Александр Балезин - У великих африканских озер Страница 6

M’Teca все отлично схватывал. Мы сидели на полу в кружок, атмосфера была дружеской. Я никога ранее не видел короля таким счастливым. В первый раз мы говорили друг с другом непосредственно, минуя переводчика (Бельфонда называли в Экватории Абдул Ачич. он считался мусульманином и, видимо, владел арабским, на котором они и говорили с Мутесой — А. Б.), что противоречит всем законам этикета. Затем M’Teca сам обратился к оцепеневшему от удивления собранию. Удивительно, что M’Teca обладает способностью пробудить в придворных и многих подданных работу мысли и тягу к знаниям… Я ушел от короля в два часа, договорившись вновь встретиться с ним в четыре С ним были те же люди, что и утром. Разговор касался Книги Бытия. Для М’Тесы было записано все, начиная с акта творения до Великого потопа. Мы расстались, лишь когда упала ночь. M’Teca очарован, и я смогу добиться от него всего, чего хочу»{4}.

Надо сказать, что Линант де Бельфонд несколько переоценил свои возможности. Мутеса был действительно очарован, но не Бельфондом, а тем потоком новых сведений, который на него обрушился. Ведь речь в их беседах шла о философии Сократа, о христианской морали, о рае и аде и о многом, многом другом, чем были начинены мозги Бельфонда, этого неглупого сына своей эпохи, ловкого шпиона, не лишенного, видимо, человеческого обаяния. Но ни поссорить Мутесу с его соседом Кабарегой, ни тем более склонить Буганду к признанию власти Экватории Бельфонду не удалось. И тем не менее этот человек, вряд ли настроенный к Мутесе дружелюбно, характеризовал его еще и так: «Несмотря на свои недостатки, он, несомненно, самый умный африканец из живущих между Собатом (река в Судане. — А.Б.) и озером Укереве. Он изучает обычаи, привычки и государственное устройство каждой страны не из простого любопытства, а с намерением больше знать и провести некоторые полезные реформы в собственной стране. Благодаря ему народ Уганды (Буганды. — А.Б.) настолько же превосходит другие народы, которые я посетил, насколько цивилизованная Европа выше арабов-бедуинов, этих примитивных кочевников пустыни».

Тем не менее Бельфонд не удержался, чтобы не съязвить: «M’Teca обладает крайним самомнением. Его очень занимает, что думает о нем цивилизованный мир, и его самое большое желание, что, конечно, похвально, чтобы его имя осталось в памяти поколений. Он хочет войти в историю как создатель нового человека. „Меня зовут M’Teca, — сказал он однажды, — что на языке ганда означает „реформатор“, „благодетель“. И я хочу, чтобы история сказала обо мне, что, если бы это имя не было дано мне при рождении, после моей смерти так называли бы меня мои потомки»{5}.

Но история все ставит на свои места. И если для Бельфонда Мутеса был всего лишь «выдающимся дикарем», то для потомков кабаки и вообще в истории человечества он остался властным и жестким, но мудрым правителем-реформатором, укрепившим престиж своей страны среди соседей и создавшим ей добрую славу даже в Европе.

Кстати, о жестокости Мутесы. Его жестокие меры как правителя объяснялись тем, что он был сыном своей страны и своего времени. Постоянные смещения с должностей, казни непокорных — все это было в Буганде обычным делом. Более того, эта практика, и только она давала возможность кабаке быть абсолютным правителем своей страны. Но, по свидетельству современника-миссионера, человеком Мутеса был «вежливым и великодушным». Миссионер вспоминает, что Мутеса был любящим отцом и мужем (что было нелегко, учитывая большое количество его жен и детей). Или, например, такой факт: Мутеса никогда не приступал к трапезе, не убедившись, что накормлены его многочисленные пажи, домашние слуги и прочие придворные. И это — кабака, особа которого считалась в Буганде священной!

Но вернемся к Стэнли, с которым Мутеса, как и мы с вами, простился лишь временно. Стэнли был очарован кабакой и его страной: «Считаю Мутесу могущественным императором, оказывающим влияние на своих соседей. У Мутесы я видел более трех тысяч солдат, почти что полуцивилизованных. Около сотни его вождей можно соотнести с жителями Занзибара или Омана, они одеты в такие же богатые одежды и вооружены таким же образом. К своему удивлению, я наблюдал здесь такой же порядок и законность, как и в полуцивилизованных странах». Тут же он выражает свое твердое намерение по отношению к кабаке: «Я разрушу его веру в ислам и привью любовь к учению Иисуса из Назарета»{6}.

Для этого Стэнли привел с собой переводчика, которого звали Даллингтон Бафутва Скорпион. Он был учеником миссионерской школы на Занзибаре, где выучил английский язык. Стэнли стал читать для кабаки Библию по-английски, а Даллингтон тут же переводил прочитанное на суахили. Интересно, что все это происходило во время военного похода Мутесы на восток страны и что при этом Мутеса не переставал соблюдать мусульманские обычаи.

Мутеса был крайне заинтересован в том, чтобы после отъезда Стэнли Даллингтон остался с ним. Когда же он понял, что Стэнли не хочет этого, поскольку Даллингтон был нужен ему самому как переводчик, кабака попросту выкрал Даллингтона. Мутеса тайно призвал к себе Даллингтона и пообещал ему все, что только тот захочет, если только он останется. Даллингтон согласился, и кабака сказал: «Отлично, уходи сейчас со Стэнли, а позже я пришлю за тобой людей». Когда Стэнли ушел, кабака послал ему вдогонку одного из своих придворных с заданием выкрасть Даллингтона. Кадду, так звали этого придворного, принес много подарков для Стэнли, от которых Стэнли был в восторге. Вручив подарки, Кадду успел пошептаться с Даллингтоном, договорившись с ним о его побеге. Похищение удалось.

Даллингтон остался при Мутесе в качестве его секретаря и переводчика, он же преподал ему первые уроки христианства. Мутеса сделал свой выбор: он остановился на христианстве, видя в нем защиту от угрозы с севера — присоединения Буганды к Экватории. Мутеса предполагал, что если он провозгласит себя христианином, то поддержка Британии ему будет обеспечена, и согласился на предложение Стэнли о посылке в Буганду миссионеров. Стэнли считал, что миссионерская работа будет наиболее успешной среди цивилизованных африканцев, объединенных под сильной центральной властью. Поэтому Стэнли были уверен, что Буганда является идеальной почвой для деятельности миссионеров. 15 ноября 1875 года в «Дейли телеграф» было опубликовано его знаменитое воззвание, приглашающее миссионеров в Буганду.

Корреспонденция Стэнли в «Дейли телеграф» заканчивалась словами: «Такой человек, как M’Teca, император Уганды, Усоги, Уньоро и Карагве, — империи в 360 географических миль в длину и около 50 в ширину, — приглашает отправиться к нему. Он просил меня сказать белым людям, что если они придут к нему, то получат все, что захотят. Где еще в языческом мире вы найдете более многообещающее поле деятельности для миссионеров, чем Уганда?»

Можно ли было устоять против подобного приглашения? Тем более в Британии, где к середине 70-х годов уже серьезно смотрели на Межозерье как на сферу своего влияния. Миссионеры прибыли к Мутесе, но не сразу, а почти через два года.

Мутеса сдерживает натиск Экватории

А пока Мутесе надо было продержаться против давления со стороны Египта, вернее, Экватории, приступившей уже в то время к военным операциям против соседнего Буньоро. И Мутеса предпринял огромные и небезуспешные дипломатические усилия.

В начале 1876 года губернатор Экватории Ч. Гордон развернул крупные военные операции против правителя Буньоро Кабареги. Мутеса написал несколько писем к Гордону, заверяя его в дружеских чувствах к англичанам, в своем христианстве, а заодно под разными предлогами просил не воевать с Буньоро, ибо прекрасно понимал, что следующей на очереди будет Буганда.

Надо сказать, что, вопреки утверждениям о «постоянной вражде» между Буньоро и Бугандой, Мутеса был настроен к Кабареге дружественно. Более того, Мутеса помог Кабареге воцариться в Буньоро, вмешавшись в 1869 году в войну за престолонаследие. В середине 1876 году Кабарега прислал к Мутесе посла с просьбой о помощи в борьбе против Экватории. Помощь была обещана и оказана дипломатическими средствами.

В письмах к Гордону Мутеса отстаивал интересы не только Буганды, но и Буньоро:

«6 февраля 1876 года. Мой дорогой друг Гордон, послушай мои слова, не сердись на Каверегу, султана Уньоро. Я слышал, что ты послал туда два военных корабля, но я умоляю тебя, не воюй с этими ваньоро, ведь они не знают, что хорошо, а что плохо… Я хочу быть другом англичан…

24 марта 1876 года. Я хочу быть другом белых людей, поэтому послушай, что я тебе скажу. Мне нужен священник, который укажет путь к Богу; хочу золота, серебра, железа и бронзы; одежды для себя и моего народа; отличных ружей и хороших пушек; хочу, чтобы в моей стране были построены хорошие дома и чтобы мой народ знал Бога…