Юрий Емельянов - Рождение и гибель цивилизаций Страница 64

Как свидетельствует Ветхий завет, у иудеев в качестве универсальных средств здравоохранения на первый план выступали меры общей гигиены и дезинфекции, а также огульные запреты на потребление разнообразной пищи. Вместо знаний о том, какое растение является союзником человека и что надо сделать, чтобы оно принесло ему пользу, люди запоминали, какое животное и каким образом следует принести в жертву, чтобы излечиться от хвори и искупить свои нарушения общественных заповедей. Детальные описания в ряде книг Ветхого завета ритуалов, которые следует выполнять священнику, материалов, которые должны быть использованы для приготовления священнической одежды, и предметов культа контрастируют с убогим перечнем довольно примитивных действий, которые должен предпринять священник для лечения самых разнообразных заболеваний. Вероятно, упадок народной медицины привел к росту самых различных заболеваний. Строки Нового завета помимо прочего свидетельствуют о том, как много людей жаждали исцелений от самых различных болезней в Иудее начала I тысячелетия.

Эти обстоятельства могли играть немалую роль в утрате цивилизованным обществом той «избыточной энергии», которая, по. мнению Э. Хантингтона, так необходима для созидательной деятельности. В результате, хотя общество в целом обретало все большее могущество, многие его звенья слабели. В этом смысле черты немощи обретало не общество, как утверждали стороннику «старения цивилизаций», а сами члены этого общества.

На фоне больных и ослабленных сынов цивилизации кочевники казались переполненными жизненной энергией. Именно такими их изображали китайские драматурги в своих пьесах. Обычно кочевники появлялись на сцене, делая скачки и исполняя буйные пляски. Правда, подобными сценическими приемами драматурги и режиссеры стремились показать не столько энергию кочевников, сколько «дикость» их манер.

Цивилизованные народы считали, что окружавшие их «варвары» или «дикари» были ближе по своему уровню развития к животным, чем к людям, и порой их называли «говорящими животными». По сравнению с обитателями «мировых столиц», «периферийные» народы были невежественны, их представления о мире были менее совершены, а их уровень хозяйственного и технического развития был низким. Гордясь своими знаниями и изящными манерами, жители цивилизованных стран не замечали того, что высокий уровень их культуры обеспечивается мощной общественной структурой, без которой «культурные» люди становятся беспомощными в силу своей индивидуальной бес культурности. Они не понимали, что их культура имеет немало уязвимых мест, фактически уходит от ответов на многие важные вопросы окружающего мира, а предлагаемые ей версии сомнительны или откровенно лживы.

Вытянув из запутанного клубка древних знаний нити сведений по отдельным специализированным предметам, люди смогли приумножить их и поднять профессиональный уровень общественных занятий. Однако обладатели этих специальных знаний и профессий утратили былой универсализм древних охотников и собирателей. Получив возможность купить хорошо сделанную лодку, человек разучился строить пирогу из коры дерева. Имея возможность купить дом, он забывал, как собрать вигвам, юрту иди чум. Бели древний охотник прекрасно сам определял наступление сезона охоты по самым разнообразным приметам, то земледелец Древнего Египта полагался на указания жрецов, определявших время наступления половодья Нила по положению Сириуса, а китайский пахарь послушно выполнял указания государственных чиновников, приказывавших ему, когда начинать работу, когда одевать шляпы во избежание солнечного удара, когда и как надо проветривать свои хижины во время летней жары.

Отрыв от полезных знаний об окружающей природе, от навыков труда, которые стали достоянием специалистов, сопровождался и атрофией способности к мобилизации физических и умственных резервов отдельного человека. Вывод Соломона Гандца о благоприятных последствиях цивилизации для людей можно вывернуть наизнанку: хотя цивилизованная жизнь позволяла людям беречь ноги, руки, голову, эти и другие органы тела ослабевали из-за отсутствия постоянной нагрузки. Если человек больше полагался на домашний скот для переездов с места на место, если он все больше использовал механизмы в ходе манипуляции с тяжестями, то его ноги и руки слабели. Если человек все в большей степени полагался на записанные «знания, символы, формулы и таблицы», ему все меньше приходилось заставлять работать свой мозг, а этот важнейший орган человеческого тела ослабевал от бездействия. Рост могущества общественной организации цивилизованных государств зачастую приводил к физическому ослаблению населения этих стран, а рост интеллектуальной мощи цивилизованного общества нередко сопровождался ослаблением умственного потенциала на уровне отдельных членов общества.

Будучи специалистами в том или ином занятии, прекрасно ориентируясь в своей области знаний, имея немалый трудовой и житейский опыт в пределах своего круга, дети цивилизаций терялись, когда попадали в иную профессиональную или житейскую ситуацию. Им было трудно соединить свой опыт и свои знания с опытом и знаниями в других, часто смежных областях труда и человеческой жизни. Пределы «своего» круга не позволяли отдельному человеку обладать необходимым для самостоятельного выживания минимумом знаний и трудовых навыков, которым обладал всякий кочевник. Жители цивилизованных стран постепенно превращались в ходячие воинские уставы и служебные предписания, становились механическими исполнителями общественных ритуалов. Они не замечали, что являются пленниками устаревших представлений о мире, а их способность к острой наблюдательности, нешаблонным решениям и нестандартным поведенческим реакциям давно атрофировалась.

Однако жители цивилизованных стран самонадеянно полагались на архаические сведения и поучения, накопленные их предками, но зачастую не отвечавшие изменившейся реальности. Они не видели, что их сознание было зачастую перенасыщено избыточной и малоценной информацией. К тому же допуск к основной массе полезных и актуальных знаний, имевшихся в общественном банке данных, был закрыт для большинства граждан. В сложном общественном организме многие решения принимались без участия отдельных граждан; их же попытки понять происходящее не поощрялись. Это убивало желание к самостоятельности в мыслях и делах за пределами круга своей привычной деятельности, рождало стремление уклониться от исполнения «лишних» обязанностей или выполнить их чисто формально, понадеявшись на эффективность мощной государственной машины.

Хотя оседлые народы нередко подсмеивались над несовершенным владением их языками, они и не подозревали, что кочевники часто опережали их в интеллектуальном отношении, в совершенстве владели разнообразными языками природы, умели ориентироваться в природных условиях и приспосабливаться к ее превратностям.

Их хозяйственная организация отличалась большей целенаправленностью в производстве и расходовании усилий по сравнению с оседлыми народами. ‘'Экономность» кочевой «экономики» отражалась и в целеустремленном характере людей. Суровое окружение заставляло кочевников быть предельно экономными не только в потреблении, но и в труде, физическом и интеллектуальном. Жизнь приучала их к исключительной точности в движениях, словесных выражениях, мыслях. Условия степей диктовали также суровость и даже жестокость обычаев с целью сохранения жизнеспособности кочевых племен.

Природной средой их обитания часто была равнинная степь, и это обстоятельство также влияло положительным образом на мировосприятие кочевников. В отличие от линейного мировосприятия земледельцев кочевники видели мир как огромную двумерную плоскость. Возможность преодолевать степные просторы в любом удобном направлении, не считаясь с пределами речных долин, давала ощущение свободы и способствовала развитию много вариантного мышления.

В своей «Кроткой истории мира» Герберт Уэллс перечислил ряд несомненных интеллектуальных преимуществ, которыми обладали кочевники по сравнению с обитателями первых оседлых держав. Во-первых, как замечал Герберт Уэллс, «перемещаясь по широким просторам, кочевник обладал более широким кругозором, он вступал в контакт с оседлым населением. Он привыкал к необычному виду людей и их необычным лицам. Ему приходилось интриговать и вести переговоры с соперничавшими племенами за пастбища». Как и первым племенам, которые переходили к земледелию, кочевые народы, обитавшие в районах сухопутных путей, не только имели возможности устанавливать разнообразные человеческие контакты, но и развивать в ходе этих контактов способности дипломатов и торговцев, разведчиков и воинов.