Виталий Гладкий - Кишиневское направление (журнальный вариант) Страница 6

— Вода закипела, — водитель открутил пробку радиатора и резко отпрянул в сторону — пар со свистом вырвался наружу.

— Помочь? — подошел к нему пассажир.

— Я сам, Курт, — водитель откинул брезентовый полог и полез в кузов грузовика, под тент.

Курт поправил ремень винтовки, закурил и неторопливо принялся расхаживать по шоссе. Мимо продолжали идти грузовики автоколонны, к которой принадлежала и машина Вилли.

— Эй, Курт! Поехали! — водитель бросил полупустую канистру обратно в кузов и протер ветошью руки. — Где ты там?

Курт молча влез в кабину и захлопнул дверку.

— Все в порядке, — удовлетворенно констатировал Вилли и повернулся к Курту. — Дай закури… ы-ы… — водитель на миг лишился дара речи, опомнившись, он попытался выскочить на шоссе, но не успел: сильный удар обрушился на его голову.

Когда автоколонна миновала перекресток и шоссейная дорога запетляла среди лесных зарослей, один из грузовиков неожиданно резко свернул на малоприметную грунтовую дорогу и скрылся за деревьями. Вскоре последняя автомашина перевалила в долину, и на шоссе воцарилась тишина.

Они оторвались от немецких контрразведчиков к ночи. Пригода и Ласкин бесшумно сняли заслон из двух солдат, и разведчики по узкому скалистому коридору вышли к реке, а затем спустились вниз по течению и очутились на шоссе, где незаметно захватили один из грузовиков автоколонны. Судя по всему, этот вариант для контрразведчиков вермахта был полной неожиданностью, поскольку разведгруппу никто не преследовал, в чем Маркелов не замедлил удостовериться, едва машина прошла первые десять километров по грунтовой дороге. Мотор заглушили и устроили небольшой привал.

Степан Кучмин время привала провел несколько своеобразно. В кузове грузовика он обнаружил около двух десятков деревянных противотанковых "хольцминен" и примерно такое же количество старых немецких металлических мин круглой формы. Взрыватели к ним нашлись в кабине, тщательно упакованные в деревянные ящички, — видимо, Курт был сапером. Пока разведчики ужинали, Степан с саперной лопаткой бегал по дороге, устанавливая мины.

Дальше ехали без остановки до самого утра. Когда из-за горизонта показалось солнце, машину, заминировав, бросили: до цели оставалось совсем немного.

Это было то самое место, где разведчики впервые обнаружили макеты танков и пушек: Маркелов решил начать проверку разведданных последовательно. Уже на подходе к долине услышали рев моторов; густая желтая пыль поднималась к безоблачному небу.

Проход в колючей проволоке, ограждающей танковые позиции, который разведчики проделали в первый раз, был аккуратно заплетен, а на бруствере свежевырытого окопчика по другую сторону заграждений сидели два немецких солдата. Танки, если они там были, скрывал плотный частокол из деревьев.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — зло сказал Татарчук. — Как они нас, а, командир?

— Поживем — увидим… — Маркелов еще раз уточнил координаты.

— Будем ждать вечера? — спросил Кучмин.

— Времени в обрез, — Маркелов внимательно посмотрел на заграждение. Нужно пройти туда. И желательно без шума…

Ласкин полз среди высокой травы вслед за Степаном Кучминым. Вдруг тот остановился, некоторое время лежал в полной неподвижности, затем дал знак, чтобы Ласкин не двигался, и, взяв чуть вправо, пополз дальше. Через несколько минут Кучмин повернул обратно. Вскоре оба очутились у прохода в "колючке", где их с нетерпением ждали остальные.

— Все подходы заминированы, — хмуро сказал Кучмин.

— Пройдем? — озабоченно поинтересовался старший лейтенант.

— Пройдем. Как скоро — вот вопрос. Да еще среди бела дня.

— Могут заметить, — Маркелов посмотрел на часы и вздохнул. Другого выхода нет. Нужно снять передовое охранение. От окопа должна быть тропинка…

На_этот раз пошли Татарчук и Ласкин. Теперь на бруствере сидел только один солдат и что-то жевал.

Татарчук подобрался, крепко сжал нож, чуть слышно щелкнул языком и ринулся вперед.

Оба разведчика вскочили почти одновременно; немец, выпучив с перепугу глаза, успел произнести что-то нечленораздельное. Когда Ласкин опрокинул его на землю, Татарчук с разбегу ухнул на дно окопа, где мирно посапывал второй немец, и взмахнул ножом.

Незаминированную тропинку, которая вела к танковым позициям, обнаружили по невысоким вешкам с привязанными лоскутами белой материи. Дорога через лес уже была им знакома, и разведчики шли быстро. На выходе из леса они наткнулись на взвод немецких солдат, которые рыли большой котлован; обошли их стороной.

— Ну, что там, командир? — Татарчуку не терпелось.

Маркелов разглядывал в бинокль танковые позиции, куда то и дело подъезжали бензозаправщики. А по пыльной дороге, которая змеилась на дне долины, шли крытые грузовики, бронетранспортеры, штабные легковушки. Сколько мог окинуть взглядом Маркелов — все пространство заполнено разнообразной военной техникой, которая перекрыла долину. Но взор старшего лейтенанта был прикован только к танковым позициям, на которых затаились под маскировочными сетками огромные стальные махины — танки неизвестного разведчику типа. По внешнему виду они напоминали "тигры", но были повыше и пошире.

"Пушка, по-моему, та же, что и у "тигра", восемьдесят восемь миллиметров, — прикидывал в уме Маркелов. — Но пулеметов не три, а четыре. И один из них зенитный. Что-то новое…"

— Смотри, — передал бинокль старшине.

— Ого! — вырвалось у Татарчука. — Таких еще видеть не приходилось. Держи, Степа, — Татарчук протянул бинокль Кучмину. — Полюбуйся, что фрицы нам приготовили. Сюрприз.

— Да-а, — протянул Кучмин. — Сюрприз. Мы с ними поближе познакомимся? — спросил он у Маркелова.

— Взять "языка"?

— А почему бы и нет? По крайней мере доложим в штаб по всей форме.

— Нельзя. Переполошим фрицев. Пересчитаем и будем уходить. Нужно немедленно выйти на связь: сведения у нас теперь вполне достоверные.

— Как с остальными пунктами, где были обнаружены макеты? — спросил Татарчук.

— Теперь доложим все, как есть, все наши сомнения. И то, что гитлеровцы затеяли с нами крупную игру. Пусть в штабе делают соответствующие выводы.

Последним сквозь проход в проволочном заграждении полз Ласкин. Впереди мелькали сапоги Пригоды, шитые по спецзаказу. "Все…" обрадованно вздохнул Ласкин, когда куски обрезанной проволоки остались позади.

Неожиданно раздался крик Пригоды:

— Тикайте! Фрицы! Ух!…

Кто-то застонал, затрещали ветки кустарника, словно по ним прошелся ураган, где-то в лесу, невдалеке от заграждений, раздались выстрелы.

Ласкин рванулся к Пригоде, но откуда-то на него бросились сразу три эсэсовца. Ласкин с разворота полоснул по ним короткой очередью и, перескочив через одного из них, который свалился прямо под ноги, выбежал на прогалину, где ворочался клубок тел. Несколько ударов ножом — и Ласкин помог раненому Пригоде освободиться от немцев.

И тут сильный удар в спину швырнул Ласкина в высокую траву. Тупая, невыносимая боль парализовала мышцы. Ласкин попытался закричать, но крик застрял в горле. Ткнувшись головой в землю, он завалился на бок. Уже теряя сознание, Ласкин невероятным усилием поднял автомат и выпустил последние патроны в группу немецких солдат, которые окружали прогалину.

Маркелов застонал и открыл глаза. Темно, душно. Услышав шум мотора, старший лейтенант сообразил, что он находится в кузове грузовика. Придерживаясь за борт, поднялся, сел. Голова раскалывалась от боли: на темени он нащупал большую шишку. Вспомнил все и от отчаяния едва не закричал — плен! Выругался вполголоса — полегчало. Где же ребята? Что с ними?

Встал на четвереньки, начал обследовать кузов. Пусто. Только в углу запасное колесо и канистра; стенки, обитые жестью, крыша над головой, дверь на замке — фургон. Пнул несколько раз ногой в дверь, но она даже не шелохнулась. Возвратился к канистре, открыл ее, понюхал — пахнет бензином. Отставил в сторону. Но жажда была нестерпимой, и Алексей снова бессознательно потянул канистру к себе, отхлебнул маленький глоток и обрадовался — вода! Пил долго, жадно, чувствуя, как с каждым глотком восстанавливаются силы. Плеснул воды в ладони, умыл лицо, смочил грудь и затылок. Головная боль постепенно ослабевала. Присел на запасное колесо, задумался…

Грузовик, скрежетнув тормозами, остановился: дверь фургона отворилась, и два эсэсовца грубо стащили Маркелова на землю.

Осмотреться как следует Алексею не дали: последовала команда угрюмого фельдфебеля, и конвойные повели его в глубь двора, где стояло одноэтажное приземистое здание с зарешеченными окнами. Вошли внутрь, прошли через длинный коридор, в конце которого было несколько дверей, обитых черной кожей, не доходя до них, свернули налево. Еще десяток шагов — и эсэсовцы втолкнули Алексея в крохотную одиночную камеру, похожую на каменный мешок.