Х. Льоренте - История испанской инквизиции. Том II Страница 60

VIII. 5) Подлинные письма преосвященнейшего Роберто, епископа и папского нунция в Париже, от 6 февраля 1612 года, в которых он говорит, что хорошо знал Переса, дал ему разрешение на постройку молельни в его доме, которой, как он уверен, Перес пользовался до своей предсмертной болезни; он был свидетелем чувств благочестия, набожности и привязанности к католической религии, с которыми он умер; неоднократно слышал, как он несчастлив из-за того, что не получил охранной грамоты католического короля для безопасного возвращения в Испанию и явки в святой трибунал, постоянного предмета его желаний, для доказательства своей невиновности в деле религии.

IX. Прокурор верховного совета ответил 9 июля 1612 года отрицательно и утверждал, что Антонио Перес был действительно еретик-гугенот и упорствовал в этом до самой смерти; этот факт совместим с тем, что содержится в представленной информации, поскольку ересь есть заблуждение разума. Наконец, он говорил столько нелепостей, что для дискредитации совета было достаточно скопировать и опубликовать то, что сказал его прокурор. Совет постановил передать документы в стол докладчика. Этот декрет вызвал отрицательную реакцию, потому что докладчик не желал пустить в ход эти документы, считая, несомненно, ниже своего достоинства заниматься участью шести сирот и вдовы. 27 сентября Хуанна Коэльо посетила главного инквизитора, который обязал ее доставить выписку из документов. Донья Хуанна поспешила повиноваться, и главный инквизитор отдал перевести завещание Антонио Переса на испанский язык Томасу Грасиану Дантиско, сыну секретаря Диего Грасиана и первому секретарю-переводчику.

X. 3 ноября докладчик еще ничего не сделал, и дон Гонсало Перес представил подлинную декларацию, которую его отец продиктовал и подписал 3 ноября 1611 года, незадолго до своей смерти. Она была написана рукою Хиля де Месы и составлена в следующих выражениях: «Декларация, сделанная мною, Антонио Пересом, в час моей смерти. Не будучи в состоянии держать перо, я просил Хиля де Месу написать ее своей рукой, согласно форме и содержанию, которое я ему продиктую.

XI. В положении, в котором я нахожусь, готовый отдать отчет Богу в своей жизни, я заявляю и клянусь, что жил и умираю христианином и верным католиком, в чем беру Бога в свидетели. Я уверяю моего короля и природного государя, все короны и королевства, которыми он владеет, что я не переставал быть его верным слугою и подданным, как может засвидетельствовать сеньор коннетабль Кастилии вместе со своим племянником доном Бальдассаром де Суньигой, которые это неоднократно от меня слышали в наших продолжительных разговорах и знали о моем согласии отправиться, куда мой государь пожелает меня послать, чтобы там жить и умереть его верным и лояльным подданным. Наконец, с помощью того же Хиля де Месы и другого доверенного лица я писал в верховный совет инквизиции и преосвященнейшему кардиналу Толедскому, главному инквизитору, преосвященному епископу Канарских островов, члену совета главной инквизиции, предлагая предстать перед святым трибуналом для оправдания от взведенного на меня обвинения и прося у них охранной грамоты, с обещанием уехать, куда мне будет приказано, в чем я ссылаюсь на свидетельство вышеупомянутого епископа. Так как все это правда, я заявляю, что умираю в этом королевстве лишь потому, что ничего не мог добиться, а также вследствие пассивного положения, до которого меня довели мои болезни; я уверяю, что не лгу, и умоляю моего короля и природного государя соблаговолить припомнить, в его великой милости и королевской благости, услуги, которые мой отец оказал его отцу и деду, и прошу, чтобы моя жена и мои дети, сироты и обездоленные, получили какое-либо смягчение несчастий и чтобы эти жалкие и несчастные дети не лишились благоволения и милости, которую они заслуживают, как верные и лояльные подданные, потому что их отец уехал умирать в чужую страну; я советую своим детям жить и умереть верными подданными. Я не могу больше говорить и подписываю эту декларацию собственной рукою и своим именем, в Париже, 3 ноября тысяча шестьсот одиннадцатого года. Антонио Перес».

XII. 3 декабря 1612 года совет приказал сличить подписи всех документов, представленных семьей Антонио Переса. Для этой цели пригласили несколько человек, которые были в переписке с ним и сберегли его письма. Они были сравнены с почерком последних бумаг, посланных Пересом. В числе этих свидетелей отметим дома Франсиско Сосу, епископа Канарских островов, члена верховного совета; Алессандро Торелли, парижского банкира, уроженца Лукки в Тоскане, который был одним из шести свидетелей информации, полученной аудитором апостолического нунция в Париже, а тогда находился случайно в Мадриде. Епископ Coca много распространялся насчет католичества Переса, его желания предстать перед святым трибуналом, препятствий, помешавших исполнению его плана, и средств, которые он хотел предпринять для обеспечения своей защиты. Прокурор 7 января 1613 года ответил на все сказанное в пользу Переса, еще противясь пересмотру процесса. Однако совет постановил пересмотреть дело, если это постановление получит одобрение короля. Справка была представлена Его Величеству 22 января, и Филипп III написал свое согласие на полях доклада совета, который известил об этом сарагосский трибунал, уведомив дона Гонсало Переса, что он может отправиться в этот город и начать там дело по реабилитации.

XIII. 15 февраля дети Антонио Переса снабдили одного из братьев, дона Гонсало доверенностью на защиту памяти их отца. Дон Гонсало прибыл в Сарагоссу и 24 февраля передал свои полномочия Антонио Латасе, который представил их через два дня в трибунал с плохо написанной докладной запиской, так как он не упоминал в ней ни об обращении к совету, ни о принятом им решении, а просил аудиенции во имя милости, не выставляя других доводов, кроме сострадания, которое должна внушать участь его клиентов, — как будто этот способ защиты детей Антонио Переса мог произвести впечатление на душу инквизиторов. Инквизиторы решили, однако, заняться этим новым ходатайством и воздать справедливость по заслугам. Дон Гонсало Перес представил 12 марта новый доклад, в котором ввиду нищеты, до которой дошла его семья, жаловался на промедление, проявленное при пересмотре процесса его отца. 12 мая инквизиторы постановили передать ему копию обвинения прокурора против покойного, чтобы назначить адвоката, который, как и он, обязался бы присягой хранить тайну судопроизводства.

XIV. 12 мая дон Гонсало подал представление, что его адвокат не может отвечать на обвинение, если ему не сообщат улик, на которых основаны обвинения против его отца. Ему выдали извлечение, известное под именем оглашения свидетельских показаний, для пользования в течение двадцати дней, снова налагая на него обязательство хранить тайну. Адвокат (один из означенных поименно святым трибуналом) доказал, что он не менее черств, чем другие слуги этого трибунала. Бедность дона Гонсало тормозила его действия, и он не обрел в себе силы защищать его, согласуясь с чувством чести и гуманности. Дон Гонсало принужден был подать жадобу трибуналу, чтобы отменить поручение, данное его адвокату, и получить новое. 9 ноября он просил сообщить ему содержание полученных из Франции бумаг, полезных для защиты его отца. Инквизиторы, вместо того чтобы уважить его просьбу, удовлетворились тем, что разрешили защитнику ознакомиться с ними в трибунале.

XV. 14 ноября защитник представил, наконец, прошение, известное на языке трибунала под именем защитительной записки. Она состояла из 1) ста двадцати одной статьи, с обозначением на полях свидетелей, которых следовало расспросить относительно их показаний, согласно формуляру святого трибунала; 2) списков, или реестров, с которыми следовало справиться для установления их свидетельств, и 3) архива, где можно было их разыскать. В заключительных выводах адвокат просил трибунал соблаговолить объявить не имеющим силы приговор 20 октября 1592 года или, по крайней мере, кассировать его как основанный на ложных данных.

XVI. В подкрепление своего прошения адвокат семьи Переса представил четыре документа, с которыми я должен познакомить читателя, потому что ни один автор их не цитировал, ибо, по-видимому, ни один не знал об их существовании.

XVII. Первый — диплом, подписанный Карлом V, королем Испании, в Болонье 26 февраля 1533 года, в котором государь приводит многочисленные доказательства преданности и верности, обнаруженных Гонсало Пересом, отцом Антонио, и оказанных им важных услуг, за которые назначает его кавалером ордена золотой шпоры[189] и дарует навсегда звание дворянина и кавалера всем его потомкам.

XVIII. Второй документ — это еще один диплом того же государя, данный в Вальядолиде 14 апреля 1542 года. Карл V говорит в нем, что осведомлен, будто Гонсало Перес, его государственный секретарь, уроженец Сеговии, имеет внебрачного сына, рожденного от одной девицы, совершеннолетней, как он; принимая во внимание его заслуги, государь дарит его детям все права законных наследников и делает их правоспособными к получению почестей, наследованию и пользованию другими гражданскими преимуществами.