Говард Зинн - Народная история США: с 1492 года до наших дней Страница 60

Уэнделл Филлипс при всем критическом отношении к Линкольну признавал, что с его избранием открываются новые возможности. Выступая в бостонском храме Тремонт на следующий день после выборов, Филлипс сказал:

Если телеграф нас не обманывает, то впервые в истории рабы выбрали президента Соединенных Штатов… Не аболиционист и едва ли противник рабства, мистер Линкольн согласился представлять анти-рабовладельческие идеи. Пешка в политической шахматной партии, он ценен именно своей позицией, и мы можем разменять его на коня, слона или ферзя, а потом очистить доску. (Аплодисменты.)

Консерваторы из бостонского высшего общества хотели примирения с Югом. Вскоре после избрания Линкольна они напали на собрание аболиционистов в том же самом храме Тремонт и требовали пойти на уступки в отношениях с южанами в «интересах коммерции, промышленности и сельского хозяйства».

Даже после того как началась война, витавший в Конгрессе дух проявился в резолюции, принятой летом 1861 г. всего при нескольких голосах «против»: «… эта война не ведется… ни в коей мере в целях… низвержения или влияния на права сформировавшихся институтов этих штатов, но… ради сохранения Союза».

Аболиционисты активизировали свою кампанию. В 1861–1862 гг. петиции об отмене рабства поступали в Конгресс непрерывным потоком.

В мае 1862 г. У. Филлипс говорил: «Возможно, Авраам Линкольн этого и не хотел, но не мог предотвратить; возможно, нация этого не желала, но и нация не смогла это прекратить. Мне нет дела до того, чего человек хочет или желает; негр — это камешек, застрявший в зубчатом колесе, и машина не заработает, если его не вытащить».

В июле Конгресс принял Закон о конфискации, который позволял освобождать рабов, принадлежавших тем, кто выступал против Соединенных Штатов. Но он не проводился в жизнь генералами Армии Союза, а Линкольн смотрел на это сквозь пальцы. У. Л. Гаррисон называл политику президента «спотыкающейся, уступчивой, уклончивой, нерешительной, слабой и затуманенной», а У. Филлипс говорил, что Линкольн — «первоклассный второсортный человек».

Переписка между президентом и редактором нью-йоркской газеты «Трибюн» Горасом Грили в августе 1862 г. давала возможность высказать свои точки зрения. Грили писал:

Уважаемый сэр. Не хотелось бы быть назойливым, поскольку Вы уже наверняка знаете сами, но огромное число тех, кто ликовал, когда Вы были избраны президентом… жестоко разочарованы и глубоко огорчены в связи с той политикой, которой Вы, создается впечатление, придерживаетесь в отношении рабов, принадлежащих мятежникам.

… Мы требуем от Вас, как от первого слуги Республики, ИСПОЛНЯТЬ ЗАКОНЫ, так как это Ваша особая и первостепенная обязанность.

… Мы полагаем, что Вы странным и угрожающим образом пренебрегаете своими обязанностями… в отношении обеспечения освобождения рабов в соответствии с новым Законом о конфискации…

Мы полагаем, что Вы находитесь под чрезмерным влиянием советников… некоторых политиков из пограничных рабовладельческих штатов.

Грили ссылался на практическую необходимость победы в войне. «У нас на Юге должны быть чернокожие разведчики, проводники, шпионы, повара, извозчики, землекопы и лесорубы, вне зависимости от того, позволим ли мы им сражаться на нашей стороне или нет… Я умоляю Вас проявить искреннюю и недвусмысленную верность законам этой страны».

Линкольн уже продемонстрировал свое отношение, оказавшись не в состоянии отменить приказ одного из своих командиров, генерала Генри Хэллека, который запретил беглым рабам вступать в ряды своей армии. Теперь он отвечал Г. Грили:

Уважаемый сэр… я не хочу, чтобы у кого-либо оставались сомнения.

… Моя главная цель в этой борьбе — сохранение Союза, а не сохранение или уничтожение рабства. Если бы я мог сохранить Союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это; если бы для его сохранения потребовалось освободить всех невольников, я бы пошел на это; и если бы я смог достигнуть своей цели, освободив часть рабов, но других оставив в рабстве, я бы тоже это сделал. То, что я делаю по отношению к рабству и к расе цветных, я делаю потому, что считаю, что это поможет сохранить Союз, а то, что я запрещаю, я запрещаю потому, что полагаю, что это не может помочь сохранить Союз… Здесь я заявил о своей цели, соответствующей моим представлениям о моих официальных обязанностях, но я не намереваюсь менять своего личного стремления, о котором говорил ранее, к тому, чтобы все люди во всем мире могли быть свободными. Искренне Ваш. А. Линкольн.

Итак, президент разграничивал свое «личное стремление» и свои «официальные обязанности».

Когда в сентябре 1862 г. Линкольн выпустил предварительный текст Прокламации об освобождении, это было тактическим шагом, предоставляющим Югу четыре месяца на то, чтобы прекратить мятеж, так как в ее тексте содержалась угроза освободить рабов, в случае если сопротивление продолжится, и обещание оставить без изменений систему рабовладения в штатах, которые примкнут к Северу:

Что в 1-й день января в год от Рождества Христова 1863 все лица, содержащиеся как рабы на территории любого штата или определенной части штата, население которого находится в состоянии мятежа против Соединенных Штатов, отныне и навечно объявляются свободными.

Таким образом, когда Прокламация об освобождении была опубликована 1 января 1863 г., она объявила свободными невольников в тех областях, которые все еще сопротивлялись Союзу (все они подробно перечислены), и ничего не говорила о рабах, находившихся за пределами территорий, занятых Армией Союза. Как выразился Р. Хофстедтер, в Прокламации «было столько же морального величия, сколько в документе о фрахте». Газета «Лондон спектейтор» обобщала: «Основная идея не в том, что один человек не может на законных основаниях владеть другим, а в том, что он не может владеть в случае нелояльности Соединенным Штатам».

При всех своих ограничениях Прокламация об освобождении придала новую силу движению за отмену рабства. К лету 1864 г. было собрано и отправлено в Конгресс 400 тыс. подписей под требованием принятия законодательства о ликвидации невольничества. Это было беспрецедентным событием в истории страны. В апреле того же года сенат принял 13-ю Поправку к Конституции США, провозгласившую отмену рабства, а в январе 1865 г. за ним последовала и палата представителей.

В связи с Прокламацией в Армию Союза начали принимать черных. И чем больше цветных участвовало в боевых действиях, тем сильнее казалось, будто борьба ведется за их освобождение. Чем больше страданий выпадало на долю белых, тем сильнее становилось их чувство обиды, особенно среди белой бедноты на Севере, которую забирали в армию по призыву в соответствии с законом, позволявшим богатым освободиться от несения воинской службы после уплаты 300 долл. И когда в 1863 г. вспыхнули бунты против призыва, а также волнения озлобленных белых в городах на Севере страны, объектом ненависти восставших стали не богачи, находившиеся где-то далеко, а чернокожие, которые оказывались рядом. Это была оргия смерти и насилия. Черный житель Детройта описывал, что видел: толпа с бочонками пива на повозках, вооруженная дубинами и кирпичами, прошествовала через весь город, нападая на чернокожих мужчин, женщин и детей. Он слышал, как один человек произнес: «Если нам приходится погибать за негров, то в этом городе мы перебьем их всех до одного».

Гражданская война была на тот момент самой кровавой в истории человечества: потери в 600 тыс. убитыми с обеих сторон при населении в 30 млн человек равносильны тому, как если бы в Соединенных Штатах в 1978 г. при населении 250 млн погибло 5 млн человек. По мере того как сражения становились все более ожесточенными, высились горы трупов и усталость от войны нарастала, пребывание около 4 млн негров на Юге являлось все большей помехой для южан и расширяло возможности для северян. У. Дюбуа в книге «Черная Реконструкция» указывал:

… в руках этих рабов была огромная сила. Просто перестав работать, они могли поставить Конфедерацию перед угрозой голода. Переходя на сторону федеральных войск, они показывали сомневающимся северянам легкий путь своего применения, но одновременно лишали врагов Севера возможности использовать [черных рабов] в том же качестве…

Именно этот выбор из двух зол привел к тому, что Ли внезапно сдался. Либо Юг должен был договориться со своими рабами, освободить их, направить на борьбу против Севера и с этого момента никогда не относиться к ним как к невольникам, либо следовало сдаться, полагая, что после войны северяне должны помочь сохранить рабство, как это было и ранее.

Социолог и антрополог Дж. Равик описывает положение чернокожих до и во времена Гражданской войны: