Юрий Семенов - Философия истории Страница 65

В общем подходе евразийцев к истории человечества мало оригинального. Это -типичная плюрально-циклическая концепция. Характерно, по крайней мере для некоторых ее представителей, резко отрицательное отношения к западноевропейскому (романо-германскому) миру. Наиболее ярко оно проявилось в работе Н.С. Трубецкого «Европа и человечество». Этот мыслитель категорически выступает против взгляда на западноевропейскую культуру как на самую высокую из всех ныне существующих, как на общечеловеческую, к которой должны приобщиться все прочие народы, все человечество. С точки зрения Н.С. Трубецкого, все культуры и народы равноценны.

«Момент оценки, — пишет он, — должен быть раз навсегда изгнан из этнологии и истории культуры... Нет высших и низших. Есть только похожие и непохожие. Объявлять похожих на нас высшими, а непохожих низшими — произвольно, ненаучно, наивно, наконец, просто глупо».136 Трубецкой Н.С. Европа и человечество // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 81-82.Поэтому романо-германская культура ничем не лучше любой другой.

Совершенно невозможно, по мнению Н.С. Трубецкого, полное приобщение одного народа к культуре другого без антропологического смешения обоих народов. Поэтому никакой народ, который антропологически не смешался с романогерманцами, не может вполне европеизироваться, т.е. вполне приобщиться к романо-германской культуре. Но, как считает Н.С. Трубецкой, европеизация не только невозможна без потери народом своего исконного антропологического типа, но и не нужна, ибо вредна. «...Последствия европеизации настолько тяжелы и ужасны, — утверждает он, — что европеизацию приходится считать не благом, а злом».137 Там же. С. 97.

И отсюда следует главный вывод: «...Если европейская цивилизация ничем не выше всякой другой, если полное приобщение к чужой культуре невозможно и если стремление к полной европеизации сулит всем неромано-германским народам самую жалкую и трагическую участь, то, очевидно, что с европеизацией этим народам нужно бороться изо всех сил».138 Там же. С. 98.Здесь в общем виде было выражено настроение, которое в наше время наиболее отчетливо проявляется в исламском фундаментализме.

Но если в работе «Европа и человечество» Н.С. Трубецкой в основном ограничивался критикой претензий западноевропейцев на всемирную роль их исторического образования, то в последующих его трудах на первый план выходит другое историческое целое, которое он именует Евразией. Именно это образование и находится в центре всех построений сторонников рассматриваемого идейного направления, что отличает их от Н.Я. Данилевского и его прямых последователей.

Западной Европе Н.Я. Данилевский противопоставлял как особое историческое образование Россию, имея ввиду области, населенные русскими, украинцами и белорусам, или еще шире, весь славянский мир. Евразийцы фактически тоже выделяли в качестве особого исторического образования территорию России, какой она стала к началу XX в., но, с одной стороны, не всю эту территорию, ибо исключалась Польша, Финляндия, Прибалтика, с другой, не только эту территорию, ибо включалась Тува и Внешняя Монголия. Но самое главное, они исходили из того, что особое целостное историческое полиэтническое образования сложилось на этой территории задолго до того, как большая ее часть оказалась под властью России. Не Россия создала Евразию, она лишь завладела ею.

«Под названием Евразии, —писал Г.В. Вернадский в работе «Начертание русской истории» (Прага, 1927; СПб., 2000), — здесь имеется в виду не совокупность Европы и Азии, — но именно Срединный Материк, как особый географический и исторический мир. Этот мир должен быть отделяем как от Европы, так и от Азии».139 Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Прага, 1927. С. 7.Так как Евразия сама по себе представляет особое целое, то отсюда вытекает необходимостью и неизбежность ее политического единства. Первыми всю ее объединили монголы. «...Чингисхану, — писал Н.С. Трубецкой, — удалось выполнить историческую задачу, поставленную самой природой Евразии, — задачу государственного объединения всей этой части света».140 Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 215.

В последующем эту задачу решила Россия. Российская империя была преемницей монгольской. «История русского народа, — писал Г.В. Вернадский, — с этой точки зрения есть история постепенного освоения Евразии русским народом. История России должна быть рассматриваема в свете истории Евразии, и только под этим углом зрения может быть должным образом понято все своеобразие русского исторического процесса. Но вместе с тем русская история до конца XIX в. далеко не совпадает с историей Евразии. Лишь с последней четверти XIX в. история России есть в сущности история Евразии».141 Вернадский Г.В. Начертание русской истории... С. 12.«Государство, созданное русским народом в процессе исторического развития, — продолжает тот же автор, — не есть только политический механизм; это государство есть огромный историко-культурный организм; это государство есть особый мир — особая часть света. В состав этого мира входит не только русский народ, но также народы иного этнического состава — турецко-монгольские, финские и иные племена... Стихийный исторический процесс сплотил и продолжает сплачивать все больше племена и народности Евразии в единое культурное целое... Российское государство есть государство Евразийское, и все отдельные народности Евразии должны чувствовать и сознавать, что это их государство».142 Там же. С. 230-231.

Таким образом, евразийство было не чем иным, как теоретически обоснованием единства и неделимости России, независимо от характера существующей в ней политической власти, будь она царской или советской. Другой его важнейшим момент -противопоставление России Западу и призыв к борьбе против влияния последнего. «Мы, — провозглашалось в своеобразном манифесте сторонников этого течения -«Евразийство (опыт систематического изложения) », — должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».143 Евразийство (опыт систематического изложения // Мир России-Евразии. Антология. М., 1995. С. 256-257.

2.7.2. О. Шпенглер

Трудно сказать, был ли Освальд Шпенглер (1880 — 1936) знаком с книгой Н.Я. Данилевского. Но очень вероятно, что он читал сочинения Ж.А. де Гобино и Г. Рюккерта, и несомненно, что он знал работы Л. Гумпловича и Л. Фробениуса. И совершенно бесспорно, что по существу его труд «Закат стран Запада» (Т. 1., 1918; Т. 2. 1922; русские переводы: Закат Европы. Т. 1. М.-Пг., 1923; М., 1993; 1998; Новосибирск, 1993; Минск, 1998; Ростов-на-Дону, 1998; Т. 2. М., 1998) не содержит ничего принципиально нового по сравнению с работой Н. Я. Данилевского. То же самое выделение нескольких совершенно самостоятельных исторических образований, которые в отличие от русского мыслителя он именует не культурно-историческими типа, а культурами, или великими культурами. Таких великих культур он насчитывает восемь: западную, античную, индийскую, вавилонскую, китайскую, египетскую, арабскую и мексиканскую. Тот же самый циклизм. Та же самая критика подразделения истории на древний мир, средние века и новое время, то же самое обличение европоцентризма.

Только все это сочетается у О. Шпенглера с непомерно высокой оценкой своего труда. Автор считает, что он совершил в понимании истории открытие равное тому, которое было сделано Коперником в понимании мироздания. Как утверждает он, им была разрушена птолемеевская система истории, в которой все вращалось вокруг Западной Европы «как мнимого центра всего мирового свершения», и создана принципиально новая, в которой существует несколько отдельных исторических миров, «имеющих одинаковое значение в общей картине истории».144 Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. С. 146-147.

Как и Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер меньше всего исходил из нужд исторического исследования. У первого побудительным мотивом было стремление обосновать самобытность развития России. О. Шпенглер же прежде всего стремился дать ответ на вопрос, что происходит с западноевропейским миром вообще, западноевропейской культурой прежде всего. Этот вопрос в особенно острой форме встал перед интеллигенцией Западной Европы тогда, когда разразилась первая мировая война, когда великие достижения западноевропейской науки и техники были поставлены на службу небывалому в истории человечества массовому истреблению людей и плодов их рук.

И ответ, который дал О. Шпенглер, состоял в том, что каждая культура с неизбежностью обречена на гибель. Такая гибель постигла египетскую, античную и другие древние культуры. Теперь настал черед западной культуры, которая гибнет в результате всеобщей технизации мира, губящей все творческое и живое.

Как мы уже видели, положение о закате западного мира также не принадлежит к числу слишком оригинальных. Об этом задолго до О. Шпенглера писали русский мыслители 30—60-х годов XIX в. Имело оно хождение и в самой Западной Европе. Идея болезни западной искусства и западной литературу присутствует в труде Макса Нордау (наст. имя и фам. — Симон Зюдфельд) (1849 — 1923) «Вырождение» (1892 — 1893; послед. русск. изд.: М., 1995). В 1897 г. Р. Киплинг в стихотворении «Отпустительная молитва» писал, имея в виду прежде всего Британскую империю: