Александр Насибов - Атолл Морская звезда Страница 60

- А что скажете о второй постоялице? - спросил падре.

Вопрос был обращен к Латке. Тот неопределенно повел плечом.

Промолчал и Ловетти.

Тогда падре взял со стола большой конверт, вытряхнул из него на стол фотографии.

- Мы смотрим за этой особой. Почему, спросите вы? Потому, что она вовсе не испанка, за каковую себя выдает.

- Не испанка? - переспросил Лашке. - Знаете, я и сам обратил внимание на ее речь. Она в совершенстве знает язык, но это не говор испанки...

Падре рассмеялся и хлопнул в ладоши.

- Все верно, - сказал он. - Поэтому я дал указание поработать в ее доме... Поиск не был бесплоден. Вот посмотрите, - падре передал Лотару Лашке большой снимок. Сфотографирована была Сизова - сидела в ванне и, высоко подняв руки, поправляла волосы.

Лашке долго изучал снимок.

- Кто фотографировал и зачем?

- Снимок сделан моим агентом. Это горничная...

- Но зачем он? - повторил Лашке.

- Как видите, у дамы подняты руки. Вглядитесь внимательнее в ее левую подмышку. Что вы видите?

- Похоже на татуировку.

- Вот и горничная подумала то же самое, когда помогала хозяйке одеваться и обнаружила этот знак. Конечно, доложила мне. Я снабдил агента портативной камерой. Теперь вы держите в руках результат ее работы.

- Странно, знак как бы полустерт. Впечатление, будто его старались вывести.

- Похоже на то, - согласился падре. Он достал из ящика стола лупу, передал Лашке: - Попробуйте разобраться, что это за татуировка.

Лашке навел лупу на снимок:

- Вроде бы цифра 3.

- Правильно. - Падре потрогал себя за левое плечо: - У меня такая же татуировка, только цифра другая...

- Группа крови?* - Лашке стукнул себя кулаком по лбу. - Как же я запамятовал!..

_______________

* Членам СС определяли группу крови и татуировали цифру,

обозначающую эту группу, в районе левой подмышки.

- Вполне простительно, - сказал падре. - Ведь столько времени прошло.

- Так, значит, вы полагаете...

- Минуту! - падре предостерегающе поднял палец. - Не будем спешить с выводами. Лучше послушайте, что было дальше. Обнаружение у нашей общей знакомой татуировки, похожей на цифру 3, побудило меня к новым поискам. И вот что найдено в том же доме.

С этими словами падре передал Лашке вторую фотографию. Снимок, сделанный крупным планом, изображал раскрытую книгу.

- Что это? - сказал Лашке. - Какая-то пьеса.

- Вы держите в руке снимок страницы томика пьес знаменитого Лопе де Вега, предпоследнюю страницу "Овечьего источника". Наклоните снимок, чтобы свет падал косо. Вглядитесь в широкое поле, свободное от текста.

- Следы записей?

- Верно. И так во многих местах. Тот, кто читал пьесы, делал пометки на полях книги, а потом уничтожил записи. Почему уничтожил? Это заинтересовало меня. Для нас с вами не проблема восстановить то, что было стерто, залито чернилами... И вот я изучаю записи. Их четыре в книге. Как и следовало ожидать, это оценка прочитанного.

- Ну так что? - сказал Лашке. - Автор записей показал себя человеком глупым? Или, напротив, сделал какие-то открытия? - Он запнулся от пришедшей вдруг догадки: - Написано по-немецки?

- В том-то и дело! И писала она, мне не составило труда добыть образцы почерка хозяйки дома.

Возникла пауза. Лашке расслабленно полулежал в глубоком кресле.

- Знак группы крови - полустертый, будто его пытались вывести... Записи, сделанные по-немецки на полях книги, - тоже уничтоженные...

- Быть может, у нее серьезные причины скрывать свою национальную принадлежность? - падре скривил губы в усмешке: - Я ведь тоже теперь не немец...

Он не договорил, сделав предостерегающий жест. Все притихли. И тогда стал слышен стук каблуков на улице.

- Она! - Падре поманил собеседников к распахнутому окну. По противоположному тротуару шла женщина. Улочка была плохо освещена, но тем не менее все трое узнали прохожую.

- Святые угодники! - пробормотал Ловетти. - Вдруг это колдунья? Только заговорили о ней, и вот - появилась!

- Очень педантичная особа. - Падре взглянул на часы: - Каждый вечер в это время совершает прогулку. Объяснила мне, что по совету врачей перед сном насыщается кислородом.

Шаги на улице смолкли. Постояв у окна, Лашке вернулся к креслу.

- А если не так? - вдруг сказал он. - Если следы оставлены, чтобы вы их нашли?

- Полагаете, она может знать об острове? - проговорил падре. - Знает о нем, специально приехала в этот город?..

- Ничего я не предполагаю. Но проверьте женщину со всей тщательностью. Кстати, почему за ней не смотрят во время ночных моционов?

- Смотрели. Потом в городе появилась эта владелица "лендровера". Смотрим за обеими, но периодами, выборочно. Пока ничего существенного...

4

Сизова миновала дом, в котором жил падре, свернула в узкую улочку и чуть прибавила шагу, хотя спешить ей было некуда. Просто сказалось нервное напряжение - она приближалась к месту, где предстояло оставить записку.

Сегодня этим местом было дерево - старое, замшелое, с развилкой на уровне груди, одиннадцатое по счету, если считать от угла по правой стороне улицы.

Нужное дерево обозначилось, когда до него оставалось десятка полтора шагов. Тайником было углубление в развилке, скрытое под жухлыми листьями и трухой.

Футляр с запиской Сизова держала в девой руке - несла его так от самого дома, в другой руке была изящная сумочка, где нашлось бы место для десятка таких вот коротких трубочек - точь-в-точь как патрончики с губной помадой. Но сумочку вырвут сразу же, если будет схвачена. Содержимое же цилиндрика, когда он в руке, можно успеть уничтожить - стоит лишь сдавить его тонкие стенки...

Дерево совсем близко. Вот его ствол: патрончик лег в предназначенное ему место.

Это все. Она удаляется. На углу возле афишной тумбы остановилась. Ну-ка, что здесь интересного? Ага, объявления о новых фильмах. Текст плохо виден - женщина наклоняется к тумбе. Незаметное движение рукой, и на афише появляется крестик, сделанный синим мелком, - уведомление, что дело сделано. Рано утром радист появится у афиши. Увидев значок, заберет патрончик.

5

На следующее утро Сизова совершила новую прогулку в район афишной тумбы. Там под синим крестиком появилась короткая белая черта - знак, что радист был и очистил "почтовый ящик".

Вечером состоялась третья прогулка по тому же маршруту. Сизова вернулась домой успокоенная, потому что к значкам на афишной тумбе прибавилась новая черточка - уведомление о том, что материал передан адресату.

Теперь предстояло ждать ответа.

И вот прошли сутки. Ночь. Последний час перед рассветом. Дом затемнен. В спальне горит ночник под плотным абажуром да светится зеленый глаз индикатора радиоприемника. Наготове бумага и карандаши. Сизова в который раз осматривает окна. Ставни закрыты, задернуты шторы, а она все неспокойна...

Радио передает "Голубую рапсодию" Джорджа Гершвина. Значит, все в порядке.

В условленное время музыка оборвалась. Мягкое грудное контральто на безупречном английском посылает привет миссис и мистеру Крафт и просит записать очередную сводку изменения курса ценных бумаг.

Бежит по блокноту карандаш Сизовой. На бумаге растет колонка цифр...

Диктор закончил чтение "сводки". В наушниках снова музыка, но это уже Прокофьев. Можно выключать приемник.

Около сорока минут затрачено на расшифровку радиограммы. Она прочитана в кухне и там же сожжена - пепел спущен в раковину под струю воды из крана.

Сизова возвращается в спальню, чуть приоткрывает ставень. Ого, рассветает. Позади бессонная ночь. Но зато сделано дело.

Она в постели - лежит на спине, заложив руки за голову. Широко раскрытые глаза устремлены в потолок. Итак, ее предложение одобрено. Луиза может отправиться в сельву в сопровождении пришельцев с острова.

Утро. На тумбочке возле кровати заурчал будильник. Десять часов. Она встает, спешит к окну. Только бы не дождь. В ненастье художнице с мольбертом нечего делать на горе Святого Франциска.

Ставни раздвинуты. Жаркие солнечные лучи бьют в глаза. Сизова счастливо улыбается, хотя голова как чужая: двойная порция снотворного не принесла облегчения, и последние полтора часа она провела в состоянии, близком к забытью или обмороку...

Итак, встреча сегодня, в шестнадцать часов.

6

Луиза сидела на брезентовой разножке перед мольбертом в десяти шагах от статуи высокой покровительницы города и старательно действовала кистью. С площади перед таверной Кармелы она была хорошо видна - этакая труженица, целиком поглощенная делом...

Сизова появилась точно в назначенное время - выбралась из зарослей дикого орешника на обратном скате холма и улеглась за цоколем статуи святой девы Марии.

Секунду спустя возле девушки шлепнулся камешек.

- Это я, - сказала мать, - здравствуй!

Она пересказала свою радиограмму и полученный на нее ответ. Луиза наклонила голову в знак того, что все поняла.