Линн Виола - Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления Страница 66

Не следует, однако, воспринимать монархические настроения крестьянства и их почитание «батюшки Сталина» однозначно. Это могло быть очень искусным и удачным способом борьбы с представителями местной администрации, которые уже не имели полной поддержки центра. Возможно, крестьяне умело играли на образе «мужиков» как православного народа, которому нужен царь. Либо же ими двигало не что иное, как собственное достоинство. Они видели, какие возможности предоставляет им неразбериха в кругах власти, и, используя новую линию партии в своих целях, действовали соответственно ситуации: разрушали колхозы, препятствовали высылке кулаков, изгоняли из деревень коммунистов. Многие местные партработники были совершенно опозорены. Так, 28 апреля в селе Безменово Черепановского района Новосибирского округа Сибири крестьяне взяли руководство собранием на себя, приказав партийцам восстановить в правах кулаков и зачитать все секретные директивы райисполкома, где о них говорилось. В том же районе еще на одном собрании жители угрожали расправой уполномоченному, повсюду раздавались возгласы: «Что общим сходом решим — то и закон!» Собрание было прервано, последовали попытки избить «ликвидаторов» (тех, кто принимал участие в раскулачивании). В деревне Петропавловка Маслянинского района кулаки на собрании потребовали отомстить председателю сельсовета и избили двоих активистов. Отстранив официальное руководство, жители открыли новое собрание, на котором решили обеспечить возвращение сосланных крестьян, ликвидировать колхоз и в течение двух часов выселить всех колхозников из домов, отобранных у кулаков. По окончании схода кулаки вернули свое имущество и дома{803}.

Основным актом протеста можно, безусловно, считать массовый выход из колхозов, начавшийся во второй половине марта[83]. Степень коллективизации хозяйств в РСФСР снизилась с максимального показателя 58,6% на 1 марта 1930 г. до 38,4% — на 1 апреля, 25,3% — на 1 мая и до минимальной отметки 21,8% по состоянию на 1 октября 1930 г.{804} Самое большое снижение по стране произошло в регионах — потребителях зерна — в Западной, Московской, Ивановской и Центрально-Черноземной областях, где завершение процесса сплошной коллективизации было намечено только на осень 1931 г. Здесь в период с 20 февраля по 1 мая наблюдалось снижение степени коллективизации на 46,2%. В то же время в главных житницах страны — на Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, в Сибири — общее снижение составило порядка 14%{805}. Выход из колхоза был либо результатом бурных протестов и восстаний, либо решение принималось в форме мирного письменного заявления. По словам современников, некоторые заявления о выходе были написаны по единому образцу либо одной рукой, что свидетельствует о различного рода коллективных действиях{806}. Жители Рязанского округа представили совместное заявление о выходе из колхоза, расположив свои подписи по кругу, чтобы представители власти не вычислили, кто был первым, и не арестовали зачинщиков. Позже, во время не столь массового исхода в 1932 г., такой прием применили и жители Нижегородского края{807}. По всей стране раскулаченные заваливали власти всех уровней письмами с просьбами восстановить их права и вернуть собственность[84].

После марта волна крестьянских бунтов постепенно пошла на спад, хотя количество массовых выступлений вплоть до июня оставалось выше, чем в январе и феврале{808}. В начале лета причинами выступлений крестьян послужили вторая волна коллективизации и последовавший за ней голод или его угроза. Согласно отчетам ОГПУ, уже весной 1930 г. по всей стране стала ощущаться острая нехватка продовольствия и появились очаги голода. В тот период о случаях, когда люди пухли от голода, сообщалось из Пугачевского, Камышинского и Вольского округов Нижневолжского края. Объяснялось это сочетанием факторов частичного неурожая зерновых в прошлом году и перегибами коллективизации и хлебозаготовок в году текущем{809}. В Средневолжском крае особенно острая нехватка продовольствия наблюдалась в Бугурусланском и Сызранском округах, где были зафиксированы случаи голодных болезней и смертей, а также в Сорочинском районе Оренбургского округа, откуда поступали сообщения о смерти от цинги{810}. 60% населения Острогожского округа Центрально-Черноземной области испытывали крайнюю нужду в продуктах питания, сообщалось о случаях заболеваний, вызванных голодом. Согласно данным ОГПУ, нехватка продовольствия наблюдалась во всех округах области, сильнее всего от нее страдали бедные слои населения{811}. На Кубани и Северном Кавказе острые проблемы с продовольствием наблюдались в Кубанском, Армавирском, Майкопском, Сальском, Донецком и Ставропольском округах. Отсюда приходили сообщения о заболеваниях, вызванных потреблением пищевых заменителей, и даже о летальных исходах. В станице Белореченская Лабинского района Майкопского округа колхозники ежедневно проводили собрания, требуя хлеба, ликвидации колхоза и возврата собственности{812}. Не лучше обстояло дело и в Сибири, особенно в Рыбинском, Ачинском, Бийском, Красноярском, Славгородском, Новосибирском округах, а также в Ойротской области. Как и везде, здесь были зафиксированы случаи заболеваний и голодных смертей. В Бийском округе бедняки были вынуждены есть мертвых животных и различные суррогаты{813}. Голод дал о себе знать в Ивановской области, на Дальнем Востоке, в Башкирии, Татарии и в Крыму — это лишь те из регионов, о которых говорится в докладе ОГПУ{814}. В большинстве этих мест он прежде всего затронул бедные слои населения и чаще всего охватывал колхозы{815}. Не оставляет сомнений тот факт, что эти ранние вспышки голода были в большинстве своем результатом чрезмерных хлебозаготовок и жестокости проведения коллективизации. Однако причина, несомненно, заключалась не только в этом.

В апреле в Нижнем Поволжье были зафиксированы 9 случаев массовых выступлений, вызванных нехваткой продовольствия. В одной деревне группы крестьян ежедневно собирались у сельсовета, требуя хлеба; в других поселениях огромные толпы людей устраивали бунты, взламывали амбары для хранения зерна или силой забирали продовольственные запасы{816}. Череда восстаний прошла в Бугурусланском районе Средневолжского края. В деревне Кирюшкино один из бедняков по фамилии Воронов обратился к председателю сельсовета: «Видишь, я опух, неделю не вижу крошки хлеба. Если мне сейчас не дашь хлеба, я возьму тебя за горло — все равно помирать». В.М. Бугуруслане во время собрания 50 женщин встали со словами: «Дайте хлеб, вы нас не кормите, мы сейчас пойдем громить ваши амбары с семенами». В Бирюшкино бедняки взяли в осаду здание сельсовета, предупредив: «Если не дадите хлеб, то мы будем вынуждены пойти на преступление». В селе Красный Городок 200 жительниц препятствовали вывозу зерна и заняли склад, выкрикивая: «Хотите нас уморить голодом!», а в деревне Софьевка бывшие красные партизаны, возглавив толпу в 400 чел., требовали увеличения норм выдачи продовольствия{817}. По всей Сибири жители деревень, преимущественно женщины, каждый день собирались возле сельсоветов или даже райисполкомов с требованиями раздать хлеб{818}.

Женщины также руководили голодными бунтами в Центрально-Черноземной области и на Северном Кавказе. Согласно отчетам ОГПУ, в период с 25 апреля по 10 мая в Центрально-Черноземной области зафиксирован ряд массовых выступлений, вызванных голодом, в которых приняли участие примерно 1 448 чел. В селе Холодное Скороднянского района Старо-Оскольского округа толпа из 300 чел. пришла к сельсовету требовать хлеба. Получив отказ, они взломали зернохранилище. Подобный случай произошел в селе Кривые Белки, где 250 женщин вломились в амбар, пытаясь найти еду, после того как их первоначальные просьбы о помощи остались без внимания. В деревне Караешниково Ольховатского района Россошанского округа 150 женщин обратились к администрации колхоза с просьбой дать им хлеба. Получив отказ, они напали на чиновников, вынудив тех спасаться бегством{819}. По всему Северному Кавказу женщины, часто в большом количестве, собирались у сельсоветов, требуя выдачи хлеба. В деревне Птичье Изобильно-Тищенского района Ставропольского края сотня жительниц пришла в кооперативный магазин, намереваясь устроить самосуд над директором, которому едва удалось бежать. В селе Киевское Крымского района Черноморского округа толпа в 100 чел. пришла к сельсовету, требуя выдать муку, — в противном случае они грозились разрушить мельницу. Стремясь остановить толпу и не дать ей завладеть запасами продовольствия, председатель сельсовета раздал по 5 фунтов муки на семью. На следующий день бедняки вернулись, требуя еще муки.