В. Сиповский - Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII Страница 60

Князь Курбский, московский изгнанник, сильно заботившийся о защите православия, старался всеми силами предостеречь его.

«О государь мой превозлюбленный, — писал он князю Острожскому. — С кем ты дружишься, с кем сообщаешься, кого на помощь призываешь! Прими от меня, слуги своего верного, совет с кротостью: перестань дружиться с этими супостатами прелукавыми и злыми…»

Князь Острожский, впрочем, и не думал никогда отступать от православия, он вполне понимал отчаянное положение русской церкви.

— Правила и уставы нашей церкви, — говорил он, — у иноземцев в презрении; наши единоверцы не только не могут постоять за Божью церковь, но даже смеются над ней. Нет учителей, нет проповедников слова Божьего, повсюду частое отступничество. Приходится сказать с пророком: «Кто даст воду главе моей и источник слез очам моим?»

Князь Острожский глубоко скорбел, глядя на бедствия и нестроения русской церкви, и, видимо, искал выход для нее. Он прислушивался к мнениям образованных иезуитов, сочувственно относился к кальвинистам, потому что находил у тех и других то, чего недоставало православным: он с уважением указывает на школы, типографии, на высокую нравственность и образованность пасторов и горько жалуется, что всего этого нет у православных. Деятельность его направляется именно к тому, чтобы восполнить все эти недостатки. Он заводит у себя в Остроге типографию. Здесь была напечатана в первый раз Библия на славянском языке. Много труда и расходов стоило князю Острожскому разыскать для этого издания списки греческие и славянские по разным монастырям. Появление в первый раз полной славянской Библии было настоящим событием в русской церковной литературе. Затем из Острожской типографии вышел целый ряд богослужебных книг и разных сочинений в защиту православия. Из последних особенно важна книга «О единой истинной и православной вере и святой апостольской церкви», написанная острожским священником Василием, напечатанная в 1588 году. Это сочинение служило ответом на известную книгу Скарги и указывало православным, как следует отвечать на упреки и внушения католиков. В 1580 году Острожский основал в Остроге главную школу, послужившую образцом высших учебных заведений на Руси; ученый грек Кирилл Лукарис был призван руководить этим училищем. Сверх того, князь Острожский завел еще несколько училищ в своих владениях. Таким образом, могущественный ревнитель православия старался приготовить православную церковь к борьбе, вооружить ее тем духовным оружием, которого ей недоставало, — именно просвещением. Оно одно только и могло спасти православие.

Кроме князя Острожского, видным защитником русской церкви был упомянутый уже князь Курбский, ученик Максима Грека, отдавший на защиту православия все свои силы и средства. Он вел переписку с западнорусскими панами, предостерегал их от увлечения протестантством и католичеством, писал послания горожанам, советовал им не спорить о вопросах веры с католиками и еретиками, которые искусны в прениях и доказательствах, а учиться больше из святых книг. Он сам уже стариком выучился латинскому языку, переводил поучения Златоуста и прочее.

Замечателен также как ревнитель православия Скумин-Тышкевич, богатый и очень влиятельный человек. Он тоже употреблял все усилия, чтобы отстоять православие.

Но для православной церкви еще важнее, чем отдельные сильные покровители, или патроны, как их звали, оказались братства. Так назывались общины, которые уже издавна учреждались при церквах из прихожан с целью заботиться о благосостоянии их, об устройстве церковных празднеств и прочего. С конца XVI столетия, чем более грозит опасность православию, тем сильнее становятся и братства. Они заводятся во всех важнейших городах, вменяют себе в обязанность покровительство (патронат) церквам и монастырям, устраивают на свои средства больницы, богадельни, училища. Иные братства достигали очень большой силы, особенно замечательно из них львовское (в городе Львове, в Галиции). Патриарх Антиохийский Иоаким во время проезда своего через Россию (1586) дал львовскому братству большие права: право искоренять всякое бесчиние в церкви, наблюдать над священниками, обличать самих епископов, если они будут уклоняться от православия или от христианской нравственности, даже право отлучать недостойных от церкви. Львовское братство завело у себя больницу, типографию и школу и своим вмешательством в церковные дела очень стеснило даже львовского епископа; по образцу Львовского заведены были Троицкое братство в Вильно и других городах. Эти братства заботились о просвещении народа, о том, чтобы приготовить достойных учителей православной веры и благочестия. Устраивались училища, о каких прежде русские и не слыхивали, — обучали уже не только славянской грамоте, но и языкам: греческому, латинскому и польскому, а также грамматике, красноречию и прочему.

Но в то же время не менее ревностно работали иезуиты: старались всякими способами показать превосходство латинской церкви, вызывали православных на состязания, распространяли свои сочинения среди них, чтобы привлечь их к латинству. Особенно усердно трудился известный иезуит Антоний Поссевин; он издал на русском языке множество католических катехизисов. Страсти в борьбе начинали уже разгораться. В иных местах католики стали даже творить грубые насилия православным, пользуясь тем, что высшие пастыри православной церкви вовсе не заботились о ней. Понятно, как трудно было при этом мирянам, ревнителям православия, охранять его.

Вот небольшое послание галицко-русских дворян к киевскому митрополиту Онисифору (14 февраля 1585 года), которое ярко рисует печальное положение православной церкви.

Сообщив о дерзких выходках и обидах, какие творили латиняне православным во Львове, желая навязать им новый календарь (григорианский), дворяне пишут:

«Что сказать о поругании св. крестов, об отобрании колоколов и отдаче их жидам? и ты еще сам даешь открытые листы на помощь жидам против церкви Божией, к потехе их, к большему поруганию нашего св. закона… Какие при том совершаются опустошения церквей! Из них делаются иезуитские костелы; имения, что были даны церкви Божией, отдаются костелам. В честных монастырях, вместо благочестивых игуменов и братии, живут игумены с женами и детьми, владеют и правят церквами Божиими, из больших крестов делают малые, совершают святокрадство и делают себе пояса, ложки, сосуды… Но что еще прискорбнее — ваша милость сам, один поставляешь епископов, без свидетелей и без нас, братии своей, чего и правила вам не дозволяют, и возводятся в великий епископский сан люди негодные, которые к поруганию святого закона занимают епископские места, живут без всякого стыда… Мы по своему долгу предостерегаем вашу милость и молим, и просим: Бога ради осмотрись, вспомни святых твоих предместников, митрополитов киевских, и возревнуй их благочестию. Не прогневайся на нас: нам жаль души твоей; ты за все должен дать ответ Господу Богу».

Из этого послания видим, что многие недостойные пастыри православной церкви своими пороками и нерадением вредили ей не меньше прямых врагов.

Когда в 1589 году константинопольский патриарх Иеремия на возвратном пути из Москвы посетил западную Россию, к нему со всех сторон от мирян были поданы жалобы на церковные беспорядки, на злоупотребления и пороки епископов. Патриарх удалил недостойного митрополита Онисифора и по желанию мирян посвятил на его место Михаила Рагозу. Это был человек, казалось, вполне нравственный, но слабый, неспособный к решительным действиям, к борьбе. Не такого митрополита нужно было в то бурное время. Патриарх, как видно, понимал это и назначил ловкого и деятельного епископа Луцкого Кирилла Терлецкого своим наместником (экзархом) в западной России с правом наблюдать за епископами, низвергать недостойных.

Львовскому братству патриарх придал еще больше силы. Он дал ему новые права: печатать всякие книги — и церковные и школьные, заведовать училищами, избирать и удалять от должности своих священников.

Патриарх убеждал православных устраивать братства, сам благословил новое братство виленское, которое открыло школу и получило право печатать всякие книги.

Мало доброго вышло из распоряжений патриарха.

Одно то, что он принимал от мирян жалобы на епископов и придал в ущерб им силу братствам, возбудило большое неудовольствие в среде высшего русского духовенства. Довольных почти не было. Вновь поставленный митрополит Михаил был обижен тем, что патриарх лишил его всякой силы, назначив своим наместником Кирилла Терлецкого, а этот, метивший в митрополиты, недоволен был тем, что высший церковный сан достался не ему. Львовский епископ Гедеон Балабан негодовал на усиление львовского братства, с которым он давно уже враждовал. Выбор главных лиц был тоже неудачен. О слабом Михаиле говорить нечего — он был митрополитом только по имени. Кирилл Терлецкий, хотя и умный и ловкий, вовсе не годился в блюстители гонимой православной церкви. Это был скорее хороший управитель церковных имений, чем архипастырь; по образу жизни, по привычке к самоуправству он походил больше на богатого пана, чем на духовное лицо. Едва патриарх назначил Кирилла экзархом, как получил множество жалоб, обвинявших его в наездах, буйстве, безнравственности, даже в делании фальшивой монеты. Патриарх не знал, как ему и быть. Он поручил митрополиту созвать собор, чтобы устранить церковные беспорядки и низложить недостойных духовных лиц, но многим этот собор был вовсе не по душе, и они всячески замедляли съезд. Патриарх так и уехал, не дождавшись собора.