Владимир Крючков - Личное дело Страница 60

Надо вещи называть своими именами. Москва предала своих афганских друзей, они, естественно, были вынуждены прекратить борьбу, но мир в Афганистане, как и предполагалось, не наступил.

Почти все политики, особенно специалисты по афганской проблеме, предрекали, что после того, как советские войска уйдут из Афганистана, а народный режим Наджибуллы будет брошен, не только Кабул, но и весь Афганистан превратится в одно кровавое месиво, в котором будут перемалываться судьбы целых народов, тысячами гибнуть ни в чем не повинные люди. Так оно и произошло.

Жертвы, принесенные Советским Союзом в ходе военного конфликта в Афганистане, тем более давали нам право требовать учета нашего голоса в урегулировании афганской проблемы, в достижении такого мира, который принимал бы во внимание и интересы северного соседа. Мы заплатили слишком большую цену, наши интересы были непосредственным образом задеты, поскольку нас связывали с Афганистаном определенные договоры и соглашения. Мы действительно были заинтересованы в мире и спокойствии не только в Афганистане, но и в регионе в целом и потому вправе были заявлять о необходимости считаться с нашими интересами, тем более что они ни в коей мере не противоречили нуждам самого афганского народа.

Было очевидно, что с Москвой ведут откровенную игру. А наша дипломатия тем временем продолжала делать вид, что развитие обстановки вокруг Афганистана идет в соответствии с духом женевских соглашений.

В сущности, история женевских переговоров и соглашений свидетельствует о том, что с нашей стороны шла прямая сдача союзника по всем направлениям. Во время переговоров в Женеве и после них советская сторона делала одну уступку за другой, ничего другого не оставалось и афганским друзьям.

Находившийся на переговорах в Женеве министр иностранных дел Афганистана Вакиль в знак протеста однажды даже объявил голодовку, но спустя два дня уступил, потому что идти против СССР было бессмысленно.

Как только вывод советских войск был завершен, Яковлев стал открыто выступать против дальнейшего оказания помощи Афганистану, настаивал на полном ее свертывании. Ни о каком сохранении позиций, нашего влияния в Афганистане с его стороны уже не шло и речи. На напоминания о прежних высказываниях он отвечал лишь колючими взглядами. О советской Средней Азии, об интересах ее безопасности Яковлев не хотел даже слышать.

И вот настало время пожинать плоды этой политики! Мы пришли к тому, чего, судя по всему, некоторые наши деятели и добивались. Бывший советский союзник Афганистан, оставшись без всяких поставок из России, немедленно был захлестнут новой волной гражданской войны, его народ подвергся новым трагическим испытаниям.

Хлебнули горя и наши среднеазиатские республики: постоянные нарушения границы, массовая переброска оружия, многочисленные конфликты, тысячи убитых и раненых, сотни тысяч беженцев.

По некоторым данным, в ходе гражданской войны в Таджикистане, вспыхнувшей в 1992 году, погибли сотни тысяч человек. Всем очевидно, что детонатором этой войны являются реакционные силы Афганистана. А ведь это только начало!

Проблемы в этом регионе исключительно сложные. Так, в Таджикистане проживает около трех с половиной миллионов таджиков, а в Афганистане их более четырех миллионов. Фундаменталистские настроения есть и здесь, и там, отсюда происходит усиление экстремизма, который проявляется прежде всего в политике. Подогреваются настроения в пользу воссоединения братьев-таджиков обоих государств. Но какой тяжелой и дорогой ценой это может обернуться для всех нас?

В конце XX века таджики, населяющие этот регион, разделены не только границей: их отличают два противоположных уклада жизни, несовместимость диаметрально противоположных общественных и государственных систем. В несколько иной степени, но примерно то же самое можно сказать об Узбекистане и Туркмении.

Конечно, проблемы в регионе были и прежде, но ситуацию удавалось контролировать. Сейчас же в пылу политических страстей и противоборства эти особенности одними игнорируются, недооцениваются, а другими, напротив, используются для разжигания розни.

Так что впереди нас ждут новые потрясения. По мере ослабления российского влияния обстановка будет еще более обостряться. Рано или поздно Россия и среднеазиатские государства придут к осознанию необходимости объединения усилий в борьбе за восстановление мира в этом регионе, но какие жертвы потребуются для этого осознания?

…15 февраля 1989 года последний советский воин покинул Афганистан. Вопреки многочисленным прогнозам кабульский режим не пал через один-два месяца, а продержался в течение почти трех лет и, более того, за это время даже укрепил свои позиции. И это несмотря на то, что ситуация изменилась: не стало Советского Союза, сократилась наша помощь, а с 1 января 1992 года наши военные поставки в Афганистан вообще были полностью прекращены.

В конечном счете поражение кабульского режима произошло отнюдь не потому, что он был объективно обречен изнутри, а в силу внешних причин, в первую очередь связанных с развитием ситуации в Советском Союзе. Достаточно сказать, что мы фактически признали другую воюющую сторону, и одно это конечно же в корне изменило всю ситуацию, связанную с афганской проблемой.

Впрочем, когда в январе 1989 года почти все предрекали скорый конец кабульского режима, мало кто предполагал, что наша политика в отношении Афганистана пойдет по пути полной сдачи этой страны.

22 февраля 1989 года вместе с Э. Шеварднадзе я должен был вылететь в Кабул для обсуждения с афганским руководством новой ситуации и перспектив развития в этих условиях советско-афганских отношений. Но, к сожалению, из-за болезни я не смог участвовать в поездке.

Впечатления группы Шеварднадзе от Кабула были неутешительными: месяц, от силы два — и режим Наджибуллы падет. Правда, сам Шеварднадзе был более оптимистичен.

Я же был в полном одиночестве, когда говорил, что новый Афганистан может выстоять.

Прошел месяц, второй, а Кабул стоял и, более того, положение вокруг столицы даже укрепилось. Спустя полгода стали свободными для транспорта дороги на Кандагар (юг страны) и на Герат (запад). Практически без перерывов функционировала автострада на Джелалабад — город на востоке страны, недалеко от границы с Пакистаном. Попытки отдельных оппозиционных сил организовать наступление на некоторых участках довольно быстро и эффективно пресекались. Для многих такое положение явилось полной неожиданностью.

У Наджибуллы, всего руководства поднялось настроение, возросла уверенность в победе.

В Кабуле возобновляли деятельность закрытые перед выводом советских войск посольства ряда стран. Заметно улучшалось отношение жителей к советским сотрудникам, находившимся в Афганистане.

Помню, позвонил мне Ахромеев (это было осенью 1989 года) и сказал, что, к большому своему удовлетворению, он ошибся в мрачном прогнозе — народный режим не только не рухнул, но, судя по всему, даже укрепился, так что Афганистан по-прежнему остается на дружественных Советскому Союзу позициях.

Проходили месяцы, а жизнь в стране продолжала медленно, но верно идти в благоприятном направлении. Кабулу удавалось все более овладевать обстановкой в некоторых районах страны, активизировались контакты с полевыми командирами, что явилось важнейшим, а в тех условиях, может быть, даже решающим фактором стабилизации обстановки в стране.

В практическую плоскость встали вопросы развития и укрепления наших торгово-экономических связей. Возобновилась подача газа в Советский Союз.

Огромную тягу к торговле с нами проявляли афганские крестьяне. Они предлагали широкий ассортимент товаров — хлопок, шерсть и изделия из нее, мясо, растительное масло, высоко ценящиеся в мире изюм и сухофрукты, а также многие другие товары.

Стал проявляться еще один немаловажный и крайне благоприятный для Кабула фактор — всегда имевшие место разногласия в вооруженной оппозиции не только не ослабевали, но даже начали усиливаться. Благоприятные подвижки происходили и в позициях группировок, оппозиционных к кабульской власти.

Контакты с противной стороной постоянно расширялись, особенно на уровне полевых командиров, представителей местных властей, духовенства.

Увеличивалось число беженцев, возвращавшихся из Пакистана и Ирана. В Кабуле население отлично понимало, что принесет им падение режима и приход к власти оппозиции — междоусобицы, массовые грабежи, возврат унижающих человеческое достоинство порядков, от которых люди за годы новой власти успели отвыкнуть.

Конечно, это вовсе не означало, что проблем у Наджибуллы совсем не стало, их число просто несколько поубавилось, хотя трудностей оставалось еще немало, да плюс к тому возникало много новых вопросов. Режим Наджибуллы еще не добился коренного перелома, который однозначно решил бы вопрос: кто — кого?