Пётр Кошель - История российского сыска Страница 65

Русская политическая полиция сумела сфотографировать спи­сок, составленный Циллиакусом. Выглядел он так:

Для С. Р. — 4000 здесь

Яхта — 3500.500 Лондон

Экипаж и т. д. — 500

5000 ружей для Г. — 2000

1000 ружей для С. Р - 800.15 дней

8000 ружей для Ф. — 6400

5000 ружей для С. П. — 4000

500 ружей маузера для раздачи Ф. и С. Р. — 2100

Под буквами подразумеваются: С. Р. — социалисты-революционеры; Г. — грузинская революционная партия; Ф. — финлянд­ская революционная партия; С. П. — польская социалистическая партия.

На японские деньги Циллиакус и Деканози помогают револю­ционерам в лице Азефа и Гапона купить в Англии пароход. Его за­гружают динамитом, тремя тысячами револьверов, пятнадцатью тысячами ружей и отправляют в Россию.

Циллиакус, расцеловав Гапона, воскликнул:

— Смотрите, зажигайте там, в Питере, скорее — нужна хоро­шая искра! Жертв не бойтесь! Вставай, подымайся, рабочий на­род! Не убыток, если повалится сотен пять пролетариев, — свобо­ду добудут. Беем свободу!

Гапон был уверен, что стоит вручить столичным рабочим ору­жие, и начнется революция. Но тем, кто дергал исполнителей за ниточки, было известно, что это не так. Однако генеральную ре­петицию хотелось провести.

Планировалось оружие доставить по северному побережью Финского залива, затем на баржах в Петербург, и там уже верив­шие Галону рабочие организации его разгрузят и тотчас затеют в городе беспорядки.

Но пароход, по всей видимости, наскочил в финских шхерах на мель. Своими силами освободиться не смогли. Команда взо­рвала корабль и разбрелась кто куда.

М. Литвинов огорченно пишет Ленину:

«...Будь у нас те деньги (100 000 р.), которые финляндцы и с.-ры затратили на свой несчастный пароход, — мы бы вернее обеспечи­ли себе получение оружия. Вот уже авантюра была предпринята ими! Вы знаете, конечно, что финляндцы, не найдя эсеров в Рос­сии, предложили нам принять пароход, но сроку для этого дали одну неделю. Ездил я на один островок и устроил там приемы для одной хоть шхуны, но пароход в условленное время туда не явил­ся, а выплыл лишь месяц спустя где-то в финляндских водах. Фи­нал вам, конечно, известен из газет. Черт знает, как это больно!»

История с пароходом путаная и темная. Может быть, Азеф или Гапон, или они вместе, решили погреть руки на закупке оружия? Недаром Азеф так настаивал на убийстве Гапона.

1905 год ознаменовался разгулом терроризма. Вот лишь не­сколько примеров: в Кишиневе убит пристав; в Одессе ранены полицмейстер и пристав; в Уфе убит губернатор; в Красноярске убит полицмейстер; в Ростове убит жандармский полковник.

Гомельские эсеры убили исправника и в местечке Ветка броси­ли бомбу в дом зубного врача за отказ дать деньги на нужды пар­тии. В доме в это время проходило заседание местного комитета Бунда. Разозленные бундовцы выпустили потом листовку, назы­вая эсеров грабителями и вымогателями.

В Саратове была устроена партийная мастерская по изготовле­нию бомб. Их перевозила Зинаида Коноплянникова в Москву. Когда ее задержали, в чемодане оказались различные кислоты, гремучая ртуть, нитроглицерин, оболочки для бомб, динамит, па­яльник и прочее. Этого хватило бы на 20 бомб.

Бывшая учительница Коноплянникова была потом повешена за убийство командира Семеновского полка генерала Мина, ко­торый подавил Декабрьское восстание 1905 года в Москве. Она взошла на эшафот, читая стихи Пушкина: «Товарищ, верь: взой­дет она, звезда пленительного счастья...»

В апреле 1905 года в петербургском ресторане «Контан» состо­ялась любопытная встреча. В отдельном кабинете сошлись, приве­дя для конспирации женщин, представители социал-демократов, эсеров, «освобожденцев» и гвардейского офицерства. По воспо­минаниям большевика С. Гусева-Драбкина, был накрыт стол: множество закусок, ликеры, шампанское, ужин. Обошлось это удовольствие в 200 рублей: по 25 на четыре организации, ужин — 85 и 15 рублей на чай лакеям.

Эсер драматург Гейер сразу опьянел и бубнил, что на все согла­сен. «Освобожденец» в основном молчал. Разговор шел между Гусе­вым и Мстиславским-Масловским. Последний рассказал, что он представляет гвардейскую организацию «Лига красного орла», цель которой — свержение царя и установление конституции. Поэтому они решили договориться с революционерами; План офицеров был таков: под Пасху, во время заутрени, когда войска поведут в церковь без оружия, напасть на казармы и это оружие захватить. Другим вариантом было объявить в столичном гарнизоне, что Ни­колай II желает даровать конституцию, но его захватили в Гатчине в плен. Офицер спросил, сколько революционеры могут выставить рабочих. Гейер отвечал, что десять тысяч, Гусев — несколько сотен.

Заспорили о будущем итоге. Гвардейцы предлагали догово­риться о Земском соборе, эсеры и социал-демократы стояли за Учредительное собрание. Так и разошлись ни с чем.

В январе 1905 года социал-демократами была организована боевая техническая группа для ввоза в Россию оружия и распро­странения его. Для изучения производства бомб в Македонию был даже послан Скосаревский. Он привез чертежи чугунной бомбы-македонки, которую и наметили производить. Во Фран­ции покупали запалы и бикфордов шнур. Технической группой сначала руководил Н. Буреник, потом Софья Познер. От ЦК большевиков ее курировал Л. Красин, инженер по образованию.

В Финляндии были созданы базы производства и хранения оружия. Доставали револьверы и ружья как могли, провозя через границу контрабандой. С оружейных заводов — Ижевского, Туль­ского и Сестрорецкого — поступали трехлинейные винтовки, из Киева, при содействии офицера Ванновского, — наганы. Па­троны шли с Охтенского завода.

Через транспортное общество Сулимову удалось переправить в Россию большую партию револьверов. Когда «Джон Графтон» потерпел крушение, финские рыбаки подобрали много оружия и продавали его революционерам. Позже Финляндию назвали красным тылом 1905 года.

Русские революционные организации объединились в деле за­купки оружия в Бельгии, где оно было дешевле, поручив это не­коему А. Гаспару. Но оказалось, что Гаспар какой-то процент от сделок берет себе. Русские возмутились. «А что же, он бесплатно должен этим заниматься? — удивился секретарь Международного социалистического бюро Гюнсманс. — Революция само собой, а гешефт есть гешефт».

Приезжали за границу закупать оружие и известные впослед­ствии Е. Стасова, М.Литвинов, Камо... Количество закупаемого оружия поражает. Только по одной сделке, согласно подлинному свидетельству посредника — болгарина В. Стомонянова, шло шестьдесят тысяч винтовок.

Закупленное в Бельгии оружие отправлялось небольшими партиями в Германию и Австрию. Там его обычно получали мест­ные социал-демократы и отправляли далее к русской границе.

М. Литвинов пытался освоить еще и другой путь. Через меж­дународного авантюриста Наума Тюфекчиева он собрал в Варне большую партию оружия и на корабле отправил в Россию. Экспе­диция кончилась неудачей: пароход выбросило на один из остро­вов Черного моря вблизи румынского берега.

Социал-демократы тоже посчитали, что без террора им не обойтись. А стало быть, нужно готовить профессиональных убийц. Вот безыскусные воспоминания одного из них, простого рабочего паренька.

«Летом 1905 года попал я на конференцию северокавказских организаций. Мы обсуждали вопросы подготовки к вооруженно­му восстанию, и, по соглашению с представителями Юга, наше собрание выделило меня для посылки в киевскую школу. В июле месяце, по явке где-то на Крещатике, я попал в Киев, имел не­сколько ночевок на Подоле, около Днепра, а затем на третий или четвертый вечер меня и двух товарищей отвели за город на огоро­ды, в маленький, стоящий среди гряд домик. Нас было сначала трое, потом привезли еще пять человек — все с разных концов России, из областных социал-демократических организаций. Все крайне конспирировали и не называли своих имен и фамилий, даже клички переменили.

Нас замуровали в этом домишке из двух комнат; мы не могли показывать носа из дверей и окон, пока не стемнеет. Ночью раз­решалось выйти подышать свежим воздухом, но выйти с огорода считалось против конспирации. Еще через день появились киев­ские товарищи: одного я видел на явках, двое других были мне незнакомы. Один начал знакомить нас с нитратами, кислотами и их реакциями. Я сразу понял, что имею дело с опытным чело­веком и знатоком взрывчатых веществ. Другой товарищ читал нам лекции, обучал военной технике, баррикадной борьбе, пост­ройке баррикад... Некоторые товарищи плохо охватывали значе­ние доз, значение температуры... Им трудно было привыкнуть к крайней осторожности и четкости в работе. Поэтому здесь, в школе, и потом в лабораториях — армавирской, екатеринодарской, новороссийской, ростовской — приходилось часто висеть на волосок от смерти. Наш лаборант часто говорил, что так, как мы работаем, при 90 процентах за то, что все через полгода уйдем в потусторонний мир, то и не успеем раскинуть сети большевист­ских лабораторий. Его пророчества были довольно верны: тиф­лисская лаборатория взорвалась очень скоро, затем я слыхал о взрыве одесской лаборатории. У меня в екатеринодарской лабо­ратории тоже только случай и беззаветное самопожертвование моего помощника спасли положение, хотя этот товарищ все-таки сжег свою левую руку раствором металлической ртути в сильно дымящейся кислоте.