Борис Пашков - Русь - Россия - Российская империя. Хроника правлений и событий 862 - 1917 гг. - 2-е издание Страница 65

Московским жителям объявили, что Федор и Мария отравились, приняв яд, но их трупы, дерзостно выставленные на позор, без сомнения имели признаки насилия. Народ толпился у бедных гробов, где лежали венценосные жертвы. «Святая кровь Дмитрия, — говорят летописцы, — требовала крови чистой, и невинные пали за виновного...» Многие смотрели только с любопытством, но многие и с состраданием: жалели Марию, которая, быв дочерью гнуснейшего из палачей Иоанна Грозного и женой жестокого правителя, жила единственно благодеяниями и которой Борис не смел никогда открывать своих злых намерений. Еще больше жалели Федора, который подавал большие надежды для народа и счастья России. Мятежники нарушили спокойствие могил: выкопали тело Бориса, положили его в деревянную раку и перенесли из храма Св. Михаила Архангела в Девичий монастырь Св. Варсонофия на Сретенке и погребли там уединенно, вместе с телами Федора и Марии.

56. ЦАРЬ ЛЖЕДМИТРИЙ I —

ГРИГОРИЙ ОТРЕПЬЕВ

(1605 - 1606 гг.)

Немалой дерзостью и неслыханным счастьем достигнув цели, каким-то обаянием, вопреки здравому смыслу, прельстив умы и сердца, сделав невозможное, самозванец из беглого монаха и слуги литовского пана через три года превратился в царя великой державы. Этот человек внешне казался спокойным и хладнокровным.

Тула имела тогда вид шумной столицы, в которой собралось более 100 тысяч воинов, чиновников, купцов и другого народа. Вслед за князьями Воротынским и Телятевским туда поспешили Мстиславские, Шуйские и другие знатные особы. Вельможи предоставили самозванцу государственную печать, ключи от кремлевской казны, одежды, царские доспехи. Самозванец, еще не зная о смерти Федора, немедленно занялся государственными делами. Он действовал свободно, решительно, словно человек, рожденный на престоле.

11 июня самозванец отправил грамоты во все концы России о том, что он правом наследия сел на престол и чтобы духовенство, синклит и народ с усердием целовали ему крест.

Самозванец занимался уже и внешними делами. Отложили выезд из Москвы посла Англии, который возвращался на родину. По приказу самозванца ему были вручены новые грамоты.

Узнав, что в Москве все готово к праздничному приему, самозванец направился в столицу. 16 июня он был в Коломне, где знатнейшие чиновники преподнесли ему хлеб-соль, златые кубки и соболей. Затем он весьма милостиво принял немецкую делегацию и сказал «...Я верю вам более, нежили своим русским...». 20 июня 1605 г. в прекрасный летний день самозванец вступил в Москву — торжественно и пышно. Он ехал на белом коне, в великолепной одежде, в блестящем ожерелье стоимостью 150 тысяч червонцев. Улицы были заполнены множеством людей. При виде царевича, народ падал ниц. Но с первых же шагов правления самозванец презрел русские устои и обычаи, чем оскорбил достоинство русского народа.

С Лобного места самозванец поспешил к праху Иоанна Грозного, затем он взошел на престол московских государей. Многие вельможи вышли из дворца на Красную площадь к народу и с ними был Богдан Бельский, который обратился с торжественной речью, призывая присутствующих и всю Россию любить и верно служить новому царю. Народ отвечал дружно. Торжество казалось искренним. Самозванец с сановниками и духовенством пировал во дворце, граждане города — на площадях. Все пили и веселились до глубокой ночи. «Но плач был не далек от радости, — говорит летописец, —  и вино лилось в Москве перед кровью».

Объявили милости. Лжедмитрий возвратил свободу, чины и достояние не только Нагим, своим мнимым родственникам, но и всем опальным времен Бориса. Были освобождены Романовы, Шереметевы, Голицыны, Долгорукие, Куракины и другие. Из ссылки возвратили также опального инока Филарета (Федора Никитича Романова), чтобы дать ему сан митрополита Ростовского. Наконец-то опальный инок увидел свою жену и сына. В это время инокиня Марфа и юный Михаил, отданный ей на воспитание, жили в епархии Филарета, близ Костромы, в монастыре Св. Ипатия. Сняли опалу с род ственников Бориса Годунова, дали им должности воевод в Сибири и других отдаленных местах страны. Не были забыты и мертвые: тела Нагих и Романовых, усопших в бедствии, вынули из могил, перевезли в Москву и похоронили с честью там, где лежали их предки.

Лжедмитрий удвоил жалованье сановникам и войску, погасил все долги Иоанна, отменил многие торговые и ссудные пошлины. Чтобы показать доверие к подданным, он отпустил своих иноземных телохранителей, всех поляков, дав каждому из них в награду за верную службу по 40 золотых деньгами и мехами. Но поляки были недовольны, поэтому они не стали выезжать из Москвы — пили и требовали повысить им вознаграждение.

Самозванец преобразовал Думу в Совет, назвав всех думных мужей сенаторами, увеличил их число до 70 и сам ежедневно присутствовал там, слушал и решал дела, как уверяют, с необычайной легкостью.

Пишут, что Лжедмитрий, имея дар красноречия, блистал им в Совете, говорил много и складно, любил сравнения, часто ссылался на историю, рассказывал, что видел за границей, изъявлял особое уважение к французскому королю Генриху IV, хвалился милосердием, кротостью, великодушием. Самозванца славили. Ближние к нему люди советовали немедленно венчаться на царство. На место свергнутого Иова патриархом выбрали грека Игнатия, кипрского архиепископа, который был изгнан из отечества турками.

Войско, высшая знать, государственные чиновники признали самозванца за царевича Дмитрия. Признали все, кроме матери, свидетельство которой было очень важно. Естественно, народ ожидал этой встречи с нетерпением. Уже около месяца этот человек властвовал в Москве, а народ еще не видел царицы-инокини, жившей в пятистах верстах от столицы.

Но тайные сношения требовали времени с одной стороны, «матери» Лжедмитрия предоставляли царскую жизнь, а с другой, в случае упрямства, — муки и смерть. Вдовствующая супруга Иоанна, еще не старая годами, помнила удовольствия света, двора и пышности. Она 13 лет плакала в унижении, страдала за себя, за своих ближних — и не усомнилась в выборе. Лишь после этого самозванец гласно послал к ней в Выксу князя Михаила Скопина-Шуйского и других знатных бояр с убедительным челобитием от нежного сына благословить его на царство. Сам же «сын» 18 июля выехал встретить свою «мать» в село Тайнинское, что недалеко от Москвы.

Двор и народ были свидетелями любопытного зрелища. Близ дороги расставили богатый шатер. В него ввели бывшую царицу Марию, которую ожидал там «сын». Никто не знает, о чем был разговор, так как встреча происходила наедине. Ho народ увидел главное: «сын» и «мать» вышли из  шатра и на их лицах светилась радость. Они нежно обнимали друг друга и произвели в сердцах народа восторг. Народ плакал, видя в глазах царицы слезы. Она могла их лить и искренне, вспоминая об истинном сыне Дмитрии.

«Сын» посадил инокиню Марфу в великолепную колесницу, а сам с открытой головой шел несколько верст пешком, наконец сев на коня, ускакал вперед и принял царицу в палатах Иоанна Грозного. В этих палатах самозванец часто встречался с «матерью», беседовал с ней, удалив от нее всех подозрительных людей.

21 июля 1605 г. состоялись пышные торжества со всеми подобающими обрядами — и самозванец оказался на царском троне. Многие уже знали истинное лицо нового русского царя, но лукавили и лицемерили.

Этот человек был легкомысленным и вспыльчивым от природы, грубым и надменным, безрассудным и напористым. Удивляя бояр остротой и живостью ума в государственных делах, новый царь часто забывался: оскорблял их насмешками, упрекал в невежестве преклонялся перед иноземцами. Польша не сходила у него с языка. Только один Петр Басманов был его доверенным лицом.

Самозванец скоро охладил к себе и народную любовь. Он не хотел креститься перед иконами и садиться за обед с молитвами. Одевался, как поляки, ел телятину, которая считалась у русских запретной пищей, не мог терпеть бани и никогда не ложился спать после обеда (как издревле делали все русские от правителя до простого смерда). Он любил в это время гулять. Все забавы и склонности нового царя казались странными: он любил ездить верхом на диких жеребцах, бил медведей, стрелял из пушек и точно попадал в цель, сам учил воинов, строил, брал приступом земляные крепости, бросался в свалку и терпел, если иногда его толкали, сшибали с ног, давили. Осуждали еще в нем и непомерную расточительность. Он сыпал деньгами и награждал многих ни за что. Давал иноземным музыкантам жалованье, какого не имели и первые государственные деятели. Новый царь только на свой туалет в три месяца израсходовал свыше семи миллионов рублей.

Самозванец бесчестил женщин и девушек. Он взял к себе в наложницы Ксению, дочь Годунова. Через несколько месяцев Ксению постригли, назвали Ольгой и сослали в Белоозеро.