Екатерина Монусова - История Крестовых походов Страница 61

«„Песнь об Альбигойском крестовом походе“ считается второй по значимости после „Песни о Роланде“, – пишет исследовательница. – Средневековая рукопись с ее текстом хранится в Румянцевской библиотеке. Именно на каменной террассе этого одного из самых красивых в Москве зданий, с балюстрадой из гипсовых ваз с гипсовыми цветами, Воланд и Азазелло сидели в ожидании неугомонной парочки Бегемот—Коровьев. Замечателен тот факт, что рукопись эта некогда принадлежала некоему Базилю де Бомбарду, имя которого Булгаков не забыл и поместил в другом своем романе… Так, видимо, и появился Василий Бомбардов – герой Театрального романа…»

Однако вернемся к роковой переправе. Трудно сказать, простил ли юного оруженосца Господь, – о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Но земной наместник Господа никому ничего не собирался прощать. Уже 10 марта Иннокентий III обратился к верующим с пламенным призывом к мщению: «Еретики хуже сарацин – так истребляйте исчадие ада, как подскажет вам Бог!..» И год спустя на Пиренеи двинулось войско крестоносцев. В главе его стояли двое: аббат Арнольд, настоятель монастыря Сито, и вассал французского короля Симон де Монфор. Самого Филиппа Августа от похода отвлекло неожиданное вторжение на севере английской армии Иоанна Безземельного. Но и в усеченном составе армия де Монфора получилась весьма внушительной: в нее входили рыцари из всех северных регионов Франции, а также из Фландрии, Германии, Англии и даже Скандинавии. Из всех концов христианского мира прибывали рыцари, дабы сразиться с «предтечами Антихриста», как назвал еретиков Иннокентий III.

«И настолько далеко, насколько простирается земля христианская, во Франции и во всех других королевствах народы ополчились, – пишет хронист, – лишь только узнали о прощении грехов; и никогда, как родился я, не видал столь великого воинства, как то, которое отправлялось на еретиков и жидовствующих. Тогда надели крест герцог Бургундский, граф Неверский и другие многие сеньоры. Не стану я перечислять тех, которые нашили себе кресты из парчи и шелка, наколов их на правой стороне груди; не стану описывать их вооружение, доспехи, гербы, их коней, закованных в железо. Еще не родился на свете такой латинист или такой ученый клирик, который из всего этого мог бы рассказать половину или треть или переписать одни имена священников и аббатов…»

Летописцы подсчитали, что армия насчитывала 20 тысяч конных и в 10 раз больше пеших. К последним, помимо воинов, относились священники, крестьяне, бродяги, рутьеры (сбившиеся в разбойничьи шайки наемники).

Как ни странно, Раймунд Тулузский испугался. Он без боя сдал крестоносцам семь крепостей и обещал оказывать Иннокентию III всяческое содействие. Но папа остался непреклонен. И вот, в июне 1209 года, граф был вызван в Сан-Жиль, городок, подле которого был убит нунций де Кастельно.

Симон де Монфор у стен Тулузы

«…Могущественный государь – родственник королей английского, арагонского и французского – смирялся перед непреклонной силой римского папы. Толпы народа окружали площадь перед городским собором, и в числе их на этой церемонии присутствовали вассалы и рыцари графа Тулузского – невольные свидетели унижения своего сюзерена.

Впереди папской делегации находился легат Милон – представитель папы и исполнитель наказания. Граф Раймунд, обнаженный до пояса, со свечой в руке опустился на колени перед легатом и молил о пощаде. Он сам прочел длинный список своих прегрешений перед католической церковью, обязывался впредь беспрекословно подчиняться всем повелениям Святого престола, отказывался от всякой свободы в своих действиях. Когда шестнадцать вассалов подтвердили присягу своего государя, легат Милон поднял графа Раймунда, накинул ему на шею веревку и повел к церкви, а по дороге стегал его розгами. Со слезами покаяния, а может быть, горького оскорбления граф Раймунд распростерся на церковном амвоне…

У алтаря ему дали прощение, вслед за этим заставили спуститься в склеп и поклониться гробнице Петра де Кастельно, душа которого, как утверждали церковники, „возликовала“, узрев такое унижение своего заклятого врага…»

Думаете, публичное покаяние графа остановило кровопролитие в Лангедоке? Как бы не так. «Защитники веры», распевая псалмы и гимны, двигались из Лиона на ю г. Сея вокруг себя смерть, они опустошали его цветущие города и села с энтузиазмом, поистине достойным лучшего применения. Во главе похода стояли легаты Милон и Арнольд-Амори – аббат цистерцианского монастыря Сито.

От Безье до Тулузы

Среди территорий, объявленных «врагом номер один», значился город Безье, чей молодой виконт Раймунд-Роже Тренкавель (племянник Раймунда-старшего) считался ярым поборником ереси. Гильом Тюдельский пишет о нем: «От начала мира не существовало рыцаря доблестнее, щедрее, любезнее и приветливее его. Сам он был католиком, и в том у меня множество свидетельств каноников и клира… Но по причине своей молодости он держался накоротке со всеми, и в его владениях никто его не боялся и все ему доверяли».

В своей книге «Костер Монсегюра» Зоя Ольденбург высказывается более определенно:

«…Раймон-Роже вырос в семье, где издавна поддерживали еретиков. Его отец, Роже II, настолько почитал катаров, что отдал сына на воспитание еретику Бертрану де Сэссаку. Его мать, Аделаида, сестра графа Тулузского, участвовала в обороне крепости Лаваур от крестоносцев легата Генриха Альбанского. Его тетка, Беатриса Безьерская, вышедшая за графа Тулузского, удалилась в обитель „совершенных“. Воспитанный в среде, где весьма почитали катарскую церковь, юный Раймон-Роже был еретиком настолько, насколько им мог быть дворянин его круга: католик по обязанности и катар по сердцу. Это было известно, и катары всегда потом почитали виконта как мученика веры…»

Правда, оказавшись лицом к лицу с армией, «подобной которой никогда не видели», виконт попытался оправдаться, ссылаясь на юный возраст, – в конце концов, сын за отца не ответчик, и «тулузская ересь» расцвела в стране, еще когда он был ребенком. Но его готовность покориться церкви не возымела успеха. Оставалось продумывать план обороны.

Времени было мало. Очевидцы рассказывают: убедившись, что примирение невозможно, Тренкавель велел седлать коня и на рассвете был уже в Безье. Горожане, «и старые и молодые, и бедные и знатные, – все спешили к нему». Обещав прислать подкрепление и сделав необходимые распоряжения, он отправился в Каркассон – столицу домена. Теперь его судьба была в руках жителей Безье. Хорошо укрепленный город, стоящий на старинной римской дороге, ведущей в Каркассон, мог задержать крестоносцев. И жители начали готовиться к обороне. На это им было отпущено не более трех дней: неприятельская армия подошла достаточно близко. Углубив рвы вокруг стен, горожане успокоились – в городе вполне хватало съестных припасов, и долгая осада была им не страшна. А вот сумеют ли крестоносцы прокормить свою необъятную армию – большой вопрос. Скорее всего, неприятель быстро снимет окружение и уйдет – думали жители Безье, наблюдая, как тот раскидывает шатры вдоль левого берега Орба.

Меж тем из лагеря захватчиков поступило предложение: Безье пощадят, если католики выдадут легатам еретиков. В списке значилось ровно 222 имени, некоторые из которых были помечены «val.» (вальденс). Епископ города предложил правоверным католикам спасти свои жизни, покинув крепость. «Уж лучше мы умрем в пучине морской, чем выдадим наших горожан и откажемся защищать наш город и наши свободы», – таков был ответ. «Мы будем защищаться до последней капли крови, прежде чем нас вынудят пожрать собственных детей», – этот ответ прозвучал, как присяга на верность виконту. Что ж, по негласному закону средневековых войн, если крепость не сдавалась сразу, штурмующие уничтожали всех, кто попадался им на глаза… Безье сам выбрал свою судьбу.

Епископ Рено де Монпейру все же покинул город, захватив с собой нескольких христиан. Они шли под свист и улюлюканье толпы, оставляя своих собратьев на верную смерть. Впрочем, последние вели себя так, будто ничего особенного не происходило, что несколько озадачивало крестоносцев. Надежда повергнуть неприятеля в ужас внезапным вторжением рухнула в один миг. Было очевидно – прекрасно укрепленный Безье, располагавшийся высоко на холме, сможет легко отражать любые атаки. То, что произошло дальше, невозможно объяснить ничем иным, как Божественным провидением, – именно так назовет случившееся Арнольд-Амори:

«Пока бароны обсуждали, как бы освободить находящихся в городе православных, какие-то сорвиголовы, люди подлого звания и почти невооруженные, не выждав начальников, пошли на приступ и через два или три часа после того, как мы, к удивлению нашему, услыхали крик „К оружию, к оружию“, уже овладели рвом и стенами, и город Безье был взят, причем наши не оказали пощады ни сану, ни возрасту, ни полу, и пало от меча почти 20 тысяч человек. Велико было избиение врагов, разграблен и сожжен был весь город – чудесное свидетельство о страшной Божией каре…»