Кирилл Гаврилин - Искусство раннего Рима и Южной Этрурии эпохи расцвета (VI–V вв. до н. э.) по материалам коропластики Страница 6

Обломок высокого рельефа плиты, прикрывавшей торец верхней продольной балки, выступавшей на фронтоне храма, изображает воина в халкидском шлеме; он обнаруживает явные параллели среди скульптур восточного фронтона храма Афины Афайи на Эгине. Эта терракота имеет датировку около 47. г. до н. э. Среди одновременных этрусских произведений ту же линию представляет знаменитый рельеф храма «А» из Пирги с изображением сцены из фиванского эпоса.

Статуя полуобнаженного жертвователя (втор. пол. . в. до н. э.) имеет свои далекие истоки в искусстве мастера Олимпии, напоминая фигуру Зевса с восточного фронтона известного храма на Пелопоннесе. К рубежу V–I. вв. до н. э. относится посвятительная статуя обнаженного юноши, прототипы которой мы без труда найдем в работах Поликлета.

Таким образом, терракотовая скульптура святилища позволяет составить достаточно полную картину эволюции вейской школы коропластики и обнаружить ее постоянные и многочисленные связи с художественными традициями материковой, островной и малоазийской Греции.

Наибольший интерес для нас представляет то, что было сделано в Вейях в позднеархаическую эпоху, в пору расцвета искусства Этрурии, создавшего не только знаменитые храмовые комплексы, росписи гробниц, терракотовые скульптуры, но и выдающиеся произведения из бронзы, среди которых, прежде всего, Kапитолийская волчица. Расцвет позднеархаического искусства Этрурии оказал заметное влияние на Рим, что подтверждает глубокие связи этрусского мира с культурами Греции и Востока.

Исследования 1920-1950-х гг., сопровождавшие археологические раскопки в Портоначчо, дополненные последующими находками в Лации, теперь могут быть дополнены новыми выводами, касающимися стилистических и иконографических особенностей акротериальных скульптур и программы всей терракотовой декорации храма святилища в целом, безусловно, более связанной с местными этрусскими культурами и особенностями самого исторического развития этой территории.

Статуя Аполлона, впервые опубликованная Дж. Джильоли в 191. г., сразу же вызвала волну дискуссий, прежде всего, о месте и значении этрусского искусства в культуре Древнего мира. Аполлон как бы реанимировал и скептические утверждения о полной зависимости этрусского искусства от греческого, восходящего в основном к суждениям Ж. Марта, и создал основание для оформления панэтрусской и паниталийской концепции. Последняя благодаря вейским находкам найдет в статуе бога архетипические черты, которые якобы будут свойственны всему искусству Италии вплоть до эпохи барокко. Во многом эта точка зрения основывалась на теории автохтонного происхождения самих этрусков и их религиозно-мифологических представлений. Предполагались, таким образом, оригинальные, исконно италийские корни этого искусства, утверждалось необычное видение и особое чувство формы, не свойственное грекам. Открытие Джильоли породило эти полярные, бескомпромиссные позиции, сохраняющиеся в основных своих чертах вплоть до 1970-х гг.

Первая публикация Джильоли, датировавшего свою главную находку концом V. в. до н. э., сразу же поставила вопрос о культурной принадлежности статуй, которые сам исследователь считал произведениями греческого, возможно, коринфского мастера, «прибывшего на запад, чтобы привить эллинское чувство формы темпераменту новых хозяев»[19]. Джильоли допускает, что великий мастер мог быть и «образованным италийцем, хорошо знавшим греческое искусство и имитировавшим те стилистические типы, которые были распространены в произведениях греческой художественной бронзы и вазописи, бытовавших среди его соотечественников»[20]. Автор статьи проницательно выделил отличительные признаки бронзовой пластики в вейских статуях, что определило их характер. Здесь же было сделано другое перспективное предположение, нашедшее затем подтверждение в материалах дальнейших исследований. Джильоли обосновывает точку зрения, согласно которой все эти скульптуры существовали только в контексте архитектуры, являясь частью фронтонной или акротериальной композиции[21].

В 192. г. K. Анти в статье, целиком посвященной тому же Аполлону из Вей, с энтузиазмом обосновывает особую италийскую исключительность искусства Этрурии и Великой Греции, тесно взаимосвязанных между собой, но выделяющихся в Древнем мире. По его мнению, это наглядно демонстрирует именно статуя из Вей. Ближайшие стилистические аналогии Аполлону K. Анти находит, впрочем, только на юге Италии – в архаической декоративной скульптуре Посейдонии, Сицилии и в изображениях Аполлона на монетах Каулонии, то есть в произведениях греческих[22].

В поисках стилистических прототипов K. Альбиццати первым замечает признаки сходства Аполлона и Гермеса из Вей с куросами и корами из Афин конца VI – начала . в. до н. э.[23]В дальнейшем исследования в этом направлении продолжили Ф. Поульсен[24] и П. Риис[25], однако наблюдения этих ученых были по-разному восприняты сторонниками скептического и паниталийского направления.

А. Делла-Сета в 192. г. присоединяется к мнению K. Анти и продолжает его рассуждения. Развивая идею об италийском своеобразии терракот из Портоначчо, он приходит к выводу, что их создателем мог быть только собственно этрусский мастер, чье искусство обладало яркими индивидуальными чертами. Основываясь на античной литературной традиции, А. Делла-Сета заключает, что им наверняка был легендарный Вулка, специально приглашенный из Вей для создания глиняных статуй храма Юпитера Капитолийского. K кругу вейского мастера исследователь приписывает и Kапитолийскую волчицу[26].

В 192. г. Джильоли опубликовал материалы, позволившие реконструировать ядро скульптурной композиции из святилища Портоначчо и определить эту группу как мифологическую сцену спора Аполлона и Геракла из-за киренейской лани. Это имело большое значение. Следует отметить, что в данном случае мы действительно наблюдаем чрезвычайно редкий, не встречающийся в самой Греции иконографический тип, представляющий живую связанную лань, лежащую на земле у ног Геракла. Джильоли обращается к рельефному изображению сцены с аналогичной деталью на этрусско-коринфском бронзовом шлеме из Вульчи (Париж, Кабинет медалей), чтобы подтвердить правильность своей позиции.

Иконографическое исследование автор подкрепляет различными вариантами изображения этой мифологической сцены на аттических вазах конца VI – начала . в. до н. э. Полученные таким образом результаты дали полное основание для реконструкции четырехфигурной скульптурной композиции. Противоборствующих Аполлона и Геракла, видимо, сопровождают размещенные по сторонам Артемида и Гермес – боги, культ которых был распространен на этрусской земле[27].

П. Дукати в своей фундаментальной «Истории этрусского искусства» (1927) приходит к выводу, что вейские терракоты составляли довольно большую группу из четырех полихромных статуй, изображавшую определенную сцену из дельфийского мифа. Эта группа, по его мнению, была размещена на священном участке и никак не связана с архитектурой. Дукати, отмечавший сильное ионийское влияние на этрусское искусство второй половины V. в. до н. э., предложил в качестве ближайшего стилистического прототипа этой группе из Портоначчо рельефную композицию фронтона сокровищницы сифнийцев в Дельфах, представляющую противоборство Аполлона и Геракла из-за дельфийского треножника. Автор книги соглашается с тем, что терракотовая лань из Вей только подтверждает этрусское происхождение знаменитой Капитолийской волчицы[28].

Далее исследования все более расширяются и включают в себя филологический аспект. В 193. г. Э. Стефани и Б. Ногара публикуют три надписи, упоминающие имя Менервы. Они были найдены археологами недалеко от храма святилища Портоначчо. Эти эпиграфические памятники позволяют Дж. Джильоли выдвинуть предположение, что разрозненные, плохо сохранившиеся остатки туфового фундамента храма относятся именно к тому типу трехцеллового «тусканского» храма, что был когда-то описан Витрувием и, следовательно, посвящен капитолийской триаде: Юпитеру, Юноне и Минерве, чье имя упоминали древние эпиграфические источники[29].

K. Фолькерт в своей работе, посвященной акротериям архаической эпохи (1932), старается дополнить реконструкцию внешнего облика храма Портоначчо найденной акротериальной скульптурой, к которой он относит все знаменитые статуи.

В этом своем утверждении Фолькерт следует за давним предположением Джильоли. Он опирается на сообщения античной традиции и известные ему скульптурные аналогии – например, скульптурный акротерий, изображающий Эос и Кефала, из Цере (Берлин, Государственные музеи), отвергая мнение Дукати, видевшего в терракотах Портоначчо целую группу статуй[30], размещенных на священном участке.