Евгений Кукаркин - Жемчужина моей коллекции Страница 6

- Тебя как звать? - спрашивает она.

- Василий. Сейчас немного поешь, тебе надо восстанавливать силы.

- А что со мной было? Почему я здесь?

Что же ей сказать?

- Ты заболела... Твоя мама и родственники подумали...

Я споткнулся и мучительно искал умную фразу, что бы сразу не ошарашить Соню.

- Со мной произошло что то ужасное?

- И да, и нет. Ты заболела..., во общем заснула и все посчитали, что ты умерла...

- Умерла???

- Да, умерла.

- Что же было потом?

- Ничего. Что может быть хорошего в этом случае. Тебя похоронили.

Ужас искривил ее милое личико. Я испугался. Только бы не тронулась умом.

- Ты меня откопал?

У нее что, стальные нервы. Я считал, что идеальные нервы только у Толи, а тут еще у этой женщины... есть.

- Да. Давай поедим. Я тебе здесь сделал кашку.

Теперь надо заткнуть ей рот. Беру ложечку и подношу к ее губам.

- Я сама.

Ее рука медленно поднимается и перехватывает ложку. Я смотрю, как она делает первый глоток и успокаиваюсь. Будет есть. Подношу тарелку поближе. Соня машинально съедает все. Теперь стакан чая. Все в порядке. Бесцеремонно вытираю ей рот уголком простыни. Она с изумлением глядит на меня.

Я занимаюсь своим делом, разбираю каталоги, ища Неаполитанский орден Орла.

- Включи телевизор, - раздается голос с кровати.

Иду к бельевому шкафу. Достаю свою футболку, рубашку и трусы, потом подхожу к Соне. Сажаю ее, скидываю одеяла и простыни, оголив полностью, одеваю одежду. Она не произнесла ни слова, только расширив глаза, сверлила меня ошеломленным взглядом. Закутываю ее одеялом и переношу на диван, там поудобней разместив на подушки, подключаю первую программу телевиденья. И опять у каталогов, где же здесь орден Орла?

Я его нашел и ахнул. На картинке, на золотом фоне восьмигранной лучевой звезды, эмалевый орел сидел под короной. Мелкие алмазные камешки создавали правильный круг, в центре которого сидел орел, самый большой камень блистал в короне. Игра стоит свеч, этого подонка надо убрать. А орден Победы... В стране еще много таких орденов и когда-нибудь я его обязательно приобрету.

Классическую операцию, как украсть орден Победы, разработал мой отец. По нашим дурацким законам, алмазные ордена после смерти владельца сдаются в Гохран. Буквально на следующий день, после похорон известного маршала, мы с отцом явились к вдове. Я был одет милиционером и держал для фасона кожаный портфель со специальным устройством для опечатывания. Отец наклеил усы, натянул парик и в блюдечках очках, предъявил жене маршала документ, что он работник Гохрана.

- Что вам надо? - спросила безутешная вдова.

- Я принес постановление правительства, о передаче ордена Победы вашего мужа в Гохран.

Тут отец вытащил где то перепечатанное постановление.

- Леша, Леша, - завыла вдова, - здесь пришли за орденом.

Из соседней комнаты в пижаме вышел холеный молодой человек. Он небрежно взглянул на постановление.

- Ну если надо, так и отдай.

- Господи, за что же нам такие несчастья, - завыла женщина.

- Вы извините, я сейчас.

Молодой человек ушел в комнаты и вскоре явился с коробочкой ордена и лентой. Отец не торопясь взял, открыл коробочку, посмотрел номер.

- Да, он. Вот распишитесь на квитанциях, что сдали орден под таким номером.

- Мама, распишись ты, - просит молодой человек.

Вдова расписывается.

- Один экземпляр квитанции вам, другой в дело. Сержант, - обращается отец ко мне, - примите ценности.

Он передает мне коробочку с лентой. Я запихиваю все в портфель. Потом вдавливаю две нитки в пластилин и, вытащив из кармана печать, выдавливаю на пластилиновой поверхности герб Советского Союза.

- Вы уж извините нас, - говорит отец. - Сами понимаете...

- Ничего, ничего, - говорит Леша, провожая нас до двери.

- Мне хочется есть, - раздается с дивана.

- Сейчас поедим.

Складываю каталоги и иду на кухню. Хорошо хоть Инка все приготовила и не надо ничего делать. Я подогреваю кастрюли, раскидываю на столе тарелки.

- Ты сидеть можешь? - кричу через коридор.

- Наверно могу.

Возвращаюсь в комнату, подбираю с дивана еще вялое тело и тащу на кухню. Там усаживаю на стул и подвигаю к столу. Она ест аккуратно, не торопясь.

- Ты всегда такой?

- Какой?

- Молчаливый.

- Тебе скучно?

- Мне хочется услышать человеческий голос.

- Ты только что слышала его по телевизору.

Она опять миниатюрно пережевывает пищу.

- Значит я спала неделю?

- Не знаю, может и неделю. В институте Бехтерева есть человек, который спит несколько лет.

- Я хочу видеть маму.

Наверно у ее матери будет шок, когда она увидит дочь, а потом, как дочь объяснит матери, почему она жива и кто ее вытащил из могилы? Милиция копать начнет и нам с Толей будет крышка.

- Через день ты на нее можешь взглянуть.

- Разве ты не отвезешь меня к ней совсем?

- Нет.

- Почему?

- Здесь две причины. Первая, как твоя мать вторично переживет шок и неизвестно, что из этого получится. Вторая, как я объясню милиции, почему выкопал тебя из земли.

Она пьет молоко и руки ее чуть дрожат.

- Ты сказал, что я могу взглянуть на нее. Объясни мне, как ты это представляешь?

- Через два дня, девять дней после твоей...., во общем, мы приедем на кладбище и ты увидишь маму и всех родственников у своей могилы.

Молоко расплескалось у нее в руках.

- Отнеси меня на диван.

Я опять отношу ее в комнату.

Соня спит на диване. Теперь надо продумать, как расправиться с Сорняком.

Когда она проснулась, я только что вернулся из магазина.

- Ты куда ходил?

- На улицу. Хлеб купил.

Я занялся уборкой квартиры и только приблизился к дивану, как Соня спросила.

- Можно мне тебе задать вопрос?

- Пожалуйста.

- Я все думаю, почему ты выкопал меня? Ты знал, что я живая?

- Нет, не знал. Я даже сначала не хотел ехать на кладбище, но мой друг уговорил. Сказал, что видел как хоронят молодую девушку, а в руках у нее необыкновенная старая библия. Эта библия тебя и спасла.

- Где она?

Я достаю из полки железное чудо с камнями, кладу ей на колени. Она даже не раскрывает ее, а гладит руками. Слезы пробегают по щеке. Мне надо ее отвлечь.

- А кто такой Сережа?

- Сережа? Это мой парень. Мама все хотела, что бы я вышла замуж за него.

- Ты его любила?

- Не знаю. Так нравился, что то в нем хорошее есть. Может быть и люблю.

- Отец есть?

- Да, но папа с нами не живет. У него другая семья.

- Ты училась?

- В университете, окончила второй курс, - она сделала паузу. - Скажи, а почему ты один живешь?

- Отец с матерью умерли, а женщина, которую я любил, ушла к другому.

- Вася, а ты кем работаешь?

- Токарем.

- Токарем? Не вериться.

- Почему?

- У тебя столько книг и потом я видела, как ты с ними работаешь.

- Значит есть токаря с отклонением. Сейчас пойдем мыться.

- Не хочу.

- Что значит, не хочу?

Я стягиваю с нее одеяло и начинаю ее раздевать. Сил сопротивляться у Сони нет, но она визжит и ругается.

- Насильник..., бандит..., гробокопатель...

Взваливаю ее голое тело на руки и несу в ванну. Там сполоснув как следует, приношу обратно в комнату на кровать. Она уже не кричит, даже когда растираю полотенцем, закрыла глаза и сжала губы. Натягиваю на нее свою рубашку.

- Когда поднаберусь сил, - вдруг сказала она, - я тебе глаза выцарапаю.

- Замечательно. А если ты еще будешь ругаться, отшлепаю по одному месту.

ВОСКРЕСЕНИЕ, 18 АВГУСТА

В воскресение Соня пыталась встать. Слабые ноги подкашивались.

- Чего смотришь? Помоги мне дойти до туалета.

Я опять беру в охапку и несу туда. После завтрака она долго дулась, потом не выдержала.

- Дай что-нибудь почитать.

- Что ты хочешь?

- Все равно.

Я даю ей книгу Томаса Манна о Генрихе Четвертом.

Меня увлекает история некоторых великих исторических личностей. Не с точки зрения знаний, а с точки зрения наживы. Я интересуюсь, где они захоронены, разорены ли могилы, хоронили при параде или нет, что за награды они заработали в своей жизни? Вот и сейчас изучаю знаменитого палача времен Анны Иоановны, его превосходительство генерала Ушакова, "великого инквизитора", начальника тайной канцелярии. С ним еще начинал заниматься мой отец, но трагические обстоятельства не позволили ему закончить это дело. Похоронен генерал в Александро-Невской Лавре. Из воспоминаний статс секретаря Леонтьева, служившего у графа Кайзерлинга, сохранилась интересная запись.

"... С приходом к власти Елизаветы, ненависть дворян и их челяди обратилась против прислужников Бирона. Даже их могилы топтали, а каменные плиты разбивали и разбрасывали во все стороны. Особенно пострадали: генерал Ушаков, генерал Собинов, дворяне -прислужники Зубовы, а также много немцев. Только через год разрешили родственникам восстановить памятники, но могильными плитами прикрыли предполагаемые места, так как уже трудно было установить места настоящих захоронений. Да и кладбище уже разрослось, а старых планов не сохранилось..."