Сергей Соловьев - История России с древнейших времен (Том 7) Страница 65

Несмотря, однако, на недостаток этого могущественного на избирательных сеймах средства - денег, сторона московская была очень сильна, не только между Литвою, но и между поляками, ибо для большинства избрание Феодора казалось самым верным выходом из борьбы двух сторон, Зборовских и Замойского. Когда выставлено было в поле три знамени: московское - шапка, австрийское - немецкая шляпа и шведское - сельдь, то под шапкою оказалось огромное большинство. 4 августа Годунов и Троекуров правили посольство в рыцарском коле: поставили послам скамью против больших панов, а кругом того места сидели паны же радные и послы поветовые. Увидавши, что для них приготовлена скамья, что паны и послы поветовые все сидят, московские послы начали говорить панам радным: "В обычае не ведется ни в каких государствах, что послам, пришедши от государя своего, речь говорить сидя, и нам как это сделать, что посольство государя своего сидя править? Мы станем от государя посольство править стоя, и вам пригоже государя нашего речь от нас слушать стоя же". Папы отвечали: "Мы вам сказываем, как у нас в обычае ведется, не спорьте об этом, правьте посольство сидя, а мы при имени государя вашего будем вставать". Послы продолжали спорить; наконец паны сказали: "Мы вам обычай здешний сказываем; вы не слушаете, так делайте как хотите: мы сядем, а вы как хотите, так посольство и правьте, на вашей воле". Сказавши это, паны сели, и послы правили посольство сидя.

Для рассуждения о подробностях условий выбора назначили 15 панов духовных и светских, которые должны были съехаться с московскими послами в селе Каменце, близ Варшавы. Здесь тотчас же обнаружились те колоды, пересечь которые Скумин считал таким трудным делом. Паны спросили послов: соединит ли государь свое Московское государство с королевским так, как Литва соединена с Польшею, навеки и неразрывно? Приступит ли к вере римской? Будет ли послушен папе? Будет ли венчаться в Кракове в латинской церкви от архиепископа гнезненского? Причастие опресночное примет ли и церковь греческую с римскою соединит ли? Приедет ли в Варшаву через 10 недель после избрания? Напишет ли в своем титуле королевство Польское выше царства Московского? Бояре отвечали: королевство Польское и Великое княжество Литовское соединятся с Московским государством навеки так, чтоб им против всякого недруга стоять заодно, чтобы жители их могли свободно ездить из земли в землю, жить, свататься и жениться с позволения государя.

Государь останется в православной вере; венчаться на королевстве будет или в Москве, или в Смоленске; будет уважать папу, не будет препятствовать ему в управлении польским духовенством, но не позволит мешаться в дела греческой церкви. Корона Польская будет под царскою шапкою Мономаховою; титул будет: царь и великий князь всея Руси, владимирский и московский, король польский и великий князь литовский: "Хотя бы, - сказали послы, - и Рим старый и Рим новый, царствующий град Византия, начали прикладываться к нашему государю, то как ему можно свое государство Московское ниже какого-нибудь государства поставить?" Относительно времени приезда в Польшу послы объявили: "В том волен бог да государь: как захочет, так к вам и приедет, нам того угадать нельзя и наказа нам государь об этом не дал".

Паны отвечали, что на этих условиях Феодор не может быть избран, и особенно настаивали на вопросе о деньгах, которые царь как можно скорее должен выдать для подкрепления стороны своей на сейме и для найму войска, потому что в случае царского избрания враги с разных сторон нападут на Польшу; приводили в пример щедрость императора и короля испанского. Послы говорили на это: "Государь наш на наемных людей казны своей даст, что будет пригоже. Вы говорите, что цесарь и король испанский для своего избрания дают вам казну большую, да еще на много лет: но государь наш хочет быть королем польским и великим князем литовским не для своего прибытка и чести, а только для покоя христианского, для избавления и расширения этим государствам. Приводит государь наш то себе на память, что давно уже Московское государство и Корона Польская, и Великое княжество Литовское между собою в неприятельстве, и кровь христианская с обеих сторон лилась: так его бы государским смотреньем кровь литься перестала и были бы христиане в покое; а вы на такое государя нашего раденье о покое христианском не смотрите, указываете на цесареву да на испанского короля казну. Ваша воля, если вам деньги христианского покоя лучше. А государю нашему ваши государства зачем покупать? С божиею помощью государь наш сидит на своих государствах. Государь наш хочет, чтоб между всеми христианами утвержден был покой и стоять бы всем христианам на бусурман заодно; но если вы говорите, что государь наш должен дать свою казну, должен велеть 6иться с теми людьми, которые не захотят его выбрать, то, значит, он должен воздвигнуть еще больше кровопролития между христианами, а не покой христианам сделать". Паны отвечали: "По всем этим статьям, которые между нами в разговоре были, государю вашему у нас в государстве быть нельзя". Тогда послы, исполняя наказ, объявили, что царь, если не может быть избран сам, желает избрания эрцгерцога Максимилиана. На это паны отвечали: "Непригоже государю вашему, да и вам государя нам указывать; знаете сами, что мы ни по чьему указу государя себе не выбираем; выбираем, кого нам бог укажет по нашим вольностям". На втором съезде паны опять начали дело о деньгах, спросили: "Даст ли им государь на скорую оборону 200000 рублей? Без чего об избрании Феодора говорить нельзя". Послы отвечали, что государь государства не покупает; но если будет избран, то они, послы, занявши, дадут до 60000 золотых польских. Паны возразили, что этого мало; послы прибавили до 100000; паны не согласились и на это; они говорили: "Царь обещает давать шляхте землю по Дону и Донцу; но в таких пустых местах какая им прибыль будет? Да далеко им туда и ездить. У нас за Киевом таких и своих земель много. Как вам не стыдно о таких землях и в артикулах писать! Будет ли государь давать нашим людям земли в Московском государстве, в Смоленске и северских городах?" Послы отвечали: "Чья к государю нашему служба дойдет, того государь волен жаловать вотчиною и в Московском государстве". Паны спрашивали: "Заплатит ли государь войску долги королей Сигизмунда-Августа и Стефана?" Послы отвечали, что государь заплатит за одного Стефана что пригоже, но за Сигизмунда-Августа платить не будет. Паны говорили: "Что эта за вольность, что нашим людям к вам ездить вольно, а вашим людям к нам ездить можно только с доклада государя? Но если государь ваш не позволит никому ездить, то ездить и не станут?" Паны говорили долго, чтоб было вольно ездить людям с обеих сторон, как захотят; но послы им решительно в этом отказали: "У вас, - говорили они, - в ваших государствах людям вольность ездить во все государства; а в Московском государстве того в обычае не живет, что без государева повеленья ездить по своей воле и вперед тому быть непригоже, о том вам много говорить не надобно". Между тем шли споры между панами духовными и светскими, приверженцами Максимилиана, Сигизмунда и Феодора. Кардинал Радзивилл говорил, что "избрание московского царя очень выгодно для республики, но препятствием непреодолимым служит религия. Притом это наследственный враг нашего народа: недостойно было бы нам неприятеля взять в государи. Опричнина его также была бы нам тяжела. Если при покойном короле нам тяжелы были несколько сот гайдуков, то опричнина будет еще тягостнее. Но, что всего важнее, московский не способен к правлению, не имеет достаточного к тому разума". Христоф Зборовский также указывал на неспособность Феодора, выставлял сомнения, будут ли исполнены обещания? "По-моему, невозможное дело, - говорил он, - чтоб этот гордый народ москвитяне, который придает важность даже снятию шапки, мог согласиться, чтоб государство его было присоединено к короне, скорее захотят они приставить Польшу к Московскому государству, как рукав к кафтану". Приверженцы Феодора возражали, что насчет умственных способностей его ходят разные слухи, а дела его неразумия не показывают: он укротил внутренние раздоры, что гораздо труднее, чем вести удачно внешние войны, как внутреннюю рану труднее вылечить, чем наружную. Пленных выпустил без окупа: все это показывает в нем человека разумного и милосердного. Особенно приверженцы Феодора хвалили его за отпуск пленных без окупа.

В то время как происходили эти опоры и переговоры с московскими послами, которые не вели ни к чему решительному, сторона австрийская, то есть сторона Гурки и Зборовских, слабела ежедневно и вследствие народного нерасположения к Австрийскому дому, к немцам, и вследствие явного стремления вождей партии к мерам насильственным, желания решить дело поскорее междоусобною битвою. Сильный удар нанес австрийской партии примас королевства Карнковский, открыто перешедший на сторону Замойского. Папский нунций и другие члены австрийской партии, видя затруднительность своего положения, не раз пытались помирить Зборовских с Замойским, чтобы отвлечь последнего от Сигизмунда, предлагали сделку, обещали, что Максимилиан австрийский, ставши королем польским, женится на Анне шведской, сестре Сигизмунда. Замойский колебался, ибо сам находился в затруднительном положении: несмотря на то что сильное большинство панов и шляхты было на его стороне, денежные средства его истощились; около Варшавы съестные припасы были страшно дороги, вследствие чего паны и шляхта, не имея возможности кормиться, разъезжались с сейма: таким образом, материальные силы Замойского уменьшались, тогда как у Зборовских было наемное войско, содержавшееся на австрийские деньги. В одну ночь, когда Замойский волновался тяжелыми мыслями о своем положении, о невозможности достать денег для удержания своих приверженцев, а с другой стороны, об унижении, о безотрадном будущем в случае избрании австрийца и торжества Зборовских, которые во всяком случае останутся на первом месте при Максимилиане, вдруг вошел к нему примас Карнковский и объявил, что медлить более нечего и что он готов провозгласить королем Сигизмунда. Замойский согласился, и 19 августа (нового стиля) Сигизмунд был избран стороною Замойского; но сторона Зборовских не согласилась уступить противникам и 22 августа провозгласила королем эрцгерцога Максимилиана. Литва не участвовала ни в том, ни в другом избрании; по свидетельству современников, нс мало было и поляков, которые оба избрания считали не правильными.