Полина Жеребцова - Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг. Страница 66

А неделю назад в очереди за бесплатной кашей я познакомилась с молодой женщиной Машей. У нее есть сын, а муж погиб в Первую войну. Маша живет со старой больной матерью. Выживают. Приходится собирать банки, бутылки и сдавать. Алик был с нами. Он понравился Маше. Я хочу их подружить.

Сегодня мне не пишется. Сердце горит внутри, если резко повернуться – острая боль.

Патошка

27.03.

Я потеряла сознание на несколько минут. И чуть не умерла. Увидела, что люди и предметы состоят словно из золотых пляшущих мушек, и отключилась. Я попала в трубу из хрусталя или чего-то подобного. Меня тащило вверх на огромной скорости, и полупрозрачные создания, похожие на электрических головастиков, кричали мне:

– Скорее вверх! Скорее лети с нами! Быстрее, а то не успеешь!

Я чувствовала легкость и совсем забыла, что умираю. А потом меня перестало тащить – и я рухнула вниз. Это случилось в очереди за бесплатной кормежкой. Очередь дралась, и голодные люди вырывали куски хлеба и кашу у “раздатчиков бесплатного питания”. Потом меня возили в военно-полевой госпиталь МЧС и делали уколы. Врач сказал:

– Это сердце. Его еле слышно.

И дал еще с собой таблеток.

Мама бесилась, что я ничего не могу делать по дому. Сегодня стала на меня орать из-за чайника: он разлился. Ударила!

Неожиданно мама надела самое длинное платье. Самый большой платок. И ушла. Без документов. Искать смерть. Сказала, что не хочет жить. Чем так голодать и унижаться в очередях, постоянно болеть – лучше пуля снайпера! Надеюсь, все обойдется и она придет назад.

П.

29.03.

Мне снилась соседка Тамара. Она пропала в начале зимы 2000 г. Собралась стать беженкой. Решила проведать свою дочь и новорожденную внучку в городе Ставрополе.

Обещала вернуться. И пропала бесследно. Сейчас родственники ищут и не могут нигде ее найти. Сон такой: Утро. Тамара стучит в наше открытое окно. Говорит:

– Не ищите меня! Мне от этого плохо. Я умерла.

Мама сбесилась. Пожелала мне смерти. У нее совсем сдали нервы. Какой ужас!

Алик пришел. Твердит, что по чеченским законам мы сочтемся законным браком, так как я уже в “семейном возрасте” – 15 лет! Многие мои одноклассницы 13 и 14 лет еще до войны вышли замуж. Одна из них, Мила, уже ждала осенью ребенка! Я видела ее с огромным животом и тяжелыми сумками в районе рынка, а муж старше ее лет на двадцать, покуривая сигарету, вальяжно шел впереди. Но я знаю, что счастливой не буду. Не смогу. Потому что я в какой-то степени умерла. Алик хороший. Но это – не моя судьба. Конечно, можно согласиться, чтобы уйти от мамы – “Злючки-Колючки”. Но чужая любовь, если ей нет ответа, быстро надоест и оставит лишь силу безысходности. А он не из тех людей, кто долгое время может оставаться просто другом.

Патошка

02.04.

Все дни я болела. Приходил Алик. Помогал по хозяйству. Едим траву и дергаем чеснок в брошенных садах.

Денег совсем нет.

13.04.

Дядя Валера из среднего подъезда ходил в заброшенные сады, не побоявшись мин и растяжек. Всем женщинам двора принес цветы. И мне. Мой букет – нарциссы и гиацинты. Сказал: “Для юной леди!” – и ушел.

Ходим с мамой за гуманитарной кашей. Это очень далеко, район “Катаямы”. Каша – наша единственная еда. Иногда удается схитрить, взять чуть больше. Тогда мы делимся с дядей Валерой и сами едим не один, а два раза в день. Все старики из домов рядом просят:

– Мне принеси поесть, я голоден!

– И мне!

Очереди при раздаче огромные. Возле окошка, где дают еду, – давка. Многим людям становится плохо. Те граждане, что питались нормально в беженцах, физически сильнее. Они более наглые и лезут без очереди.

Алик не разговаривает. Кивнет нам издалека, и все.

– Опустился до веселой компании, где все можно. Выпивает! – сообщили всезнающие соседки из дома напротив.

Эти дни я много думаю о себе. Какая я? Вспоминаю Аладдина. Я всегда буду вспоминать его. Даже в старости, если она наступит. Однажды грянул взрыв под нашим окном, огонь и ветер ворвались в комнату, Аладдин, прикрыв меня собой, пошутил: “Я думал, нас уже отправили в рай!” А потом нас разлучила война. Мне, самой еще подростку, хотелось иметь семью, детей. Война режет по живому, без анестезии, из моей жизни ушли друзья по школе, соседи и те, с кем я дружила.

Я стала здесь чужая, но и там – не своя. Одни меня не любят – мать русская. Другие сторонятся – у отца родня чеченцы.

Брат мой названый, друг мой Аладдин, я люблю тебя! И судья нам – Бог, а люди – не судьи. Я много бы о тебе написала, да гордость моя не велит. Но эти строчки написаны тебе:

Если смерть суждена,То ты будешь в Раю!Мой любимый, молюсьЗа дорогу твою!

Сегодня я видела чудесный сон и была вполне счастлива. Мне снились дельфины и острова.

Царевна

16.04.

Алик таскает куски алюминиевых проводов. Здоровается еле-еле.

Приезжают во дворы машины. Водители скупают металлы. Платят гроши: алюминий – три рубля за килограмм, медь – семь рублей. Деньги – это хлеб! Все жители больших домов и люди из частного сектора занялись поисками пробитых кастрюль, проводов. Обшаривают свалки, мусорные кучи. Мужчины и женщины, из тех, кто посильнее, потрошат радиаторы, газовые колонки ради медных и латунных деталей в них. Нам с мамой такое не под силу. Каждый сосед складывает свое “богатство” у родного подъезда и сторожит! Парни, что недавно поселились в наших домах, натащили всего столько, что сумели загрузить полный автобус!

А мы плетемся за бесплатной кашей.

Царевна Будур

18.04.

Слава Всевышнему! Джинн передал письмо и фотографию, где он и Аладдин! Скоро приедут в гости.

Алик стал врать, будто бы я дала согласие выйти за него замуж. Он и Бауд ходили по подъездам недобитых больших домов к живущим в них людям и говорили эту чушь. Мама, как услышала, обозвала их врунами. По чеченским обычаям я обязана согласиться. Иначе нам будут мстить за свое унижение. А стариков, чтобы уладить конфликт, рядом нет. Мама позорила “братьев” при всем народе. Они злые как черти и грозят нам. Заявили, что напишут на нас какой-то донос. Думают страхом заставить меня общаться с ними?! Вот негодяи! На истинных мусульман и христиан такие люди похожи, как кошка на собаку.

Плевать! Я не пойду по жизни склоненной. У меня ничего нет, но есть гордость!

Да хранит меня Всевышний от подобных “друзей” и соседей. И сегодня, и завтра, и всегда!

Будур

19.04.

Приехали Марьям и Варя. Марьям привезла мне одежду своей младшей сестры. Вместе пили чай!

Друзья Алика и Бауда продолжают хамить. Пытаются запугать. Мстят за отказ. Они подружились с ребятами с других улиц, которые мародерствуют по развалинам. Потом продают свои находки и пьянствуют. Ежедневно!

Один из них, в форме гантамировца (воинская часть чеченцев, пришедших на свою родину с российскими военными), погнался за мной. Бежал по двору. А все жители притворялись слепыми. Я заскочила к тете Марьям. У нее в квартире было много людей: моя мама, бабушки Нина и Стася, тетя Варя и Башир. Вооруженный автоматом гантамировец был пьян. Он гордился своей наглостью. Смело выбил ногами дверной замок и ворвался в чужую квартиру. Все испугались. Притихли. Женщины даже предложили ему чай. Но парень был раздосадован. Он заявил:

– Я ваш чай не хочу!

Его нежно уговаривали не сердиться.

– Мы тебе не защита, – сразу торопливо предупредили меня Варя и бабушки, попятившись, как раки.

А я подошла к нему и сказала:

– Пошел отсюда! Убирайся!

Потому как мне уже надоело постоянно ждать и бояться смерти. Он удивленно посмотрел на меня и… вышел. Сел во дворе недалеко от наших окон. А моя мама вышла к нему. Рассказывала о том, что мы пережили. Сказала о “зачистке” в январе. Как мы были ранены на рынке ракетой. Гантамировец попросил пить. Мама вынесла ему чай.

Парень его выпил. На прощанье он заявил, что придет еще. Сказал:

– Меня зовут Магомед или Асламбек, как хотите, на выбор.

– Не трать свое время! Ты это зря! – возразила мама.

Но простились они мирно.

Марьям и Варя завтра уезжают. Я с радостью поехала бы с ними, да денег нет. Ни у нас, ни у них. Билет в автобусе стоит очень дорого.

Царевна Будур

21.04.

Знаешь, Дневник, что рассказывает приемная мама Алика? Он женился! Недели не прошло, как приходил ко мне.

Твердил, что любит.

Я слышала: Алик утром поругался с гантамировцем и тут же уехал. Говорят, к родной русской бабушке. Его “брат” Бауд сильно запил. Конечно, Алику обидно, что я не согласилась стать его женой. Он надеялся, что с Аладдином что-нибудь случится! Но Всевышний решил иначе. Мне кажется, сплетни о свадьбе – выдумки. Друзья и Бауд никуда не уходили. Целый день во дворе. Они не знали, что Алик исчезнет. Именно поэтому никто не пошел получать бесплатную кашу в столовую. Остались голодные.