Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы (Из жизни Российских мистиков - Мастеров и Учеников 1960-х - 1990-х) Страница 60

В: - Игорь, а что является для тебя критерием Истинности, критерий того, что ты соответствуешь?

И: - А критерий только такой: Обращенность к Господу и ответность от него.

В: - Это переживание или что это?

И: - Нет, вот это само и есть: Обращенность и ответность. Переживание и наполненность, - они совершенно не важны. Это - отрыжка.

В: - Наполненность, - это некое снисхождение Благодати?

И: - Да Благодать тоже не важна, понимаешь? Потому что, что есть Благодать? Вот есть я, ты и еще миллиарды существ. Ну какая разница, будет ли наполненность у некой единички, - личности? Важна не Благодать, а Жажда, Любовь и Устремленность!

В: - То есть, тебя в этой Обращенности, как личности нет?

И: - Верно,нет.

В: - Есть сама Обращенность и ответ на Обращенность. Так?

И: - Да.

В: - А кто Обращается и кто воспринимает ответ?

И: - А вот та мера отделенности, которая случилась, когда человек, перестав соответствовать, отградил себя от Бога. Пока мы в теле пребываем, то есть момент раздельности. Сгусток нашего бытия, доминанта нашего бытия здесь, а к Богу простираются лучи нашего внимания и любви и сердце наше. Как бы это выразить. Ну вот, образ: солнце там, наверху, а здесь его лучи, они нас касаются. В этом смысле мы уже солнце как бы. Но, по-настоящему, солнце все же там.

В: - Правильно ли я понял, что место касания солнечного луча нашей души, тела... - это и есть тот, кто Обращается и воспринимает ответ? То есть, точка соприкосновения лучика, обращенного к Богу и от Бога нашей души, это и есть я, - тот, кто все переживает. Вопрошающий и принимающий ответ это проекция Бога, "солнечный зайчик", о котором ты говорил?

И: - Да. Можно продолжить этот физический образ. Вот есть источник света, а вот - некоторая структура, на которую он падает. И вот, в нас внедряются постоянно какие-то сбивающие моменты, помехи, заслоняющие луч от источника. Так, собственно. Путь заключается в том, чтобы ни за что не держаться и ничего не нести в себе, так что, как только возникает помеха, заслоняющая луч, - хоп!, - и ты уже здесь, над ней! Ты ни за что свое не держишься. У кого есть что-то важное, - свое, то, что важнее света от источника, - тот не может перепрыгнуть. Он не понимает, что эта ценность, за которую он держится, на песке стоит и вообще не имеет никакого смысла. Источник света затмился, а он так и продолжает жить в темноте. И говорит:

- "Ох, не получается. Все полосами идет, - то момент Благодати, то нет Благодати никакой". Он ведь сам свидетельствует себя! А то, что он почему-то не здесь... Если ты сам говоришь: - "Пришло и ушло", то почему ты сам не здесь? Момент! Момент задержки, когда он не поспевает за Благодатью, свидетельствует о том, что человек в этом какую-то ценность имеет, какую-то привязанность.

Вот тебе еще образ из одной известной притчи: абсолютно темная комната, там слон и его трогают много людей. Кто-то трогает хвост и говорит: -"Слон это такая веревка с кисточкой". Другой трогает ногу и говорит: -"Слон - это колонна". Третий утверждает, что слон, - гофрированный шланг, четвертый, что это - непонятное массивное теплое тело. И вот кто-то идет от этого слона и людей, идет в темноту, ищет дверь, открывает ее, - оттуда льется поток света, и он все видит: и слона, и людей, которые его трогают... Так вот, мир - это как этот слон, и каждый трогает кусочек этого мира и имеет свое понятие о нем. А для того, чтобы пойти и зажечь свет Истины, нужно пойти неведомо куда. И вот тот человек, пошел от слона в "мертвую зону". Он порвал с людьми, которые трогают слона, общаются и делятся друг с другом впечатлениями, и они как бы живые. Может ли человек, который живет этой жизнью, отойти от всех? - Никуда! - Только тот, у кого есть уже начаток чего-то запредельного нечеловеческого, вернее, лучше сказать внечеловеческого. Истины, которая абсолютно полная, которая не потому внечеловеческая, что она бесчеловечна, а потому, что она полна настолько, что человек обычный ее вместить не может. И вот он уходит от людей, не потому, что он от них отталкивается или презирает, - он к иной полноте стремится, а в привычном общении он ее не чает, - ее нет там. И у него жажда и устремление накаляется настолько, что он готов разорвать со всем. ; Куда он идет? - В никуда! В небытие! В надежде и внутреннем чаянии, что там что-то есть! Неведомое, никем не поддержанное... Только его сердце к этому зовет. Он знает, что иначе быть не может. И, в лучшем случае, он I находит дверь, открывает ее, и он все видит: свет попадает только для него. Только для того, кто дверь приоткрыл. И он все понимает! А эта вот "мертвая зона", - когда ты еще не здесь, но уже не там, и ты - никто... Просто какой-то неведомый луч в сердце и жажда тебя направляет, и ты, поэтому | идешь. Без такой жажды нельзя оторваться, нельзя уйти, нельзя искать. Пока ты личность, - личность всегда к чему-то тяготеет, перебивает твою жажду, требует внимания. Она не может без внимания взять и уйти в полный воль,в никуда...

Водка закончилась. Подошла к какому-то порогу и наша беседа. Игорь : сидел разомлевший. Только сейчас я почувствовал, что в маленькой комнатке жарко и душно. Мы с Юрой и Игорем посмотрели друг на друга, поднялись и обнялись. Пару раз за время нашего разговора заглядывала Вера, Приглашая нас с Юрой в соседний дом, на встречу с жителями Красной Горки, которые уже давно собрались и ждали нас. Честно говоря, после разговора с Игорем не хотелось еще с кем-то общаться, а было желание просто погулять где-нибудь в поле. Но во дворе мы снова наткнулись на Веру. Она была настойчива, и мы пошли с ней. В доме находилось четверо мужчин, пять женщин и несколько ребятишек. Нам налили чай, и с любопытством ждали, что мы скажем. Я попросил рассказать об истории Красной Горки. Одна из женщин начала было рассказывать, но после первых же предложений, как-то растерянно остановилась... Разговор перешел на Чабанова. Народ оживился. Чувствовалось, что его [ здесь не особенно любили. Один мужчина спросил:

- Вы с ним сколько выпили? - Одну бутылку? Ну, значит, вас он еще не отметил своим особым расположением. Вот когда выпьешь с ним бутылки три, тогда он, в знак своего особого расположения, может обоссать тебя. Были еще какие-то реплики в том же духе. Мы не стали поддерживать эту тему. Разговор не складывался, да и собственно, не хотелось его продолжать. Я чувствовал (отдавая себе отчет в том, что это, может быть, какое-то мое субъективное искажение), что за всем, что эти люди говорят, стоит как бы попытка оправдаться. Оправдаться в том, что не получилось той жизни, за которой они приехали сюда десять лет назад. Да, был запрос на некую Духовную жизнь. Было какое-то представление, - чем она должна быть. И как ответ на этот запрос приезжает Чабанов. И, конечно же, оказывается не тем, кого бы им хотелось. Духовность, которую они хотели, - построить эдакий райский уголок в Красной Горке, - не получилась, - вместо нее - то, что предложил Игорь, - совершенно непонятные, да и неприемлемые, - вне человеческие отношения. Некоторые пробовали какое-то время, но не смогли, - слишком уж просто, - всего-то: "Возлюби Бога...". Не нашел Чабанов понимания у них и они у него не нашли...

Напившись чаю, мы распрощались и пошли с Юрой гулять. Ночь стояла удивительная, теплая. Мы забрались на самый высокий холм, с которого видна была не только вся деревня, но и ближайшая округа. А над деревней раздавался женский визг и крик, - это Игорь Чабанов бил свою жену, что, по словам жителей Красной Горки происходило регулярно, - всякий раз, когда Игорь бывал пьян.

В дом Веры мы вернулись около часа ночи. Полезли на чердак, чтобы достать матрацы. Тишину нарушил лай собаки, - к дому кто-то приближался. Вера чертыхнулась: - "Блин, Чабанов приперся! Ребята, слушайте, уведите его куда подальше, а то он привяжется на полночи!"

Мы вышли навстречу Игорю. Было видно, что он еще добавил где-то около бутылки:

- Ну вот, ну вот. Вот вам и ситуация. Сначала вы ко мне пришли за правдой, а теперь я к вам, - попиздеть! Вот и думайте теперь, Просветленный он или не Просветленный. Чего стоим, - пошли в дом!

Мы с Юрой переглянулись: Вера просила увести Чабанова, да ладно, пусть сами решают свои проблемы! Мы вошли в дом. Игорь сел возле Веры и начал свое обреченное на неудачу заигрывание; - "Ручку поцеловать...", "А в щечку, ну, один разик...". Вера вяло и, несколько раздраженно, отмахивалась. Было видно, что оба дурачатся, только Вере это все больше и больше надоедало. Так продолжалось минут десять. Игорь с Верой сидели возле стола, а мы с Юрой метрах в трех, на возвышении сундука. Как в театре. Мне было вдвойне интересно: за день до этого я так же безнадежно и вяло пытался пристать к одной знакомой девушке, и теперь я просматривал эту сцену со стороны. Случайно или нет, но Игорь очень качественно изобразил меня в этой ситуации.

Наконец, Вере надоело придуряться и она предложила попить чаю и перекусить, на что все мы охотно откликнулись. Игорь вдруг продолжил разговор, завершившийся несколько часов назад, почти с того самого места, где он прервался, как будто не было длинного перерыва, заполненного разными событиями, а мы просто перешли из одной комнаты в другую. Я поспешил включить диктофон: