Неизвестен Автор - Заступница - Адвокат С В Каллистратова Страница 6

Видно, что вопрос "мещанства" и "интеллигентщины" ее очень волнует, так как дальше она пишет: "Тома, меня теперь, когда я далеко и когда мне В. Евлинов совершенно безразличен, очень интересует вопрос: неужели он серьезно считал меня "мещанкой"? Если у вас хорошие отношения, и это тебе нетрудно спроси, не от моего, конечно, имени <...> Один тип здесь собирается учить меня разбираться в новой поэзии. Он сам дивно декламирует, и в его исполнении новые стихи - как музыка. Я свое рифмоплетство бросила и думаю, что больше никогда не начну. Довольно, подурачилась и хватит".

Соня полностью разделяет коммунистический энтузиазм старших братьев и сестры. Вот как она описывает своей подруге посещение мавзолея: "Громадное впечатление производит вид Ленина. Стоишь как зачарованный и глаз не можешь оторвать от дорогого лица, а мысли в голове несутся, несутся. А по обе стороны гроба стоят часовые красноармейцы и не шелохнутся, как статуи. А стоять не позволяют: "Проходите, проходите...", и течет, течет народная волна, и чувствуешь, что у всех одни мысли".

Осенью 1925 г. Софья Васильевна поступила в Московский университет на факультет советского права. На вступительных экзаменах она блестяще сдала математику, но физику не знала совсем. Помня ее прекрасный ответ на предыдущем экзамене, профессор был очень удивлен отсутствием знаний по физике. Он предложил ей нарисовать схему электрического звонка, но Соня сказала, что рисовать вообще не умеет. Тогда профессор, подумав, спросил, может ли она обещать, что никогда не будет заниматься физикой. Получив утвердительный ответ, он поставил ей "уд".

Началась студенческая жизнь. В Рыльск отправляется очередное письмо: "Я вполне довольна своей настоящей жизнью, хотя не могу сказать, чтобы мне было особенно весело. Мне просто хорошо. Ведь исполнилась моя самая заветная мечта - я учусь. Есть надежда, что исполнится и другая, еще заветней. Здесь много работы, и работать может всякий, кто хочет и умеет. Я надеюсь, что полутора-двумя годами работы заслужу звание комсомолки. Это был бы для меня самый счастливый день в жизни, и тогда бы уже я не сказала, что я "никому не нужна". Я сейчас как ребенок с новой игрушкою ношусь с мыслью, что я студентка. Учиться, конечно, придется очень и очень серьезно. Но я не боюсь работы! Сил хватит. Запускать не буду и с первых же месяцев начну сдавать зачеты. <...> Завтра пойду на демонстрацию. Самой лучшей части праздника увидеть не придется, т.к. на открытие не удалось достать билетов. Но конечно, и та часть, в которой я буду участвовать, будет грандиозна. Сейчас в Москве делегация австрийской молодежи, и это придаст еще более торжественный характер празднеству. Ты спрашиваешь, есть ли у меня подруги? Нет, ни одной. Знакомых много - друга нет! И большинства своих знакомых я не знаю ни имени, ни фамилии. А знакомых у меня тьма. Ты знаешь, как я быстро всегда знакомлюсь. За завтрашний день, я уверена, еще десятка два будет. На наш факультет очень мало поступило лиц в моем возрасте - все дяди и тети солидные! Много партийцев. Младше меня нет. А странно мне иной раз самой, что я вузовка! Дима раз в шутку сказал: "И какой там дурак вас, таких малышей, принимает!" А пожалуй, и правда. Я частенько себя чувствую совсем девчонкой. <...> У меня есть билет на профсоюзный спортивный праздник. Он будет продолжаться целую неделю. Вот уж насмотрюсь всякого спорта! Я не буду записываться ни в какую организацию, т.к. вуз дает все. У нас есть все кружки, начиная от спортивного и кончая студкоровским. <...> Но я буду работать только в 2-3-х, т.к. перегружаться нельзя, а быть членом на бумаге нет ни смысла, ни охоты".

Соня поселилась в комнате сестры на улице Воровского (теперь снова Поварской), в доме 18, в 17-й квартире, о которой и сейчас с теплом вспоминают многие друзья Софьи Васильевны. Это огромная, "генеральская" квартира в пятиэтажном доходном доме, построенном в начале века, с высоченными потолками, эркерами, лепниной, с отдельным туалетом для прислуги. Самые большие комнаты после революции были перегорожены пополам, часть двустворчатых дверей, образовывавших анфиладу комнат, была заколочена, прорублены новые двери, превращена в жилую комнату темная кладовка - всего получилось одиннадцать комнат. Проживавших в них временами было более тридцати человек (состав жильцов часто менялся), в основном молодежь, учащиеся. Мебели почти не было. В комнате сестер Каллистратовых стояли три железные койки, настланные досками, и несколько старинных предметов - резные стулья, кресло, зеркало и стол - все из особняка Бутеневых, соседнего двухэтажного дома, носившего тот же номер. Этот очень красивый особняк снесли при строительстве Нового Арбата.

Жильцы квартиры в 20-е гг. образовали коммуну, еду готовили по очереди на всех в тридцатиметровой кухне на керосинках и примусах. Соня вместе со своей приятельницей Томочкой Рихтер выпускала стенгазету под названием "17-я дыбом". Жили бедно, голодно, но весело. Мама вспоминала, как трудно было решить вопрос, на что использовать последние пять копеек - на булочку или трамвайный билет. Если появлялись деньги - покупали билеты в театры: Художественный, Мейерхольда, Вахтангова. По контрамаркам ходили в Политехнический на выступления Маяковского. Всего раннего Маяковского мама с той поры знала наизусть. Незадолго до смерти, в больнице, ночью, не в силах заснуть от болей, она прочитала мне тихонько "Облако в штанах" - от начала и до конца.

Дожить до стипендии помогали старшая сестра Наталья и средний брат Дмитрий. Он в это время женился на Татьяне Борисовне Мальцман, много лет прожившей в Англии, куда эмигрировал ее отец - революционер, соратник Н.Э.Баумана. Мама дружила с этой молодой и очень веселой семьей. Помню, когда я только научилась читать, в 1936 г., мама подарила мне книгу С.Мстиславского "Грач - птица весенняя" и показала в ней место, где упоминался Борис Самойлович Мальцман; я очень гордилась таким "знаменитым" родственником.

Дом на Воровского был открытый, приходило много друзей Федора Васильевича и И.С.Кутякова - чапаевцев. В семье жила легенда о том, что в 1925 г. несколько раз приходил С.М.Буденный и даже как-то раз стоял на голове - по случаю проигранного пари.

У Т.С.Хромых сохранилось еще одно письмо из Москвы в Рыльск, которое хорошо передает атмосферу тех лет и характер Софьи Васильевны:

"22 июля 1926 г. Милая Томочка! Вчера была в ЦТТИ и пишу тебе результаты своих "разузнаваний". Самый главный вопрос еще вообще не выяснен: переводят в Ленинград или нет? Сейчас этого никто не может сказать, должно выясниться в скором времени. Во всяком случае прием будет в Москве.

Предупреждаю тебя заранее, что сегодняшнее письмо будет очень нескладное, так как у меня болит голова. Пишу только деловое, необходимое. Лечь спать неудобно, - сидит один товарищ, сослуживец сестры. Только что кончили с ним длинный разговор на тему: класс, партия и т.д.

Ну, к делу. Для поступления в ЦТТИ, как сказано в правилах приема, требуется образование за 9-летку, "наличие сценических и вокальных данных" (те и другие у тебя есть) и "общее художественное развитие". Последнее мне объяснили так: "Один ничего не смыслит - ни в искусстве, ни в пении, ни в музыке, а другой слышал, видел и сам играл". Вот, так что это тоже не страшно. Прием заявлений до 20 августа, а с 20-го испытания. Общежития и стипендии есть, хотя очень и очень мало. Но раз есть, значит и надежда есть. Вот, Томочка, жду твоих бумаг и заявления с приложением всех справок, рекомендаций, удостоверений и отзывов (анкета такая же, как и для вуза). Мой совет - действуй на два фронта. Что-нибудь удастся. Если переведут в Ленинград, то тоже, пожалуй, не беда. Только вот с твоим здоровьем и туберкулезной наследственностью скверно в Ленинграде жить. Если тебя допустят до испытаний и в Воронеже и в ЦТТИ, то, пожалуй, придется голову поломать. Если бы монеты хватало, то можно было бы, конечно, съездить в Воронеж, а в случае неудачи к 20-му приехать в Москву. Но ведь двух бесплатных билетов у тебя не будет. Ну да это будем еще решать, а сейчас лишь бы допустили.

Тома, ты в прошлом письме пишешь о том, что хоть бы я посоветовала тебе, что читать. Что же я могу тебе посоветовать? Ведь здесь может советовать только спец. Я могу сказать только одно. Надо читать газеты. И читать не как-нибудь, а регулярно, ежедневно, определенную одну газету. На мой взгляд, лучшая - "Правда". А насчет книг посоветуйся с кем-нибудь хотя бы из преподавателей. <...>

Ну, вот, пожалуй, и все, что можно пока написать. Жду бумаг. Как дела с Рабисом?

Парень ушел, ложусь спать с громадным удовольствием.

Да, возможно, что с 1 августа я уеду в дом отдыха под Москву (Дима определенно уезжает в пятницу). Так что тебе, пожалуй, Москва совсем чужой покажется. Ну, да все равно крыша будет, приедешь ко мне (это верст 20-40), или я заявлюсь в Москву на денек, а к 1 сентября совсем явлюсь. Спать, спать, спать... Всего. Соня".