Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава Страница 64

Время от времени сёгун проводил ночь в спальне законной жены, но это бывало нечасто. По мере приближения к 30 годам супруга сёгуна отдалялась от мужа, и это была не прихоть, а неписаное правило эпохи: в 30 лет женщина выходила из детородного возраста. Достигнув этого возраста, добропорядочная жена сёгуна благодарила мужа и рекомендовала на свое место в супружеской спальне какую-либо молодую достойную фрейлину — “отказ взойти на ложе” (оситонэ окотовари) в исполнении жены. Она удалялась во внутренние покои для тихой благонравной жизни, оставаясь при этом хозяйкой женской половины замка, и наложницы не составляли ей конкуренции: их статус не менялся даже после того, как они рожали сёгуну детей. Только если рожденный наложницей сын занимал высший воинский пост, она возносилась на самый верх и превращалась в матушку сёгуна — вторую после жены хозяйку замка Эдо, а иногда и равную ей. К 30 годам наложницы тоже выходили в отставку, а если этого вдруг не происходило, в замке начинали говорить об их неумеренной и неприличной сексуальности. Вокруг таких нарушительниц сгущалась атмосфера осуждения.

В деле продолжения сёгунского рода и борьбе с человеческой природой наложницы служили гораздо более надежным резервом, чем законные жены. Из приводимой ниже таблицы видно, что наложницы родили пятнадцати сёгунам Токугава в общей сложности 127 детей, а жены — только 15. В действительности детей наложниц было еще больше, так как не все наложницы получали придворный ранг, особенно в XVII веке. А из 15 детей, рожденных законными женами, лишь один сумел занять высший воинский пост (третий сёгун Иэмицу). Это лишний раз доказывает, что сёгуны Токугава за редким исключением вступали в брак по расчету — для укрепления авторитета и политической власти, а не для любви или рождения детей.

Источники: Фукаи Масауми. Эдодзё — Хоммару годэн то бакуфу сэйдзи = Замок Эдо — Главный покой и политика бакуфу. Тюо коронся, 2008. С. 197.

Из таблицы видно, что рекордсменом и по числу детей вообще, и по числу детей от наложниц стал одиннадцатый сёгун Иэнари — 55 и 54 ребенка соответственно. Его первая дочь родилась в 1789 году, когда Иэнари было 15 лет, последняя — в 1827 году, когда ему исполнилось 54. При одиннадцатом сёгуне женская половина замка разрослась и стала самой многочисленной за всю ее историю, что неудивительно — такому количеству наследников требовались заботливый уход и прислуга. При Иэнари штатное расписание Большого внутреннего покоя превысило тысячу человек, чего раньше никогда не было, и казне пришлось нелегко. При этом сёгунов Токугава вряд ли можно назвать плодовитыми. Только трое из пятнадцати правителей имели более семи детей, семеро — от двух до пяти. У троих детей вообще не было.

Порядок ночных свиданий сёгунов с законными женами был хорошо отлажен и не менялся веками. На женской половине замка для правителя были подготовлены несколько комнат, в которых он мог ночевать по своему желанию. Их называли одзасики (малая палата). Когда он появлялся там, жена встречала мужа с двумя приближенными фрейлинами, первого и третьего ранга. Выпив зеленого чая или сакэ и поговорив, супруги начинали готовиться ко сну. Весь вечер владетельную чету обслуживали две фрейлины, 3-го и 6-го рангов, а за столом сёгуну и его жене прислуживала ее ближайшая подруга и наперсница, фрейлина 1-го ранга (дзёро тосиёри) — как правило, родовитая аристократка из Киото. Убрав со стола, она помогала супругам переодеться и тихо удалялась. В “малой палате” были приготовлены две постели: высокий футон сёгуна располагался точно в центре комнаты, постель его жены — рядом, но уровнем ниже. Никто в замке ни при каких обстоятельствах не мог оказаться выше сёгуна, и никакая вещь не могла располагаться выше, чем принадлежащая ему вещь, в том числе постель. Супружескому уединению никто не мешал, но в соседней комнате всю ночь дежурили две фрейлины (3-го и 6-го рангов — те самые, которые прислуживали хозяйке вечером). Вызывали их колокольчиками, подвешенными у изголовья обеих постелей. Близость к правящей чете в минуты их уединения требовала от приближенных фрейлин особых качеств. Согласно давней замковой традиции, на ночное дежурство заступали только непорочные девушки.

Одиннадцатый сёгун Токугава Иэнари. Старинное изображение

Однако гораздо чаще сёгун проводил ночи с наложницами. Они составляли особую категорию замковых фрейлин и имели 6-й ранг — тюро. За состав и формирование резерва любимых женщин сёгуна отвечали фрейлины-распорядительницы 3-го ранга (тосиёри). По статусу они были выше наложниц, как правило, старше их и опытнее. Девушка из семьи хатамото или гокэнин обычно начинала карьеру в замке с 15-го ранга. Став наложницей, она поднималась до 6-го ранга и попадала в элиту.

Получив распоряжение фрейлины 3-го ранга, девушка принимала ароматическую ванну, переодевалась в белоснежное кимоно без рисунка и, сделав необходимую прическу, отправлялась в назначенное время в спальню сёгуна на женской половине. Все население Большого внутреннего покоя знало о выборе правителя, и пока девушка шла по длинному внутреннему коридору, из комнат ее провожали долгими взглядами. В приготовленной спальне избранницу ждала дежурная фрейлина 6-го ранга. Раздев девушку и осмотрев ее (нет ли с собой режуще-колющих предметов или тайных записок?), фрейлина распускала ей волосы и также их проверяла. Если все было в порядке, положенную по случаю прическу прислуга быстро восстанавливала в соседней комнате, и девушку допускали к высокому ложу. Оно было пустым — сёгун появлялся позднее.

Девушек выбирал сам сёгун либо фрейлины-распорядительницы 3-го ранга. Если правитель желал проявить инициативу, он как бы невзначай интересовался у фрейлины тосиёри, как зовут девушку, которая промелькнула мимо него тогда-то и там-то. Все знали, что это означает, и вечером девушка отправлялась в одну из спален. Если же сёгун не передавал никаких пожеланий, фрейлины 3-го ранга должны были сами сделать выбор и кого-то ему порекомендовать с учетом настроения, физического состояния и других факторов. Чем чаще они угадывали, тем лучше было для всех.

С наложницами сёгуны встречались не так, как с женами. Прежде всего для этой категории фрейлин таинство любви в замке Эдо таинством вовсе не являлось. По крайней мере в XVIII и XIX веках. Так же, как и постель законной супруги, футон наложницы располагался справа и ниже ложа правителя. Но рядом с ее постелью ставилась еще одна, совсем скромная, а у противоположной стены, на более почтительном расстоянии от сёгунского ложа — другая такая же. Свидания сёгунов Токугава с наложницами проходили при двух свидетельницах — правда, в высшей степени дисциплинированных и деликатных. Первая постель (рядом с наложницей) предназначалась для дежурной фрейлины шестого ранга, вторая — для штатной монахини (ободзу). Монахини составляли единственную в замке категорию женщин, половая принадлежность которых в силу их буддийской углубленности игнорировалась, что позволяло им свободно находиться рядом с мужчинами.

Спальня сёгуна на женской половине. Старинное изображение

Обе присутствующие в спальне свидетельницы ложились на бок и поворачивались лицом к стене, спиной к ложу правителя. Оглядываться они не имели права. Их работа состояла в том, чтобы всю ночь бодрствовать и слушать. Эта ночная служба, как и все прочие, имела свое название — соинэяку (букв. постельная дежурная) — и поручалась только фрейлинам 6-го ранга, многие из которых в прошлом были наложницами. Утром дежурная соинэяку представляла фрейлине-распорядительнице 3-го ранга подробнейший отчет обо всем, что слышала ночью. Это было не заговором, а одним из правил цитадели власти. Ночная, интимная жизнь правителей охранялась так же тщательно, как и дневная, публичная.

Дежурные фрейлины появились у постели сёгунов не сразу. Еще в XVII веке многим в замке приходила в голову мысль, что недурно бы иметь надежных свидетелей зачатия, особенно когда дело доходило до чувствительных вопросов наследования высшей воинской должности. Наложницы рожали правителям множество потенциальных наследников, и обстоятельства их появления на свет часто бывали неочевидны. Отсюда, кстати, и ограниченность контактов между мужчинами и женщинами в замке.

Непосредственным же поводом для введения должности “постельных дежурных” послужила блестящая операция, проведенная Янагисава Ёсиясу (1658–1714), фаворитом пятого сёгуна Цунаёси. Кроме любви к дорогим подаркам этот вельможа известен также тем, что совершил самую головокружительную карьеру эпохи Токугава — от адъютанта до главного государственного советника. Неуемно жадный до богатства и должностей любимец пятого сёгуна в 1704 году сумел довести до его опочивальни свою протеже, фрейлину 6-го ранга по имени Сомэко. Янагисава воспользовался в личных целях тем живым интересом, который Цунаёси проявлял к женам, дочерям и наложницам своих вассалов. Сомэко отлично справилась с поставленной задачей, и к утру владения Янагисава благодаря полученной прямо в спальне дарственной грамоте расширились более чем вшестеро — со 150 тысяч до 1 миллиона коку риса. В ту ночь правитель пожаловал своему фавориту богатую провинцию Кофу (префектура Яманаси). Эффективность этого приема прямо-таки потрясла столичную элиту, после чего было решено во избежание злоупотреблений контролировать все, что говорится и шепчется на ложе любви. Так появились дежурные фрейлины соинэяку. Правда, Янагисава не успел воспользоваться дорогим подарком: помешала смерть Цунаёси, после которой многие его распоряжения, в том числе и это, были отменены. А ночные спецсиделки в замке остались.