Григорий Турский - Сочинения Страница 6

37. При Константе жил Иаков нисибийский [109], молитвы которого преклонили ухо господне и отогнали от его города множество несчастий [110]. Да и Максимин, епископ трирский, явил силу во всей своей святости.

38. На девятнадцатом году правления Константина Младшего [111], на 104–м году жизни преставился отшельник Антоний [112]. Блаженнейший Иларий, епископ Пуатье, по наущению еретиков был отправлен в изгнание, где он написал книги [113] в защиту вселенской веры и послал их Констанцию. Констанций освободил его после четырех лет изгнания и разрешил вернуться на родину.

39. Тогда взошло уже и наше солнце, и Галлию осветили новые лучи сего светильника, то есть в это время в Галлии начал проповедовать блаженнейший Мартин, который множеством чудес показал народу, что Христос, сын божий, поистине есть бог, и опроверг неверие язычников. Кроме того, он разрушил капища, подавил ересь, построил церкви и, прославившись множеством других чудес, в довершение своей славы воскресил троих умерших. На четвертом году правления Валентиниана и Валента в Пуатье, исполненный святости и веры и сотворивший многие чудеса, отошел на небеса святой Иларий; и о нем можно прочесть, что воскрешал он мертвых [114],

40. Мелания же, знатная матрона, ушла в Иерусалим по обету, оставив в Риме сына Урбана [115]. Эта Мелания явила ко всем столь большую доброту и святость, что тамошние жители называли ее Теклою [116].

41. После смерти Валентиниана наследник всей империи Валент приказал призывать монахов на воинскую службу, а не желающих приказывал бить палками [117]. Затем римляне вели тяжелейшую войну во Фракии, в которой они потерпели такое поражение, что, потеряв лошадей, отступали пешими. Когда готы в жестокой сече перебили их [118], Валент, раненный стрелой, бежал и, преследуемый врагами, укрылся в небольшой хижине, и. сгорев в этой домовине, лишился желанной усыпальницы. Так наконец свершилось божественное возмездие за пролитую кровь святых. Доселе пишет Иероним, а с этого времени и дальше — пресвитер Орозий [119].

42. И вот император Грациан [120], видя, что государство находится в расстройстве, сделал Феодосия своим соправителем [121]. Феодосии возлагал все свои надежды и упования на милосердие божие. Он усмирил многочисленные народы не столько мечом, сколько ночными бдениями и молитвой, укрепил государство и вошел в Константинополь победителем.

43. Но когда Максим самовластно покорил бриттов, одержав победу над ними, воины провозгласили его императором. Избрав своим местопребыванием город Трир, Максим хитростью заманил императора Грациана в ловушку и убил его. К этому Максиму пришел блаженный Мартин, уже епископ. Вместо же Грациана Феодосий, уповавший на бога, получил [21] всю власть в империи. Следуя божьему повелению, он лишил Максима власти и убил его.

44. А в Клермоне первым епископом после епископа и проповедника Стремония был Урбик, новообращенный из сенаторов. У него была жена, которая, отказавшись по церковному обычаю от сожительства с епископом, пребывала в набожности. Оба они предавались молитвам, были щедры на милостыни и добрые дела. Так они и жили, когда ревность диавола, вечная соперница святости, шевельнулась в женщине и, распалив ее похоть, сделала ее новой Евой. Охваченная желанием, одолеваемая греховными помыслами, она во мраке ночи направилась к епископскому дому [122]. Обнаружив, что все двери в доме заперты, она начала стучаться в них, говоря так: «Доколе ты будешь спать, епископ? Когда наконец отопрешь ты двери? Зачем ты пренебрегаешь своей спутницей? Почему ты глух к наставлениям Павла? Ведь это он писал: «Не уклоняйтесь друг от друга, чтобы не искушал вас сатана» [123]. Видишь, я возвращаюсь к тебе и прибегаю не к чужому, а к собственному сосуду». Долго взывая к нему сими и подобными речами, она наконец охладила благочестие епископа. Он велел впустить ее в опочивальню и, разделив с ней супружеское ложе, отпустил ее. После этого, вернувшись к себе позже обычного и сожалея о совершенном поступке, епископ устремился в монастырь своей епархии, чтобы покаяться, и после того как, стеная и плача, принес там покаяние, он возвратился в свой город. Совершив жизненный путь, он преставился. От этого соития у него родилась дочь, принявшая монашество. Сам же епископ вместе с женой и дочерью погребен в шантуанской усыпальнице недалеко от столбовой дороги. Вместо него епископом поставили Легона.

45. По смерти Легона ему наследовал святой Иллидий, человек необычайной святости и высокой добродетели. Он отличался такой святостью, что слава о нем дошла даже до чужих стран. Однажды он изгнал в Трире из дочери императора [124] нечистого духа, о чем мы рассказываем в книге его жития [125]. Говорят, что, будучи весьма стар и исполнен дней и благих деяний, он достойной кончиной завершил свой путь и, отошел ко господу, был похоронен в пригороде своего города в подземной усыпальнице. Его архидиакон, по имени вполне заслуженному Юст [126], который тоже прожил добродетельную жизнь, разделил могилу со своим учителем. Вскоре по смерти блаженного исповедника Иллидия у славной его могилы совершались такие чудеса, что невозможно все их описать и запомнить. Ему наследовал святой Непоциан.

46. Итак, четвертым епископом в Клермоне был святой Непоциан. Однажды жители Трира отправили послов в Испанию. Среди них был некто по имени Артемий, молодой человек в расцвете сил, удивительной премудрости и красоты; он заболел в дороге лихорадкой. Послы продолжали свой путь, а его больного оставили в Клермоне. Артемий же тогда был помолвлен с девушкой из Трира. Святой Непоциан посетил больного Артемия, помазал его святым елеем и с божьей помощью возвратил ему здоровье. Когда Артемий услышал от этого святого слова проповеди, он забыл свою земную невесту и богатства свои и соединился [22] со святой церковью. Став клириком, он отличился такой святостью, что сделался преемником блаженного Непоциана в управлении стадом овец господних.

47. В это же время некто Инъюриоз, из клермонских сенаторов, человек очень богатый, посватался за столь же богатую девицу и, дав вено [127], назначил день свадьбы. А были оба они единственными детьми у своих родителей. В назначенный день после свадьбы их, по обычаю, уложили на одной постели. Но девушка, глубоко опечаленная, повернулась к стене и горько заплакала. Муж говорит ей: «Что ты тревожишься ? Скажи, прошу тебя». Нo она молчала, и он опять: «Молю тебя, во имя Иисуса Христа, сына божьего, скажи мне толком, что ты горюешь ?». Тогда она повернулась к нему и молвила: «Если я проплачу все дни моей жизни, разве хватит всех этих слез, чтобы смытъ столв большую печаль с моего сердца? Ведь я решила сохранить для Христа свое тело непорочным. Но горе мне! Я оставлена им в такой час, и поэтому не могу выполнить то, что задумала; и то, что я сохраняла с начала жизни моей. я погубила в этот последний день, который я не должна была видеть. Ведь теперь покинул меня бессмертный Христос, который обещал мне в приданое рай. Я же отдана в жены смертному человеку, и вместо бессмертных роз мне предназначен венец из засохших роз, который меня не украшает, а безобразит. Я должна была на четвероструйной реке Агнца [128] надеть одеяние непорочности. И подвенечное платье стало для меня бременем, а не честью. Но к чему слова? О я. несчастная! Я должна была удостоиться участи небесной, а ныне опускаюсь в бездну. О если это и было моим будущим, то почему первый день жизни моей не был и концом ee ! О войти бы мне в двери смертные прежде, чем я вкусила молоко из материнской груди! О если бы милые родители целовали меня не живую, а мертвую! Ведь я гнушаюсь земным великолепием, когда смотрю на руки спасителя, распятые во имя спасения мира. Восхищает меня терновый венец, и не вижу я больше венцов, блещущих каменьями. Я пренебрегаю твоими обширными землями, ибо я стремлюсь к радостям райской жизни. Пугают меня дома твои, когда я смотрю на господа, восседающего превыше звезд». Так говорила она громко плача, и юноша, тронутый жалостью, молвил: «Мы — единственные дети у родителей, самых знатных в Клермоне. Они пожелали соединить нас для продолжения рода, чтобы, когда они покинут этот мир, не был наследником чужой». Девушка ответила ему: «Этот мир ничего не значит, ничего не стоят ни богатства, ни блеск века сего, ни сама наша жизнь. Но должны мы стремиться к той жизни, которая не прекращается со смертью, не обрывается болезнью и не кончается гибелью, к той жизни, где человек живет в вечной красоте и при неугасимом свете и, что лучше всего, ликом господним наслаждается, вечно созерцая его, и, подобно ангелам, радуется нескончаемой радостью». В ответ на это он молвил: «Благодаря твоим сладчайшим речам вечная жизнь сверкнула предо мною словно большая звезда, и посему, если ты хочешь воздержаться от вожделения плоти, я разделяю твое желание». Она отвечала ему: «Тяжело мужчине сдержать такое обещание. Однако если ты сделаешь [23] так, что мы в жизни сей останемся невинными, я разделю с тобою дар, который обещал мне супруг мой Иисус Христос, ибо я дала клятву быть ему рабой и невестой». Тогда, осенив себя крестным знамением, он молвил: «Я сделаю так, как ты сказала». И, обнявшись, они заснули. После этого они прожили вместе, почивая на одном ложе, много лет и сохраняли невинность, достойную похвалы. Это стало известно лишь после их смерти. Когда девица отошла ко Христу, выдержав испытание, муж совершил похоронный обряд и, опуская деву в могилу, сказал: «Благодарю тебя, господи Иисусе Христе, во веки, господи и боже наш, за это сокровище! Каким и получил его от тебя, таким незапятнанным и возвращаю твоей благодати». А она, улыбнувшись на это, сказала: «Зачем ты говоришь, о чем не спрашивают?». Спустя немного времени он и сам последовал за нею. Тогда, хотя могилы их были у разных стен, совершилось невиданное чудо, явившее их непорочность: однажды утром, когда люди подошли к месту их погребения, то оказалось, что обе могилы, прежде разделенные, расположены рядом. Совершилось это для того, чтобы могилы не разъединяли тела тех, чьи души обитали вместе на небесах. До сего дня местные жители называют их «Двумя любящими». Мы же вспоминаем о них в книге о Чудесах [129].