Жан Флори - Алиенора Аквитанская. Непокорная королева Страница 62

«В тот же год Илия, архиепископ Бордо, Вильгельм, епископ Пуатье, и Генрих, епископ Сента возвестили о расторжении брака Иоанна, короля Англии, и его супруги Авуазы, дочери графа Вильгельма Глостерского; ведь супруги приходились друг другу родней в третьем колене. После объявления об этом разводе король Англии, следуя совету своего сеньора Филиппа, короля Франции, женился на Изабелле, дочери Эмара, графа Ангулемского, которую этот самый граф ранее отдал Гуго Черному, графу Маршскому, по совету и воле Ричарда, короля Англии. По доверенности этот граф принял ее как свою супругу, и она поступила так же, приняв его за своего супруга. Но поскольку не достигла она брачного возраста, Гуго не хотел жениться на ней всенародно, перед лицом Церкви [in facie ecclesiae copulare]. Видя, что Иоанн, король Англии, полюбил эту юную деву, ее отец отнял ее из-под охраны Гуго Черного и отдал в жены Иоанну, королю Англии»[558].

Часто по этому поводу говорят о «похищении» Изабеллы Ангулемской[559]. На самом же деле, речь скорее шла о тайном (и позднем!) сговоре между домом Плантагенетов и Ангулемским домом: для Изабеллы выбрана лучшая партия — в данном случае в лице Иоанна. Такие конфликты, будучи нередким явлением в то время, всегда решались путем денежных компенсаций. «Ошибкой» Иоанна, в соответствии с нравами эпохи, было не то, что он «увел» Изабеллу у ее суженого, а то, что он отнесся к семейству Лузиньянов с презрением, не предоставив им ожидаемые компенсации.

Рожер Ховденский без колебаний обвиняет короля Франции в том, что он побудил короля жениться на юной девушке[560]. Но подобное развитие событий малоправдоподобно. Тем не менее, этот поспешный брак (Иоанн даже не стал дожидаться возвращения своих послов из Португалии) сразу же вызвал самые разные суждения. В своих воспоминаниях Вильгельм Маршал рассказывал, что новость показалась «одним хорошей, другим очень плохой»; и он считал, что этот брак привел к войне, в которой король потерял все свои земли[561].

Вскоре после женитьбы Иоанн и Изабелла отправились в Шинон; они проводят в этом городе некоторое время, прежде чем отплыть в Англию, где 8 октября 1200 г., в Вестминстере, состоялась их коронация. Вряд ли Алиенора, находившаяся тогда в Фонтевро, в нескольких километрах от Шинона, не встретилась с ними. Одобряла ли королева брак, который впоследствии повлек за собой потерю империи Плантагенетов? Порой ее упрекают в том, что она допустила политическую ошибку, отдав предпочтение не Артуру, а Иоанну: это явно беспочвенное обвинение, ибо История учит нас тому, каковы были ошибки Иоанна, то мы ничего не знаем о том, какие промахи мог бы допустить Артур, если бы королем выбрали его. Зато отношение королевы к женитьбе Иоанна на Изабелле Ангулемской вызывает немало вопросов. Посоветовала ли Алиенора этот брак Иоанну, одобрила ли она его, согласилась ли с ним — или была вынуждена принять свершившееся? Союз этот освятил архиепископ Илия Бордосский, приближенный королевы, что, как кажется, свидетельствует о ее согласии. С другой стороны, во вдовью часть Изабелле Иоанн отдал важные владения, — в частности, города Ньор и Сент, принадлежавшие Алиеноре. Согласно упомянутой выше хартии, Иоанн не мог составить эту вдовью часть без разрешения Алиеноры. Так может он «вырвал» у нее это согласие? Утверждать такое было бы рискованно. Итак, Алиенора, по меньшей мере, приняла подобный брак. Не думала ли она, что такой союз поможет заручиться верностью ангулемских графов, так часто восстававших раньше? Не полагала ли она, что Иоанн, «похитив» у Гуго Черного его невесту, ответил на оскорбление, нанесенное его матери несколькими месяцами ранее, когда Гуго осмелился незаконно лишить ее свободы? Это всего лишь домыслы, призванные объяснить вполне вероятный факт: Алиенора очень быстро согласилась с этим браком, даже если она не желала или не одобряла его.[562]

И все же не был ли этот брак на тот момент серьезной политической ошибкой? Бесспорно, был. Разумеется, Иоанн мог бы утолить гнев обманутого жениха несколькими уступками, чего он не сделал. Что еще хуже, он пренебрежительно обошелся с Лузиньянами, предложив даже поединок между представителями обеих партий, и взял в осаду графство Э, принадлежавшее брату оскорбленного жениха. Он мог бы, как это делала сама Алиенора, не проводить такую высокомерную личную политику и не нажить себе столько врагов в этих краях, расположенных на границе с землями Анжу, Бретани, Нормандии и Турени и являвшихся предметом всеобщих притязаний; а ведь сеньоры этих краев умели играть на чувстве соперничества между Иоанном и Артуром, Плантагенетами и Капетингами, чтобы добиться преимуществ и претворять в жизнь свою собственную аристократическую политику.

Это хорошо видно на примере семейства Туар, в котором время от времени царил разлад. Свидетельством этого может служить письмо Алиеноры, посланное сыну в феврале 1202 г. В нем она сообщает Иоанну, что, несмотря на усталость и болезнь (или из-за них?), она велела позвать к себе Амори де Туара, чей брат был женат на Констанции Бретонской, а потому считался дядей Артура по жене. Королева попыталась привлечь его на сторону своего сына, что, вероятно, ей удалось:

«Хочу сообщить Вам, мой дражайший сын, что я велела позвать к себе нашего кузена Амори де Туара, когда была больна. Его визит доставил мне огромное удовольствие, поскольку из всех наших пуатевинских баронов только он не причинял нам никакого вреда и не присвоил незаконным путем ни на одно из наших владений. Я указала ему на то, сколь дурно и постыдно для него было перейти на сторону других баронов, не оказав им сопротивления, когда они расхищали Ваше наследство. Он пообещал мне сделать все, что в его власти, дабы Вам снова стали подвластны земли и замки, которые были захвачены некоторыми из его друзей»[563].

Алиенора прекрасно понимала, насколько важно было привлечь на свою сторону приближенных Артура, чтобы окончательно устранить опасность конфликта, который в любую минуту мог разжечь Артур, побуждаемый матерью и поддерживаемый Филиппом Августом. И конфликт действительно вспыхнул — вследствие многочисленных политических промахов Иоанна. Собрав на Рождество 1200 г. свой двор в Англии, в Гилдфорде, Иоанн и Изабелла, не слишком беспокоясь о политике, остались на острове. Несмотря на предупреждения матери, король не осознавал грозящей ему опасности; вместе с новой королевой он вернулся на континент лишь в июне 1201 г. Как отмечает Ригор, королевская чета получила пышный, радушный прием у короля Франции, что, разумеется, было призвано усыпить бдительность Иоанна:

«В тот же год, накануне июньских календ, король Англии Иоанн прибыл во Францию; он получил достойный прием у короля Франции и был принят в церкви Сен-Дени, воздавшей ему почести гимнами, литургиями и торжественной процессией. Затем король франков препроводил его в Париж, где жители города оказали ему восхитительные знаки почтения, после чего короля с его слугами поместили во дворце, оказав им должное уважение. Ему подносили всевозможные сорта вин сеньора короля, предлагая ему и его людям вкусить любое из них по своему усмотрению; более того, с той же щедростью король Филипп вручил Иоанну, королю Англии, драгоценные дары: золото, серебро, различные одеяния, боевых испанских скакунов, парадных коней и другие дорогие подарки. Так, в любви и добром согласии, простившись с королем, он удалился»[564].

Однако опасность возрастала. Лузиньяны, посчитав себя задетыми, обратились за помощью к французскому королю Филиппу Августу (а не к Алиеноре), как к общему для обеих сторон сюзерену. Филипп подготовил свой реванш. Момент был выбран удачно: только что ушла из жизни его супруга Агнесса Меранская (его сожительница, с точки зрения папы Иннокентия III), и интердикт, наложенный на королевство, прекратил свое действие. Король попросил, чтобы его дети, по крайней мере, были признаны законнорожденными — и позднее он получил от папы требуемое. В сентябре 1201 г. умерла от проказы непредсказуемая Констанция Бретонская. Сверх того, многие князья, которые в прошлом перешли на сторону противника французского короля, отправились в крестовый поход — как, например, графы Фландрии, Блуа и Труа. Освобожденный от конфликта с папой, ставший еще большим «покровителем» Артура, чем прежде, Филипп решил, что пришло время открыть карты: он уведомил Иоанна о том, что его курия рассудит распрю между ним и Лузиньянами, и предоставил ему охранную грамоту, чтобы тот явился в Париж для объяснений. Иоанн, согласно хронисту Раулю Коггесхоллскому, увиливал и упирался изо всех сил, ссылаясь на свой титул герцога Нормандии: французский король ответил ему, что он вызывает в курию герцога Аквитании, и не его вина, если тот вдобавок носит титул герцога Нормандии. Иоанн упорствовал, и 28 апреля 1202 г. курия французского короля вынесла свой приговор: Иоанн был признан виновным и приговаривался за уклонение от вассальских обязанностей к конфискации его континентальных владений: