Макс Хастингс - Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт Страница 63

Глава 6

Немецкая армия: попытки задержать прилив

Для каждого немецкого солдата, не лишенного воображения, битва за Нормандию являлась последним усилием в войне, которое давало слабую надежду на достижение в конечном итоге победы в ней. Для укрепления ненадежной немецкой обороны в Нормандии в течение июня сюда шли со всей Европы сотни тысяч солдат, тысячи танков и автомашин, с большим трудом пробираясь по разрушенным железным дорогам, а под конец по дорогам, вдоль которых виднелись щели-окопы, подготовленные на случай неизбежных налетов союзной авиации. В разведывательной сводке 21-й группы армий от 22 июня, основанной на данных из захваченных документов, говорилось, что солдаты Роммеля представляют собой

…ту же самую смесь нахального невежества (главным образом в СС), очень слабой надежды и открытого отчаяния, которая проявлялась в аналогичных ситуациях в прошлом. Оружие возмездия все еще остается несбыточной надеждой, а немецкая авиация стала предметом главного разочарования. Всеобщее мнение сводится к тому, что «томми» — не солдат, несмотря на его серьезное боевое оснащение.[147]

Ефрейтор Вильгельм Шикнер из разведывательного батальона 2-й танковой дивизии, 25-летний сын каменщика, был учеником типографского печатника в Штутгарте, когда в марте 1939 года его впервые мобилизовали на трудовую повинность, а затем, годом позднее — в пехоту. Тут же брошенный в бой во Франции, он, подобно многим другим, последующие четыре года провел в бесконечных походах по Европе. В авангарде войск вермахта он вошел в Афины, затем дошел до ворот Москвы, где был ранен в 1942 году; затем вновь попал на русский фронт, где снова был ранен в июне 1943 года, и в конце концов оказался во 2-й танковой дивизий у Камбрэ, где встал в строй в декабре этого же года. В ночь на 5 июня их подняли по тревоге на позициях вокруг Амьена, затем дали отбой, чтобы 6 июня снова поднять по тревоге. Наконец 9 июня днем они двинулись в путь, к ночи достигли Парижа, проехали по опустевшим и затемненным улицам и пересекли Сену. После этого они целый день отсиживались в лесу вдоль маршрута и дальше двигались только с наступлением темноты. Около полудня 12 июня они достигли Комона. Разведбатальон был немедленно развернут в помощь слабенькому заслону, прикрывавшему город. Сам Шикнер получил приказ взять два пулемета, одно отделение и занять позицию, господствующую над дорогой в двухстах ярдах к северу от города. Когда эта небольшая группа достигла указанного места, там оказались два солдата с усталым сержантом, который встретил их со словами: «Слава богу, что вы пришли. Мы, к черту, уходим отсюда». Справа на участке до 600 ярдов не было никого из немцев, и очень немного их было слева. Шикнер со своей группой терпеливо лежали около получаса в ожидании противника. Оседал легкий туман. И тут перед ними появился джип с американскими солдатами. Машина остановилась в нерешительности, а затем резко повернула обратно, когда один из орудийных расчетов 2-й танковой дивизии выстрелил в этом направлении из 37-мм противотанкового орудия. Вдали показались «Шерманы» — Шикнер насчитал их 18 штук и послал связного к своим, чтобы доложить об этом. «Шерманы» остановились и открыли огонь фугасными снарядами в сторону немцев. Одинокий американский солдат обогнул угол дороги, каска на нем съехала на затылок. За ним, как теперь видел Шикнер, шли длинные цепи вражеской пехоты. Он опять послал связного, чтобы доложить о появлении пехоты противника, а сам сказал пулеметчику Брису, который лежал возле него, чтобы тот соединил пулеметные ленты для ведения огня длинными очередями. Теперь Юпп, второй пулеметчик, крикнул: «Вот они, идут!» Американцы тем временем уверенно шли вверх по дороге по направлению к группе Шикнера.

Он с удивлением смотрел на противника, ибо, как он думал про себя, «они могли войти в Комон», если бы шли по полям слева от него, а не по дороге. Вместо этого «было похоже, что они вышли на воскресную прогулку». «Открыть огонь?» — спросил Юпп и приготовился к стрельбе из своего пулемета МG-42. Ливень немецкого огня косил ряды приближавшихся американских солдат. Огонь прекратился по самой простой причине: два орудия израсходовали весь наличный запас боеприпасов, а сам Шикнер опустошил пять магазинов из своего «шмайссера». В наступившей затем тишине оборонявшиеся слышали крики о помощи раненых американцев, доносившиеся со стороны дороги и траншеи. Один из солдат Шикнера, рядовой Гросс, был ранен в живот, но все же был в состоянии идти самостоятельно, и они прикрывали его отход назад, к домам. В это время здесь появился молодой лейтенант, чтобы выяснить обстановку, и заявил: «Вы должны контратаковать». «Что? С шестью-то солдатами?» — ответил Шикнер. «Тогда что вы предлагаете?» — спросил офицер уже менее уверенно. «Оставаться на месте», — сказал ефрейтор. Офицер ушел, и тишина продолжалась около получаса. Немцы лежали на земле, каждый возле своего оружия, и курили.

В наступившей ночной тишине они видели кругом вспышки огня, но на их участке не было видно никакого движения. Наконец пришел приказ: группе Шикнера отойти обратно в город. Там она нашла остальные подразделения своего батальона, а также 75-мм орудия противотанкового батальона; бои шли уже за каждый дом, так как американцы фактически ворвались в Комон. Капитан Шульц, командир роты, в которой находился Шикнер, бегал от одной группы своих солдат к другой, убеждая их: «Мы должны удержать город, это приказ фюрера». В итоге отчаянных усилий при поддержке 50-мм пушек на огромных полугусеничных тягачах «Пума» они контратакой рано утром вернули себе часть территории, потерянной ночью. Спустя несколько часов под давлением американских танков немцы, понеся ужасные потери, оставили Комон, отойдя вниз по холму к югу от города. «Нам больше не говорили, — вспоминал Шикнер, — чтобы мы вновь наступали». В американской официальной истории говорится: «В это же время один батальон 26-й пехотной дивизии вышел на окраину Комона, но встретил решительное сопротивление противника в составе примерно двух рот, создавшего на некоторых участках у американцев впечатление, будто немцы контратакуют. Однако приобретавшие временами острый характер действия не выходили за рамки боев местного значения с участием небольшого числа войск. Город не был очищен от противника до следующего утра».[148]

Для немецкого солдата в первые недели сражения в Нормандии такие действия, в каких участвовал разведывательный батальон 2-й танковой дивизии у Комона, были повсеместным явлением: бросок на угрожаемый участок; ожесточенная и умелая оборона против неуклюжих действий союзников; растущие потери по мере того, как противник усиливал массированный огонь, и, наконец, отход на несколько сот ярдов на очередной рубеж, с таким же упорством обороняемый меньшим количеством людей и оружия с медленно уменьшавшейся надеждой. «Нужно радоваться войне, — говорили, по свидетельству одного из участника боев, солдаты 12-й танковой дивизии СС и, как он считал, многих других немецких частей, — так как мир будет ужасным».

6 июня союзники достигли в своих действиях тактической внезапности, которая имела тяжелейшие последствия для противника. В течение последующих недель они успешно проводили в жизнь крупнейший план дезинформации немцев — операцию «Фортитьюд», которая держала на привязи возле Па-де-Кале почти всю 15-ю армию до конца июля. Усилия Роммеля были направлены на то, чтобы остановить лавину союзных войск, и он бросал в сражение каждую новую часть, как только та прибывала в район боевых действий. Прежде всего он был вынужден использовать свои танковые силы в качестве связующих стальных звеньев в ослабевшей обороне и тем самым лишался возможности сосредоточить их в тылу для мощного контрудара. Танковые дивизии достигли Нормандии первыми, так как обладали большей мобильностью, чем пехотные, многие из которых последние 50–100 миль к фронту шли пешком. Танки образовали исключительно сильные опорные пункты, но их почти всегда теряли, как только войска союзников овладевали местностью. Танки невозможно было заменить. Если союзники испытывали в Нормандии трудности в связи с нехваткой пехоты, то у немцев было просто отчаянное положение. В докладной 2-й танковой дивизии в июле детально рассматривалась тактика, которую дивизия сочла необходимой применять, чтобы удержать свой участок обороны при натиске англичан. В докладной делается мрачное заключение: «Тот факт, что современная танковая дивизия с двумя танковыми батальонами и двумя пехотными батальонами на полугусеничных бронетранспортерах не является необходимой для такого сражения (оборонительного. — Ред.), представляет собой иной вопрос…» Как справедливо заметил Брэдли, «когда танк используется вместо пехоты просто для того, чтобы удержать оборонительную позицию, то он становится убыточным и неэкономичным оружием».[149]