Полина Жеребцова - Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг. Страница 62

Они продолжали что-то искать, прямо при нас. И одновременно с этим занятием решили познакомиться. Выяснилось: один из них Саша, а второй сказал, что его зовут Капитан.

– Правильно! Лучше читать, чем пить водку день и ночь! – ворчала на “гостей” мама. – Но когда входная дверь заперта, не надо ее ломать! Лучше по-человечески, подождать хозяев.

Мама, словно библиотекарь, показывала им полки, где расположились фантастика и детективы, где стояли книги по истории, письма, мемуары, дневники.

– Здесь посмотрите! – незаметно для себя увлеклась она. – У нас тут расположено веселое и забавное чтение: “12 стульев” Ильфа и Петрова, и Аверченко, и Козьма Прутков. – А потом вдруг неожиданно предложила: – Я подарю вам то, что станет со временем вашей памятью! Чтобы вы знали, где побывали. У нас, на Кавказе – особенная, неповторимая культура! И легенды – замечательные! Мой отец русский. Он был влюблен в этот край! Учил местные языки. Чтил обычаи! Многие из них внедрил в домашний быт.

Мама достала с самой верхней полки большой красочный альбом под названием “Чеченцев древняя земля” и отдала тому, кто был Сашей. “Капитану” она предложила книгу воспоминаний Аллы Дудаевой – вдовы первого президента Чеченской Республики. Русские военные оказались довольны.

– Не слушайте античеченскую агитацию! – сказала мама. – Не думайте, что тут живут безграмотные “чурки”. Почитайте стихи! Посмотрите картины! Интересны темы и исполнение! Вот, например, брошюра с выставки детского рисунка. Дети-чеченцы прекрасно рисуют! Они склонны к танцам и спорту. Очень музыкальны!

Военные наконец смутились, пообещали:

– Вещи, что мы у вас забрали, поищем! – они закашлялись. – Спросим у своих ребят.

Потом оба порылись в рюкзаке и синхронно достали по банке тушеного коровьего мяса! При взгляде на него мне стало плохо – затошнило, и закружилась голова. Я сразу поняла, что мама не хочет брать у них еду. Но промолчала.

А Саша и Капитан сказали:

– В части всем внушали: в городе мирных жителей нет! Есть только бандиты! Нужно уничтожить всех! Мы были так поражены, когда вошли в город и увидели, сколько в разбитых домах и подъездах проживает стариков и детей! И как вы только уцелели?! Мы же долбили прямо по вам?!

– Сами не знаем, – вместе с ними удивилась моя мама. Наконец подвела итог встречи: – Ладно! Возвращать нам ничего не надо. Эти книги – вам память. Что раньше унесли – того нет! Мы не в обиде. Пусть у нас с вами будет товарообмен! – Она указала на две банки с консервами.

Я облегченно вздохнула и вышла в квартиру тети Марьям. Но тут меня начало странно трясти. Озноб. Пришла слабость от мыслей о еде. Я услышала, как мама сказала Капитану и Саше:

– Не обижайтесь! Но не надо к нам больше заходить!

Военные что-то поняли, потому что кивнули, хотя, возможно, не совсем то, что имела в виду моя мама. Они вежливо попрощались и вышли. В подъезде их уже караулила бабка Стася.

– Родненькие! Сыночки! Дайте бабушке что-нибудь! – раздался ее громкий голос. – Кушать или денежку!

Мы с мамой расхохотались. “Надо же! Опять у нее родные дети!” – веселились мы.

Будур

10.02.

Мы счастливые! Поели вчера после долгой голодовки.

А потом пошли искать бесплатную столовую. Упорно идут слухи – такая есть! С остановками на отдых – каждые два квартала – мы за полтора часа пути добрались до остановки “Катаяма”. Обещанной столовой не нашли.

На шоссе были чьи-то окровавленные куртки. Кто вытряс из них их хозяев? Или военные, не разобравшись, покидали их после “зачистки” в БТР, а когда пригляделись, то побрезговали и выкинули. Поняли: лучше идти между домами. Хоть какое-то прикрытие! На трассе военные посты. И возможен внезапный бой, куда мы попадем, как мелкие камешки в мельницу. Мы передохнули. Полежали на снегу. Мои ноги болели так, что идти дальше я не могла и чуть не потеряла сознание. А потом, замерзнув в сугробе, все же поднялась и поплелась домой вслед за мамой, подталкивая себя мыслями о горячем кипятке.

Оказалось, пока мы ходили, у нас неизвестные опять сломали замок на двери. Он валялся в коридоре. Соседки сказали нам, что спали и ничего не слышали. Мы обнаружили, что унесли наш большой магнитофон (спрятанный под дрова).

Саша и Капитан зачастили к подругам Азе и Лине, в дом напротив, как раньше осенью 1999 года совсем другие люди. Мы видели книги в руках федеральных военных. Видели коробки с солдатскими пайками. Аза и Лина благородно угостили такими консервами бабушек Стасю и Нину.

А мы все-таки узнали: бесплатная столовая уже неделю работает на остановке “Автобаза”. Рядом с ней расположился госпиталь МЧС, где помогают мирным жителям!

Еще есть новость: сегодня незнакомая девушка шла в район частного сектора проведать своих родственников. Одета хорошо, но в домашних тапочках. Ноги промокли на снегу. Мама ей предложила:

– Пойдем к нам! Дам тебе калоши и сухие носки.

Девушка поблагодарила, но зайти отказалась. Она разговорилась и показала нам фотографию своего брата. Рядом с ее братом со снимка на меня глядел Аладдин! Девушка радостно сообщила:

– В январе оба были живы! Ребят вместе выводили из города!

Ура-а-а! Мы обнялись, как сестры, и простились. Мама плакала на улице. Вспоминала, как под бомбежкой Аладдин принес нам черный хлеб!

Царевна Полина-Будур

11.02.

Вчера к нам явился Вовка, муж Ольги. Пьяница и грубиян. У него горе! При ночном орудийном обстреле погибла его старенькая мама, жившая на остановке “Автобаза”. Снарядом срезало угол дома. Его мать была в своей угловой квартире одна. Она лежала и перед сном смотрела фотографии родных. Сын похоронил ее сам. Во дворе своего сгоревшего дома, в яме. Пропали все документы на квартиру матери и паспорт погибшей. Видимо, как и у нас во дворе, там побывали ближайшие соседи!

Вовка сильно напился с горя и неожиданно явился к нам, поговорить. Было поздно. Около 21.00. Мама забыла ссоры и обиды. Зря! Она раскурила с ним сигарету! Налила Вовке в стакан одеколона из флакончика, и он выпил! Ругал сам себя за то, что не забрал свою мать к себе. А я подумала, что ему грабить чужое было куда интереснее, чем заботиться о собственной матери.

Тут пьяный русский сосед обнаглел и стал протягивать ко мне руки, приставать и говорить, что я выделываюсь. А куда можно уйти в ночное время? По двору стреляет снайпер. Видны трассирующие пули. Я отшатнулась от этого человека и от его пьяных слез. Вышла из комнаты. Час сидела одна в своей разрушенной кухне. В темноте, с крысами. Я молча молилась, чтобы Всевышний помог мне и Аладдин вернулся! Я решила, что соглашусь стать его женой! И второй, и третьей! Лишь бы жить чисто, а не так, как живут остальные люди здесь, вокруг меня.

“Аладдин! Приди и спаси меня! Забери меня отсюда, поскорей!” – беззвучно звала я, вспоминая свой сон. Мне снилось, что Аладдин погиб и лежит среди развалин. Не дай Аллах, чтобы это оказалось правдой!

В комнате слышался мат Вовки и глупые разговоры. Свою мать в этот момент я почти ненавидела. Наконец Вовка пошел к себе в дом напротив – спать. Было слышно: на него кричит женский голос. Обзывает его грязными словами. Это его родная жена.

P. S. Сегодня утром при посторонних людях во дворе Вовка придрался к моей маме. Он послал ее на х… А я не вступилась, не стала ее защищать.

Так ей и надо! Нечего дружбу с “грязью” водить! Нечего пускать эту свинью к себе в дом!

Будур

12.02.

Приехала мама Хавы. Кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан. Мы рассказали:

– Султан после похорон брата соседки Азы пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на зачистку. Но с нами твоего мужа не было!

Мама красавицы Хавы сразу заплакала. Ее настойчиво позвали Аза и Вовка. Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели.

Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая в поисках наживы, давно нашли отца моей подруги. Его расстреляли, и не одного. Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.

– По этой улице и выше, – рассказывали местные жители, – шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1992 году из-за спорных земель. Расстреляли их втроем. Были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша. “Чтоб был интернационал”, – смеялись российские военные. А хоронить тела не отдали.

Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах, и ее дочь. Дочь была полностью раздета, лет тридцать. Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста, военные увели с собой.