Умберто Нобиле - Крылья над полюсом Страница 64

Я прервал его:

- Нет, так нельзя. Русские могут подумать, что у шведов или у "Браганцы" большие шансы на успех и поэтому не столь уж необходимо им самим идти на риск и продолжать такое опасное плавание. Надо написать по-другому. И я продиктовал ответ: "Все наши надежды связаны с "Красиным". Поэтому просим вас сделать все возможное, чтобы скорее добраться до палатки".

Из Москвы на "Красин" пришли инструкции, которые запрашивал Самойлович. В них говорилось: не отступать, найти на ледяном панцире ровную площадку, пригодную для благополучного взлета и посадки самолета. Чухновский может попытаться вывезти на самолете группу Вильери. Необходимо продолжать спасательные работы с прежней активностью, пока на борту "Красина" есть хотя бы тысяча тонн угля на обратный путь.

4.4. Чухновский обнаруживает группу Мариано

Самолет спустили на лед и стали готовить его к полету. Десятого июля около четырех часов дня поднявшийся было туман рассеялся, и Чухновский вылетел вместе со Страубе, захватив с собой пакеты с едой и одеждой, чтобы сбросить их над палаткой, и письмо, переведенное на итальянский язык Джудиччи:

"Борт "Красина", 9 июля 1928 года. От имени русского Комитета по спасению экспедиции Нобиле и от экипажа ледокола "Красин" летчик Чухновский счастлив передать вам, аэронавтам "Италии", самый сердечный привет. Чухновский, пилотирующий трехмоторный "Юнкерс", оборудованный лыжами, попытается приземлиться неподалеку от лагеря, когда погодные условия это позволят. Поэтому прошу членов группы Вильери с помощью прилагаемых здесь знаков указать наиболее удобное место для посадки, учитывая размеры площадки и толщину льда".

Около 18 часов "Юнкерс" сообщил:

"Лагеря пока не нашли". И немного позже: "Возвращаемся обратно". После этого больше никаких сообщений не было. В 18 часов 45 минут радист уловил слово "Мальмгрен", переданное с "Юнкерса", а несколько минут спустя - слово "Карла" [121]. Прошли часы напряженного ожидания, пока наконец была получена радиограмма:

"Не можем подойти к "Красину" из-за тумана. Видели группу Мальмгрена. Ищем посадку в районе Семи островов".

И наконец, 11 июля, в час десять минут ночи, пришла новая весть от Чухновского:

"Мальмгрен обнаружен на широте 80 градусов 42 минуты, долготе 25 градусов 45 минут. На небольшом высоком остроконечном торосе между весьма разреженным льдом двое стояли с флагами, третий лежал навзничь. Сделали над ними пять кругов. Совершенно чистая вода ограничена 80-м градусом 40-ми минутами, 30-м меридианом - берегом Северо-Восточной Земли и линией острова Реп на восток-северо-восток по указанной широте. Поэтому группу Вильери обнаружить не могли. Виден был только Вреде. Выбора посадки не было. Сели на торосистое поле в миле от берега... мыса Вреде или мыса Платена. Туман мешает точно определиться. В конце пробега снесло шасси. Сломано два винта. Самолет годен под морское шасси. Все здоровы. Запасы продовольствия на две недели. Считаю необходимым "Красину" срочно идти спасать Мальмгрена".

В ту ночь никто не спал на борту "Красина". Чтобы отправиться в путь, надо было разобрать арматуру, построенную для выгрузки "Юнкерса".

Самойлович пишет:

"Все работали с величайшим рвением, никому не хотелось хотя бы на один момент задержать выход корабля".

Одиннадцатого июля, в пятницу, в 10 часов 50 минут утра, "Красин" поднял якорь и, несмотря на происшедшие аварии и недостаток топлива, на всех парах двинулся вперед, борясь со льдами и с трудом прокладывая дорогу к месту, указанному Чухновским.

Двенадцатого июля, в 5 часов 20 минут утра, "Красин" уже находился около места, указанного Чухновским. Весь экипаж, за исключением тех, кто нес вахту в машинном отделении, высыпал на палубу, люди напряженно вглядывались вдаль. Самойлович пообещал премию в сто рублей тому, кто первым заметив потерпевших бедствие, но в этом, конечно, не было нужды. "Красин", сигналя сиреной через определенные промежутки времени, продвигался вперед, прокладывая себе путь среди огромных ледяных глыб, которые разбивались на куски, разлетаясь в разные стороны.

- Позади остается след, похожий на широкую черную ленту, - отмечал Самойлович.

Вдруг вахтенный штурман Брейнкопф крикнул:

- Человек, человек! Я вижу его! - И он указал на серую точку на горизонте.

Точка эта становилась все более отчетливой по мере приближения "Красина", и наконец сомнения отпали: вдали виднелась фигура человека, размахивающего руками.

"Это был, - пишет Джудиччи, - высокий человек с почти черным лицом, обожженным солнцем, с всклокоченной бородой и длинными спутанными волосами; вид его был воплощением крайнего бедствия". Джудиччи увидел, что человек приветственно машет рукой. Теперь сомнений не было: он итальянец. Другой, лежавший на снегу, делал тщетные усилия, чтобы приподняться и сесть. Третьего человека, которого якобы видел Чухновский, нигде не было. Возможно, что лохмотья, из которых были сложены на льду слова "Help, food. Mariano, Zappi" [122], он принял за лежащего на льду человека.

Так ранним утром 12 июля чудом были спасены Мариано и Цаппи. Они находились на 80°30' с. ш. и 26°7' в. д.

Самойлович сообщил Нобиле:

"Команданте Цаппи и команданте Мариано на борту "Красина". Мальмгрен умер месяц назад. Идем к группе Вильери. Просьба сообщить их место".

4.5. Спасение Соры и Ван-Донгена

Двенадцатого июля, в 8 часов утра, ледокол продолжил плавание. Около 11 часов на подходе к острову Фойн вахтенный офицер обнаружил двух человек [123], подававших руками знаки: это были Сора и Ван-Донген.

Самойлович и Орас решили пока не делать остановку, чтобы взять их на борт. Эти двое стояли на твердой земле, в то время как люди из красной палатки были на дрейфующей льдине. Поэтому Сору и Ван-Донгена решили забрать на обратном пути. А пока на шведскую базу в бухте Мэрчисона сообщили о том, что на острове Фойн видели двух человек. Но "Красину" не пришлось их спасать. Вечером 12 июля погода на шведской базе была превосходная, и Торнберг направил в полет два самолета "Ганза", один из которых пилотировал он сам, и самолет "Турку", пилотируемый финским летчиком Лиром.

Шведские летчики, знавшие о том, что с "Красина" видели Сору и Ван-Донгена на берегу острова Фойн, несколько раз облетели остров, пока наконец не обнаружили в северо-восточной его части двух человек. Самолеты приводнились в узком заливчике, свободном ото льда. Ван-Донген, который знал шведский язык, поднялся на борт одного из самолетов "Ганза", а из финского "Турку" вышел летчик-наблюдатель Сарко, говоривший по-итальянски, и направился навстречу Соре, чтобы сообщить ему о судьбе потерпевших бедствие на "Италии": Мариано и Цаппи спасены, люди из красной палатки тоже.

- А те, что остались на дирижабле?

- О них ничего не известно, - ответил Сарко.

Тогда Сора сказал:

- Дайте мне пару альпийских стрелков и продовольствие Я останусь здесь и буду искать их.

Благородный порыв. Но как он определяет характер этого человека! За достойное дело он всегда готов рисковать и собственной жизнью, и жизнью своих людей; но их безграничная вера в него делала его слишком самонадеянным.

Он не принимал в расчет, что три человека, даже прекрасно подготовленные для горных переходов, не добьются успеха, если они шагают, пробираясь среди нагромождения дрейфующих паковых льдов. В таких условиях даже при благоприятной погоде для поисков потребовались бы по крайней мере один ледокол и два или три самолета.

Печально сознавать, что не удалось спасти Неро и Исаака, двух самых выносливых собак. Не было времени сходить за ними. Они так и остались около саней, к которым были привязаны, чтобы не убежали; их ожидала жестокая участь - стать пищей для своих хозяев, не приди вовремя спасатели...

4.6. "Красин" у красной палатки

Двенадцатого июля, как только на борту "Читта ди Милано" стало известно, что "Красин" приближается к красной палатке, я, обеспокоенный состоянием радиосвязи, вызвал к себе старшего радиста и объяснил ему, что необходимо поддерживать постоянную связь и с палаткой, и с "Красиным". Ведь "Читта ди Милано" должен выступать в качестве посредника, передавая полученную информацию от одного к другому.

Старший радист ответил, что это невозможно, так как ему приказано передать в Рим несколько длинных радиограмм. Чтобы решить этот вопрос, я пригласил к себе в каюту Романью, и он согласился, что в данный момент для радиослужбы нет ничего более важного и срочного, чем наладить нужную связь.

В самом деле, ведь "Красин" мог пройти мимо того места, где находилась палатка, не заметив ее, и было бы непростительно тотчас же не сообщить об этом Самойловичу, особенно если ледокол двигался в тумане. Поэтому мы решили выходить на связь с палаткой каждый час, и я известил об этом моих товарищей, находящихся там.

Дальнейшие события полностью подтвердили правильность принятых мною мер. В 16 часов 55 минут палатка радировала: "Видим "Красина" а десяти километрах юго-западнее от нас".