Пол Стратерн - Медичи. Крестные отцы Ренессанса Страница 66

Понтификат, унаследованный Львом X, имел тройственный характер. Во-первых, папа является наместником святого Петра и, стало быть, высшим арбитром и толкователем христианского учения. По иронии судьбы эта роль выпала человеку, чья вера в Бога никогда не была главным в жизни; более того, отличалась такой неопределенностью, что с некоторой натяжкой нового папу можно было бы назвать агностиком. Он получил образование в новом ренессансном духе, изучал по преимуществу древних классиков, то есть язычников, а учителем его был Полициано, поэт, который в ту пору едва ли выказывал сколько-нибудь заметные признаки веры в Бога; равным образом, приобщение будущего папы к проповедям Савонаролы не оказало на него ни малейшего религиозного воздействия, скорее даже еще больше поколебало в вере. Таким образом, если, что представляется весьма вероятным, Лев X действительно был агностиком, то, стало быть, как ни поразительно, он стал первым папой, для которого существование Божества имело проблематичный характер. Злодеи вроде Александра VI и целого ряда его жуликоватых предшественников были людьми слишком примитивными духовно, слишком суеверными, чтобы даже задумываться о существовании Бога; лицемерие было для них столь органично, сколь и ортодоксия — по их мнению, папе-еретику уготована только одна дорога — в ад. Ну а папа Лев X был, с одной стороны, отменно образован, а с другой — слишком воспитан, чтобы нарушать правила игры. Он соблюдал все положенные ритуалы, и на публике его поведение всегда отвечало нормам поведения правоверного христианина. В отличие от ряда своих предшественников первый папа-агностик был одновременно широко образованным теологом и великолепно знал доктринальные требования; чего он был лишен, так это веры в доктрину. В этом смысле по крайней мере Лев X вел себя соответственно макиавеллеву этосу, от чего его понтификат ничуть не пострадал.

Другая его сторона заключалась в том, что Лев X унаследовал от своих предшественников титул правителя Папской области, занимавшей ныне значительную площадь — всю Романью. А в данном случае эта власть распространялась и на Флоренцию, которой новый папа продолжал править, несмотря на то что номинальным главой республики был его младший брат Джулиано. Все разговоры об интригах Медичи давно умолкли, и Лев X провозгласил своего брата «капитан-генералом Флорентийской республики». Парадоксальным образом внешнее управление со стороны папы было главной гарантией независимости Флоренции, в противном случае она вряд ли сохранилась бы как отдельное государство.

В былые времена серьезную угрозу Флоренции представлял действовавший от имени папы Чезаре Борджиа; ныне же, с восшествием на ватиканский престол Льва X, эта угроза исчезла, более того — Флоренция могла теперь полагаться на поддержку папской власти. Дабы укрепить эту связь, Лев X сделал своего кузена и одновременно самого близкого и доверенного друга Джулио архиепископом Флорентийским.

И наконец, папа являлся главой католической церкви, института, который охватывал практически весь христианский мир. Лишь в России и отдельных частях Балкан православная церковь пережила падение Константинополя, в то время как римско-католическая церковь давно распространила свое влияние за пределы Европы, утвердившись в обеих Америках и готовясь утвердиться в Африке, Индии и на Дальнем Востоке. Посты, церковные платежи, налоги — все это приносило папской казне гигантские средства, стекавшиеся со всего мира.

Лев X последовал примеру своих предшественников, назначив близких и дальних родственников на выгодные должности, — в качестве благодарности можно было ожидать неизменной поддержки. Эти назначения не ограничивались церковью: скажем, племянника Лоренцо папа сделал герцогом Урбино, имея в виду, что в один прекрасный день он станет во главе царства Медичи, которое предстоит создать в Романье. Добившись папской власти, семья теперь обнаруживала все более и более значительные амбиции, следуя в этом смысле примеру Лоренцо Великолепного, первого из Медичи, кто стал играть ключевую роль в итальянской политике, изнутри познав, таким образом, ее механизмы. Странно, но в данном случае в его безграничных устремлениях зеркально отразились идеи Никколо Макиавелли: власть следует расширять любыми возможными способами, строя, елико возможно, планы заранее и используя любые лазейки. Наверняка Лоренцо Великолепный старался внедрить эти идеи в своих сыновей, хотя благодаря обстоятельствам и характеру, Пьеро Невезучий оказался бессильным воплотить их в жизнь. И все же Лоренцо, должно быть, предвидел, что кончится дело именно этим, и чувствовал, что вверяет судьбу Медичи Джованни, будущему Льву X, — связь прослеживается настолько тесная, что замысел и план действий, выработанный Лоренцо Великолепным, может рассматриваться как скрытый компас политики Льва X.

В таком свете второстепенные как будто его решения выглядят как элементы одной большой стратегии. Когда-то Лев X обещал кузену, новоиспеченному епископу Флорентийскому, что в случае избрания папой сделает его кардиналом. К сожалению, это оказалось неосуществимым: Джулио был незаконнорожденным, а церковный устав запрещал детям, рожденным вне брака, становиться кардиналами. Положим, Александр VI надел кардинальскую шапку на своего незаконнорожденного сына Чезаре Борджиа, и впоследствии этот шаг стал предметом ожесточенных споров. Ну а Лев X, по причинам, которые будут открываться лишь постепенно, как раз не желал, чтобы в связи с Джулио возникали какие-либо дискуссии. Он сформировал специальную Папскую комиссию, поручив ей «рассмотреть» вопрос о незаконнорожденности Джулио; намек был понят, и в непродолжительном времени комиссия пришла к заключению, что отец и мать Джулио «заключили тайный брак», как раз во время зачатия. В итоге Джулио де Медичи, сын столь трагично закончившего жизнь любимого брата Лоренцо Великолепного, получил обещанную кардинальскую шапку. Как нам предстоит увидеть, этот вполне тривиальный как будто случай непотизма отзовется с годами эхом, которое изменит пути европейской истории.

А вот кое-какие из иных своих обещаний, касающихся членов своей семьи, Лев X не сдержал. Пьеро Содерини был возвращен из изгнания, но кардинал Франческо тщетно ожидал обручения своей племянницы с племянником Льва X Лоренцо де Медичи. Касательно последнего у папы были иные, куда дальше идущие планы, из чего становится ясно, что он с самого начала не имел намерения держать слово, которое принесло ему понтификат. У себя дома, невдалеке от Флоренции, изгнанник Макиавелли мог лишь наблюдать в молчаливой зависти за происходящим.

Таковы были события, определявшиеся политической волей папы Льва X. Но вскоре ему пришлось убедиться, что далеко не все зависит от него лично. Буквально через несколько месяцев после избрания к нему пожаловали эмиссары всесильного испанского короля Фердинанда I (в чьем ведении ныне находился Неаполь) и короля Англии Генриха VIII — оба монарха хотели заключить союз, направленный против Франции. Лев X дипломатично уклонился — у него не было никакого желания раздражать Людовика XII. Но стоило ему сделать этот шаг, как Людовик XII во главе целой армии пересек Альпы, дабы закрепить свои старые претензии на герцогство Миланское и королевство Неаполитанское. Таким образом, над Италией вновь нависла угроза. В сложившихся обстоятельствах Лев X продемонстрировал политическое мастерство, которое сделало бы честь самому Лоренцо Великолепному. Формально не выступая на стороне миланцев, которые вместе с английскими и испанскими отрядами готовы были дать отпор французам, Лев X успешно повернул дело таким образом, что преимущество оказалось на стороне союзников. Он тайно переправил им сумму, эквивалентную четырнадцати тысячам золотых флоринов, дабы те могли рекрутировать дополнительные отряды, состоящие из хорошо обученных швейцарцев. В последовавшем сражении при Новаре, в двадцати милях к западу от Милана, французская армия была обращена в бегство. Вскоре после этого Лев X предпринял странный на вид шаг — заключил новый договор с Францией; впрочем, впоследствии стало ясно, что это тоже часть макиавеллевой стратегии папы, направленной на укрепление власти Медичи.

1 января 1515 года, в возрасте пятидесяти трех лет, умер Людовик XII. На французский престол взошел двадцатиоднолетний Франциск I, молодой человек, наделенный немалым умом и взрывным темпераментом, воспитанный на рыцарских рассказах о французских подвигах в Италии. Воодушевляемый мечтами о славе, он сразу же начал собирать большую армию для полномасштабного вторжения в Италию. Обеспокоенный Лев X обратился за советом к понимающим людям.

Одним из них оказался Макиавелли, так что слова о «молчаливой зависти» — это не просто фигура речи, мнение его все еще выслушивалось, хотя и нечасто и по секрету. Только это как будто лишь усугубляло его подавленность, ибо подчеркивало, насколько далек он от актуальных событий современной политической сцены, на которой некогда играл столь активную роль. В открытую о его рекомендациях никто не говорил, да и следовали им редко. В данном случае, с его точки зрения, единственной надеждой Льва X является союз с французами, который позволит избежать вторжения во Флоренцию и Папскую область. Юного Франциска I можно убедить, что это лишь отвлечет его от главной цели. Но и к этому совету Макиавелли никто не прислушался: папа решил, что спасти Италию можно, лишь заключив союз с Испанией и Священной Римской империей для совместной борьбы с французами.