Руслан Скрынников - Крушение царства: Историческое повествование Страница 63

Илейка не уточнил времени поездки в Москву, но в его хронологическом рассказе можно обнаружить примерно полугодовой пробел — от времени «зимовки» у Елагина и бегства под Астрахань до времени возвращения в Астрахань с воеводой Хворостининым летом 1605 года. Илейка лишь кратко упомянул, что служил тогда «в товарищах» у Нагибы, который «отказал» его казаку Наметке, а дальше отправился вверх по Волге с казаком Неустройко по прозвищу Четыре Здоровья. Внезапное немногословие Илейки объяснялось тем, что в первой половине 1605 года донские и волжские казаки участвовали в примечательных событиях. Во-первых, они захватили воевод в Царицыне и привезли их в лагерь Отрепьева под Орлом. Во-вторых, вместе с донцами волжские казаки окружали Лжедмитрия I в момент его вступления в Москву. С редкой наивностью Илейка старался доказать посредством умолчаний и лжи, что он никогда не сражался на стороне еретика Гришки. Там Илейка утверждал, будто на Волге присоединился к войску князя И. Хворостинина, якобы посланного в Астрахань Борисом Годуновым. На самом деле Хворостинин был послан в поход Лжедмитрием I против астраханских воевод, остававшихся верными династии Годуновых. Если Илейка не перепутал дат и действительно покинул Москву в Петров день, то отсюда следует, что он вступил в столицу вместе с отрядами сторонников Лжедмитрия I, а покинул вместе с И. Хворостининым, отправленным против астраханцев.

Хворостинин прибыл в Астрахань в конце лета 1605 года, а затем направил казачий отряд на Терек. Илейка попал в этот отряд и вместе с терскими казаками зимовал на Тереке. Деньги, заслуженные на царской службе, быстро разошлись, а с наступлением весны казаки стали думать о походе на Каспий в устье Куры, рассчитывая пограбить там турецкие купеческие суда. В случае, если добыча будет мала, казаки намеревались наняться на службу к персидскому шаху Аббасу. Однако в конце концов казачий круг отверг планы морского похода. Атаман Федор Бодырин собрал подле себя 300 казаков и предложил им отправиться в разбойный поход на Волгу, а для этого избрать из своей среды «царевича». Показания Петра дают надежное основание для суждения о пружинах самозванческой интриги, возникшей на этот раз всецело на народной почве. Стали 300 казаков, рассказал Петр, «опроче всего войска тайно приговаривати, чтоб итить на Волгу, громить судов торговых, а выбрать де и назвать царевичем… меня, Илейку, или Митку».

Итак, казаки решили выдвинуть из своей среды самозванца, чтобы оправдать затеянный разбой. В походе на Волгу «царевичу» отводилась роль не столько народного вождя, сколько предводителя воровской шайки. Кандидатами в царевичи старые казаки выбрали сына астраханского стрельца Митьку и Илейку Муромца, служивших у них в «молодых товарищах». «Товарищи» исполняли всякую черную работу в казацких куренях и целиком зависели от покровителя. «Царевич» должен был быть достаточно молодым, а атаманы получали гарантию того, что реальная власть останется у них в руках. Из двух претендентов только Илейка бывал в Москве, что и решило дело в его пользу. Так излагал обстоятельства своего избрания сам Илейка-Петр. Однако можно догадаться, что его избрание было обусловлено другими причинами. Он служил в войсках Лжедмитрия I и, по-видимому, участвовал в московском походе.

Затею атамана Федора Бодырина поддержал атаман Гаврила Пан. Их отряды соединились на реке Быстрой. Терский воевода Петр Головин потребовал выдать самозванца, но терские казаки отказали ему и ушли на Каспий, где к ним присоединились «все казаки из юртов». Находившийся в Астрахани воевода И. Хворостинин отказался «для грабежу» пустить в город «племянника» своего государя с казаками, иначе говоря, он не дал мятежникам разграбить Астрахань. Тогда казаки двинулись к Царицыну, грабя все на своем пути.

Миновав Самару и Свияжск, атаманы узнали о перевороте в Москве и гибели «Дмитрия». Эта весть положила конец их разбойному походу на Волгу. Спустившись вниз по реке до Камышенки, казаки преодолели Переволоку и укрылись на Дону. Петр громил суда на Волге и вел форменную войну против воевод Лжедмитрия I. Все это помогает объяснить, почему Петр оставался на Дону несколько месяцев, отказываясь присоединиться к отрядам донских казаков, которые начиная с лета 1606 года один за другим отправлялись в Путивль на помощь Болотникову.

Восставший народ верил в то, что «Дмитрий» жив и находится в пределах России. Следуя молве, города письменно уведомляли друг друга: «А государь наш царь и великий князь Дмитрей Иванович всея Русии ныне в Коломне». Двое монахов-лазутчиков, посланных из Москвы в окрестности Коломны, повстречали мятежников, и те поклялись, что сами видели «Дмитрия». Царь Василий велел посадить на кол пленного «вора», и тот, умирая, твердил, что «Дмитрий» жив и находится в Путивле. Не имея возможности опровергнуть факт гибели Лжедмитрия, восставшие толковали, что в Москве действительно убит расстрига Гришка, а истинный царевич находится с ними.

Для дворян царская власть была источником всяких благ. По традиции только государь мог жаловать поместья и чины. Ни один дворянин не мог вступить во владение поместьем без ввозной грамоты, адресованной непосредственно от царя к крестьянам, названным поименно. Болотников мог обещать дворянам милости «Дмитрия», но их не удовлетворяли обещания. Царь Василий давал надбавки к поместному окладу и жаловал деньги как дворянам, так и рядовым детям боярским за каждую рану, за доставку языков и т. д. Покидая «воровской» лагерь, дворяне имели возможность немедленно получить от Шуйского щедрые пожалования.

После неудачных переговоров с московским посадом вожди повстанцев осознали, что отсутствие «Дмитрия» может погубить все дело. Болотников многократно писал грамоты в Путивль, требуя ускорить возвращение «царя» из Польши. Начиная с июня путивльский воевода Г. Шаховской, мистифицируя население, многократно заявлял, что «Дмитрий» приближается к Путивлю и с ним идет большое войско. Его словам перестали верить. Оказавшись в трудном положении, Шаховской принял решение, отвечавшее повсеместным ожиданиям народа. Он отправил гонцов от себя и от путивлян на Дон к «царевичу Петру Федоровичу». Некоторое время «Петр» с казаками держался в Монастыревском городке под Азовом, а затем на стругах пошел на Северский Донец. Тут, но словам «Петра», к казакам прибыл гонец с грамотой «от князя Григория Шаховского да ото путивлцов ото всех». Как видно, посад в Путивле играл еще большую роль в повстанческом движении, чем московский посад в царском лагере. «Все» жители Путивля настойчиво просили «Петра» идти «наспех в Путимль, а царь Дмитрий жив, идет со многими людьми в Путимль».

Казачий отряд прибыл в Путивль приблизительно в ноябре 1606 года. Второй раз за свою историю город превратился в «царскую» резиденцию.

Появление в Путивле «царевича Петра» с войсками неизбежно повлекло за собой перемены в лагере восставших. Вольное казачество все больше превращалось в руководящую силу движения. Ядро войска «Петра» составляли терские и волжские казаки. К ним присоединились отряды донских казаков, а к началу 1607 года в Путивль прибыло запорожское войско, по некоторым сведениям насчитывающее 7 тысяч человек.

Повстанческий лагерь «Петра» разительно отличался от лагеря Отрепьева в Путивле. Лжедмитрий I не жалел усилий, чтобы привлечь на свою сторону дворянские верхи. С иными настроениями явился в Путивль «царевич» Петр. Терские и волжские казаки участвовали в войне с Годуновым. Некоторые из них вступили вместе с Лжедмитрием I в Москву. Но «добрый царь» не оправдал их надежд. Вину за это казаки всецело возлагали на «злых бояр». «И стало де на Терке меж казаков, — показал Петр перед судьями, — такие слова: *Государь де нас хотел пожаловати, да лихи де бояре, переводят де жалованье бояре, да не дадут жалованья». Казаки, посадившие самозванца на трон и некоторое время несшие караулы в Кремле, очень точно обрисовали положение дел. Именно бояре настояли на роспуске казачьих повстанческих отрядов и удалении их из Москвы.

Отрепьев был дворянином по происхождению и некоторое время, хотя и недолго, учился в латинских школах в Польше. К тому же он обладал даром редкого лицедея и умел произвести впечатление на пленных дворян, являясь перед ними в окружении польских советников. В юности Отрепьев посещал царский двор, будучи слугой бояр Романовых, а затем патриарха Иова. По происхождению самозванец был дворянином, и пленники могли видеть в нем своего.

Илейка Коровин происходил из посадских людей и по своим манерам и языку был типичным простолюдином. Ему было значительно труднее, чем Отрепьеву, добиться повиновения от пленных дворян, воспринимавших неловкую игру казацкого «царевича» как грубый маскарад. Некоторые из пленников узнавали в ближних людях «царевича» своих беглых холопов. (Среди инициаторов самозванческой интриги был беглый холоп князя Трубецкого казак Василий, а сам «царевич» Петр до принятия царского имени служил в товарищах у казака В. Семенова, холопа боярина В. Черкасского, находившегося в то время в путивльской тюрьме.) Все эти обстоятельства благоприятствовали кровопролитию в Путивле.