угадано, а не выведено"58). Сами они признавали, что и в московском периоде многое хорошее существовало только в законе, а не на деле, -- "иначе, -- пишет Хомяков, -представился бы случай единственный в мире: золотой век, о котором никто не помнит через 150 лет, несмотря на крайнюю железность последовавшего"59). Однако же, при всех этих оговорках, славянофилы крепко верили, что именно в древней Руси отношение между властью и народом покоилось на нормальных основах, на тесной взаимной нравственной связи60). Эта непосредственная связь царя с народом длилась до Петра. С него начинается новый период русской истории -- "петербургский период", когда Россия, по выражению К. Аксакова, "дает страшный крюк", кидает родную дорогу и примыкает к западной61), когда русское государство сходит с исторического русского пути и направляется в сторону от него. -- Кто же виноват тут? -- Славянофилы не сомневались, что эта великая историческая вина падает не на русский народ, а на русское государство, русскую власть, на русских царей.

Константин Аксаков откровенно высказывается по этому поводу в "записке о внутреннем состоянии России", поданной им через графа Блудова Александру II при восшествии его на престол62). "Если народ не посягает на государство, то и государство не должно посягать на народ... Русский народ так и остался верен своему взгляду и не посягнул на государство; но государство в лице Петра посягнуло на народ, вторгнулось в его жизнь, в его быт... Совершился разрыв царя с народом, разрушился древний союз Земли и Государства. Вместо прежнего союза образовалось иго Государства над землею, и русская земля стала как бы завоеванною, а государство -- завоевателем. Русский монарх получил значение деспота, а свободный подданный народ -- значение раба-невольника в своей земле!.. Действие свободной земской стихии было заглушено вконец"63). "Вся суть реформы Петра, -- утверждает Д. Х., -- сводится к одному: к замене русского самодержавия абсолютизмом. Самодержавие... становится с него Римо-Германским императорством... Власть ради власти, автократорство ради самого себя, самодовлеющее -- вот чем Петр и его преемники, а за ними их современные апологеты, стремились заменить живое народное понятие об органическом строе государства, в котором царь -- глава, народ -- члены, требующие для правильного действия своего "взаимодействия" и "органической связи", при наличности которых "свобода" власти не исключает зависимости от общих всему народному организму начал; при наличности же ее свобода власти -не произвол, а зависимость народа -- не рабство"64). А склонный ко всяческим крайностям и преувеличениям Константин Аксаков в письме к Гоголю так формулирует свое отношение к петровскому делу:

"Вот великая истина, -- поклонение перед публикой и презрение к народу. Знаете вы знаменитое восклицание полицмейстера: публика вперед, народ назад! Это может стать эпиграфом к истории Петра"65).

Однако, было бы ошибочным думать, что славянофилы относились к петровской реформе с отрицанием безусловным, всесторонним. Многое в ней они признавали необходимым66). Но им претил дух автократорства, государственного абсолютизма, которым она была проникнута. После Петра русского самодержавия уже не существует. Земский тип государства сменяется типом полицейским. "Власть обставляется такими мерами политической предосторожности, как-будто русский монарх есть завоеватель или узурпатор"67). Чем дальше, тем все сильнее возрастал гнет государственной власти над народом, тем все более и более чуждыми становились русскому народу его императоры. "Вся земля русская, -утверждал А. С. Хомяков, -- превратилась как бы в корабль, на котором слышатся лишь слова немецкой команды"68). "Государь, -- жалуется К. Аксаков, -является какою-то неведомою силой, ибо об ней и говорить, и рассуждать нельзя, а которая между тем вытесняет все нравственные силы... "Моя совесть", -скажет человек. "Нет у тебя совести, -- возражают ему, -- как смеешь ты иметь свою совесть? Твоя совесть -- Государь, о котором ты и рассуждать не должен". "Мое отечество", -- скажет человек. "Это не твое дело! -- говорят ему, -- что касается России, до тебя, без дозволения, не касается; твое отечество -Государь, которому ты должен быть рабски преданным". "Моя вера", -- скажет человек. "Государь есть глава Церкви", -- отвечают ему (вопреки православному учению, по которому глава Церкви Христос); "твоя вера -- Государь". "Мой Бог", -- скажет, наконец, человек. "Бог твой -- Государь: он есть земной бог"69).

Вот к чему привел петровский переворот! С тех пор Государство стало систематически вторгаться во внутреннюю жизнь Земли, нарушать пределы своей компетенции. "И на этом внутреннем разладе, как дурная трава, выросла непомерная, бессовестная лесть, уверяющая во всеобщем благоденствии, обращающая почтение к царю в идолопоклонство, воздающая ему, как идолу, божескую честь"70).

На этой нездоровой основе и возникло то тягостное раздвоение между народом и властью, на которое столь часто и столь горько жалуются в своих письмах славянофилы. "Положение наше совершенно отчаянное, -- записывает Вера Сергеевна Аксакова в своем дневнике 28 ноября 1854 года, -- не внешние враги нам страшны, но внутренние -- наше правительство, действующее враждебно против народа, парализующее силы духовные, приносящее в жертву своим личным немецким выгодам его душевные стремления, его силы, его кровь"71).