Геогрий Чернявский - Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 Страница 62

Подлинным финалом Августовского блока было решение состоявшегося в феврале 1914 г. съезда СДЛК, обладавшей в рамках РСДРП правом самостоятельной деятельности в пределах своего края, об отзыве из блока своих представителей по той причине, что блок не отмежевался от ликвидаторов. Это решение стало результатом того, что на съезде СДЛК возобладали большевистски ориентированные делегаты [696] . Ленин по этому поводу выражал злобное удовлетворение, оценивая выход латышей как «смертельный удар» по блоку, добавляя, что и сам Троцкий фактически «откололся» от Августовского блока [697] .

3. Ленин и Троцкий: взлет враждебности

В 1911 – 1914 гг. против венской «Правды» и ее редактора развернулась бурная враждебная кампания со стороны большевиков-ленинцев, связанная с тем, что окончилась неудачей их попытка взять газету в свои руки. Собственно говоря, Ленин отрицательно относился к Троцкому еще с 1903 г., с того времени, как они вначале разошлись, а затем и крупно поссорились и открыто разругались по вопросу о партийном организационном уставе. Правда, в 1905 – 1907 гг. его отношение несколько смягчилось в связи с ролью Троцкого в революции и его смелым поведением в Петербургском Совете рабочих депутатов. Ленин позволял себе отдельные сдержанно положительные оценки Троцкого и даже цитировал его [698] . Ленин, однако, затаил против Троцкого глухое раздражение, которое могло прорваться наружу в любой благоприятный для этого момент и вылиться в неприкрытую ненависть. Н. Валентинов (Вольский) [699] , которому довелось побывать и в рядах большевиков, и в меньшевистской организации, вспоминал, что Ленин сравнивал Троцкого с крайне отрицательными литературными персонажами – с щедринским Балалайкиным (из сатирической повести «Современная идиллия» – это сравнение проскальзывало и в печати), с тургеневским Ворошиловым (из повести «Дым»). На слова Валентинова, что Троцкий – хороший оратор, Ленин ответил, что, мол, все Ворошиловы и Балалайкины ораторы. «В эту категорию входят недоучившиеся краснобаи-семинаристы, болтающие о марксизме приват-доценты и паскудничающие адвокаты. У Троцкого есть частица от всех этих категорий» [700] . Оценка эта относила Троцкого к тем интеллигентам, к которым Ленин испытывал чувство крайней недоброжелательности. Позже в ряде писем Ленина со всевозможными злобными и презрительными эпитетами вспоминалась «драка» с Троцким 1904 г.

Теперь, однако, положение было качественно иным. Ленин готовил, а затем организовал в январе 1912 г. в Праге «партийную» конференцию, конференцию большевистской фракции, которая на самом деле явилась важным шагом на пути будущего превращения большевиков в совершенно самостоятельную политическую партию.

Неудивительно, что он увидел в это время в деятельности Троцкого, направленной на восстановление единства, главного своего врага. Это было время, когда недоброжелательность, раздраженность Ленина по отношению к Троцкому приобрела характер открытой, неприкрытой ненависти, что подтверждается многочисленными документами. Из них видно, что обычно любивший употреблять в своих публикациях и выступлениях вульгаризмы, ругательства, явные непристойности, ставившие целью втоптать в грязь своих оппонентов [701] , Ленин в полемике с Троцким в этом смысле просто превзошел себя.

С весны 1909 г. атаки Ленина на Троцкого возобновились и в следующие месяцы и годы становились все более исполненными подлинной, нескрываемой ненависти. Атаки начались с теории, если догматические рассуждения можно причислить к таковой. В статье «Цель борьбы пролетариата в нашей революции» (март – апрель 1909 г., газета «Социал-демократ») Ленин нападал на концепцию перманентной революции. Он утверждал, что основная ошибка Троцкого состоит в игнорировании буржуазного характера революции, «отсутствии ясной мысли по вопросу о переходе от этой революции к революции социалистической». Далее Ленин упрекал Троцкого в том, чего тот и в помине не имел в виду. Троцкий будто бы предполагал, что одна из существующих буржуазных партий овладевает крестьянством либо крестьянство создает собственную «могучую» партию. Из этой нелепой предпосылки, ибо никак иначе фиктивное утверждение Ленина назвать невозможно, большевистский лидер делал вывод, что у Троцкого имеет место смешение вопроса о классах с вопросом о партиях. Неверным считалось и заявление Троцкого о том, кто даст содержание правительственной политике, кто сплотит революционное правительственное большинство. Не замечая, что у Троцкого таковым был назван пролетариат (для Ленина это было очень невыгодно), в статье поучительно проповедовалась тривиальная истина, что вопрос о диктатуре революционных классов не сводится к борьбе в революционном правительстве [702] .

Несколько позже в том же году конфликт распространился на отношение к партийной школе, которую в Болонье организовали большевики-примиренцы, а также меньшевики, причисляемые Лениным к «ликвидаторам». Ленин называл эту школу «мнимопартийной» и ехидничал: «Кстати, пусть Троцкий теперь… решит – не пора ли ему вспомнить свое обещание поехать преподавать в NN-скую «школу»… Пожалуй, сейчас самая пора явиться на «поле брани» с пальмовой ветвью мира и сосудом «нефракционного» елея в руках» [703] .

«Пальмовую ветвь мира» стремился держать в своих руках не только Троцкий. Сходную миссию пытался взять на себя М. Горький, мечтавший организовать на своей вилле на острове Капри «примирительную» встречу Ленина, Богданова и Троцкого, которого он также собирался вместе с Лениным, Луначарским и Богдановым привлечь к участию в планируемых им сборниках по литературной критике, социальной философии и т. п. «Троцкий может дать ряд памфлетов», – писал Горький директору-распорядителю издательства «Знание» К.П. Пятницкому в январе 1908 г. Горький полагал, в частности, что Троцкий может написать памфлет о Милюкове по тому типу, как он в свое время написал памфлет о Струве. Мысль о созыве «маленького литературного съезда», в котором участвовали бы Богданов, Базаров и Луначарский, Горького не оставляла в течение сравнительно длительного времени. «Думаем о Троцком», – писал он вскоре издателю И.П. Ладыжникову. И еще через несколько дней тому же Ладыжникову ставился вопрос: «Не известен ли Вам адрес Троцкого?» [704] На «примирительный съезд» на Капри Троцкий, однако, так и не приехал, считая эту затею непродуктивной. В результате горьковская попытка примирения успеха не имела.

Тем не менее Троцкий всячески пытался наладить добрые отношения с Горьким. Он посылал ему вышедшие номера своей «Правды». Он поддержал инициативу Богданова о подготовке статьи о партийной школе для «Правды» самим Горьким и в письме от 9 июня 1909 г. в не очень свойственном ему уважительном тоне спрашивал писателя: «Можно ли на это надеяться?» Впрочем, автор письма тут же сбивался на несколько поучительный тон: «Такая статья была бы столько же в интересах «Правды», сколько и в интересах школы, – ибо «Правда» весьма читается рабочими, несравненно более, чем все другие партийные газеты… Партийная жизнь наша вообще передвигается из интеллигентского бельэтажа в пролетарский подвал. Это теперь все констатируют, а выводов отсюда не делают, не хотят или не умеют. Сейчас рабочая газета, как и рабочая школа, выдвигаются на первый план… Между тем официальные партийные сферы под гримасой официального сочувствия прячут добрую долю своего недоброжелательства или, в лучшем случае, безучастия по отношению к «Правде».

Открывая свои мысли Горькому, Троцкий как бы отделял весьма авторитетного писателя от официальной партийности и пытался приблизить его к себе: «Думается, что «Правда» – сейчас дело необходимое и что поэтому она вправе требовать к себе внимания и сочувствия. Поручаю ее и Вашей благосклонности, Алексей Максимович!» [705]

Что же касается школы в Болонье, то на приглашение поехать туда Троцкий откликнулся положительно. Правда, в первой партшколе, организованной Горьким на острове Капри, где тот проживал, Троцкий не участвовал. Школа была создана писателем в 1909 г. совместно с Богдановым и Луначарским. Деятельность ее резко и грубо критиковал Ленин. Серьезной ошибкой не только Горького, но и всей «каприйской школы», по мнению большевистского лидера, стали идеи «богостроительства», в котором социализм превращался в новую религию. Народ в такой концепции становился и новым божеством, и богостроителем. В июне 1909 г. совещание расширенной редакции газеты «Пролетарий» по настоянию Ленина приняло решение о партийной школе на Капри, подчеркивая, что она отражает «групповые идейно-политические цели», и исключило Богданова из партии. В этом конфликте проявились скорее не идейные, а личностные противоречия между Лениным и Богдановым. Если бы Троцкий поехал на Капри, ленинский гнев умножился бы в еще большей мере.

К этому времени ситуация в социал-демократических верхах была такова, что требовалась изрядная дипломатичность даже в характере и тексте приглашения. Связано это было, в частности, с тем, что Троцкий серьезно отнесся к слухам, распространявшимся в эмигрантской среде, что социал-демократические школы организуются на средства, полученные от грабительских «эксов», по поводу чего Богданов писал позже, в октябре 1910 г.: «Мы полагаем, что Троцкий говорит глупости. Ну, какое нам дело до событий, которые имели место до возникновения нашей группы [«Вперед»], и тогда, когда уже была школа, с публичным, можно сказать, курсом лекций и всем известной программой?» [706] Богданов был в этом вопросе явно менее щепетилен, чем Троцкий [707] .