Иван Грибков - Особый штаб «Россия» Страница 6

Смысловский воевал храбро, принимал участие во многих боях, в том числе десантной операции в Крыму, участвовал во всех боях от Таврии до Киева, от пуль не прятался, был ранен. Летом 1919 года он оказался в госпитале в Ялте, но затем вернулся в строй[54]. Об одной из встреч в этот период Борис Алексеевич оставил крайне любопытное свидетельство: «В 1919 году, проходя курс лечения в Ялте, мне пришлось принять участие с группой гвардейских офицеров в чествовании известного правого депутата В. М. Пуришкевича. Вечером, после торжественного обеда, мы долго сидели в небольшой группе, и он очень интересно рассказывал о причинах и о закулисной работе некоторых петербургских кругов, приведших нас к этим роковым историческим событиям [революции 1917 г. и Гражданской войне. — Примеч. авт.]. И между прочим, он сказал: "Я никогда себе не прощу, что я стрелял в Распутина. Этим я сделал "первый выстрел революции". История мне этого никогда не простит. Это была вода на мельницу революции. Я этим невольно подтвердил страшное обвинение проф. Милюкова, когда он в Думе сказал роковые слова: "Что это — глупость или измена?'' Его надо было убрать, тихо и секретно и, если можно, то только "криминальными" руками, а не "политическими". Вот вам и другая сторона революционной медали "»[55].

В звании капитана Смысловский, в отсутствие Г. В. Сакса, неоднократно принимал командование 4-м дивизионом (7-я и 8-я батареи) Сводной гвардейской артиллерийской бригады. Через 30 лет после окончания Гражданской войны Борис Алексеевич, проживавший к тому времени в Аргентине, получил от одного из бывших фронтовых товарищей письмо, где были такие строки:

«…Во время Добровольческой кампании 1919 года много раз встречался под огнем с капитаном 3 Гв. арт. бригады Смысловским. Если этот самый доблестный капитан Смысловский, ныне в генеральских чинах, возглавляет Суворовское движение, не откажите передать ему привет от когда-то поручика Л. Гв. Кексгольмского полка Малюги, столько раз служившим прикрытием для его орудий.

Примите уверение в совершеннейшем почтении.

Александр Малюга»[56].

Несмотря на успешные действия ВСЮР в течение всего 1919 г. (от советской власти были освобождены города Царицын, Киев, Курск, Воронеж, Чернигов, Орел и др.), к ноябрю положение русских добровольцев ухудшилось. Большевики, мобилизовав все силы, сначала остановили Добровольческую армию, наступавшую на Москву, а затем отбросили ее назад, на Дон и на Украину (в марте 1920 г. отступление ВСЮР завершилось «новороссийской катастрофой»). Смысловский был свидетелем этих трагических событий и впоследствии вспоминал:

«В гражданскую войну со стороны белых была проявлена высокая офицерская доблесть и большое умение воевать. Мы шли от одной тактической победы к другой. Врангели, Кутеповы, Туркулы, Дроздовские и Саксы рвали из рук красных инициативу действия и талантливо ковали ту непрерывную цепь тактических побед, которая и привела дивизии генерала Деникина из кубанских степей к оперативному предполью Москвы. Кавалерия подошла к Туле — а потом?.. Потом, благодаря полному непониманию главным командованием духа времени, процесса революции, психологии воюющей Российской Нации, стратегическо-государственных целей войны и политических задач, начался оперативный отход… Генерал Деникин… привел свои армии в окончательном расчете к полному стратегическому поражению. Армия заплатила за это своею кровью и пошла в изгнание»[57].

В сентябре — октябре 1919 г. был завершен процесс сведения гвардейских частей в отдельное соединение. 14 октября из состава 5-й пехотной дивизии была выделена отдельная Сводно-гвардейская пехотная дивизия, развернутая из Сводно-гвардейской бригады. В состав дивизии, помимо Сводной гвардейской артиллерийской бригады (4 дивизиона), вошли Сводный полк 1-й гвардейской пехотной дивизии, Сводный полк 2-й гвардейской пехотной дивизии, Сводный полк 3-й гвардейской пехотной дивизии, Сводный полк гвардейской стрелковой дивизии, запасной батальон, отдельный артиллерийский дивизион, отдельная гвардейская тяжелая гаубичная батарея, гвардейская отдельная инженерная рота. Командиром дивизии стал генерал-майор барон Н. И. Штакельберг[58].Однако единое гвардейское соединение просуществовало недолго: элитные гвардейские части по-прежнему продолжали использовать разрозненно в составе боевых групп для удержания разваливающегося фронта. Одной из таких групп некоторое время командовал полковник Г. В. Сакс, который назначил Б. А. Смысловского командиром артиллерийского дивизиона при группе.

В декабре 1919 г. Добровольческая армия оказалась в тяжелейшем положении. О широком сопротивлении большевикам по всему фронту никто не думал. Армия с боями отходила из района Киев — Фастов — Белая Церковь — Николаев. Значительные силы, в том числе и гвардейские части, направлялись для обороны Одесского укрепленного района, но эффективных мер для его защиты предпринято не было. Об эвакуации в Крым, куда так стремились попасть тысячи добровольцев и беженцев, речь не шла. Ситуация была настолько серьезной, что части и соединения отходили в сторону Румынии[59].

24 января 1920 г., согласно директиве командующего войсками Новороссийской области генерал-лейтенанта H. H. Шиллинга, все русские воинские формирования правобережной Украины, кроме гарнизона Одессы, были подчинены командующему одной из групп войск области генерал-лейтенанту Н. Э. Бредову (начальник штаба — генерал-майор Б. А. Штейфон). К этому времени наконец-то объединившиеся подразделения Сводно-гвардейской дивизии, понесшей тяжелые потери, насчитывали в строю около 1000 чел. Главные силы Бредова стягивались к Тирасполю, откуда должны были перейти в Румынию, где, соединившись в Тульче, ждать эвакуации в Крым. Но Румыния отказалась пропустить русские войска, и тем самым поставила борцов за Россию на грань уничтожения. Не теряя надежды, Бредов в ночь на 30 января отдал приказ о выдвижении войск на север вдоль Днестра (между железной дорогой Одесса — Жмеринка и Днестром), чтобы прорваться в Польшу. Среди отходивших в Польшу солдат и офицеров оказался и Борис Алексеевич, который совершал марш в составе гвардейских артиллерийских частей[60].

Войска генерала Бредова (общая численность до 30 тыс. человек) состояли из 4-й стрелковой, 4-й пехотной, гвардейской дивизий, 42-го пехотного Якутского полка, 2-го конного генерала Дроздовского полка, саперного батальона и различных вспомогательных частей. С ними вместе совершали марш части 2-го армейского корпуса, отряды пограничной и государственной стражи, а также беженцы. По воспоминаниям генерала Бориса Штейфона, войска генерала Бредова «двигались четырьмя колоннами: на правом фланге, составляя боковой авангард, шли конные части; в середине, по двум дорогам — пехотные дивизии и слева, непосредственно вдоль Днестра — обозы. Подобный порядок соблюдался в течение всего похода»[61].

Бредовский поход осуществлялся в тяжелых условиях. Стояли морозы. Личный состав частей и соединений изнемогал от постоянных переходов, недоедания, истощения, свирепствовал тиф, находивший, как писал один из участников похода, «благоприятную почву среди людей, лишенных элементарных гигиенических условий»[62]. Иногда военнослужащим приходилось ночевать в разрушенных домах или под открытым небом, в результате чего солдаты и офицеры получали обморожения. Велико было число и тех, кто имел простудные заболевания.

Уже упоминавшийся полковник С. Н. Ряснянский, то ли опиравшийся на слухи, то ли на собственные фантазии, через десять лет после Второй мировой войны утверждал, что во время Бредовского похода Смысловский с двумя приятелями был якобы арестован за нарушение воинской дисциплины, а затем и вовсе сбежал с ними в Польшу (иначе говоря, дезертировал)[63].

Подобные заявления представляются авторам надуманными. Во-первых, нет никаких убедительных доказательств, что Борис Алексеевич вел себя недостойно. И во-вторых, бежать в то время из войск генерала Бредова было довольно проблематично. Ведь, как отмечал Б. А. Штейфон, помимо большевиков врагами русских добровольцев являлись «украинские банды, как пришлые из Галиции, так и местные. Они не рисковали, конечно, нападать на отряд, но охотились за отставшими людьми и повозками. Участникам нашего движения, вероятно, памятен печальный эпизод, имевший место в середине похода.

Помню мы подходили к месту ночлега. Несмотря на воспрещение, несколько офицеров и чиновников какого-то уездного казначейства опередили авангард и пойти вперед в надежде заблаговременно занять себе квартиры. Когда авангард подошел к ночлегу, то нашел только изуродованные трупы неосторожных. Трупы были раздеты, оружие унесено»[64].