Василий Сиповский - История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1 Страница 66

Такъ, балансируя между насмѣшкой и сожалѣніемъ, смѣхомъ и слезами, Гоголь тонко рисуетъ этотъ образъ, въ которомъ заразъ мы чувствуемъ сатиру и элегію.

Изъ приведеннаго обрывка мы узнаемъ о томъ, что маленькій ничтожный Акакій Акакіевичъ былъ надѣленъ такой силой воли, которой, быть можетъ, не сыскать y многихъ людей съ характеромъ. Изъ этого же обрывка мы узнаемъ, что существо человѣка, даже стоящаго на самой низкой ступени умственнаго развитія, доступно стремленіямъ къ «идеалу». Этимъ идеаломъ въ жнзви Башмачкина была хорошая ватная шинель. Мечта о шинели освѣтила его жизнь, показала ему цѣль въ жизни — накопить денегъ для ея покупки. Эта мечта даже облагородила его, поднявъ его въ собственныхъ глазахъ…

Другія дѣйствующія лица въ повѣсти.

Кромѣ Башмачкина, Гоголь вывелъ въ этой повѣсти чиновниковъ, находящихся на различныхъ ступеняхъ чиновничьей іерархіи. Легкомысленные молодые чиновники, между которыми есть и богачи, и знатные — это толпа, въ которой авторъ воплотилъ тотъ эгоизмъ, ту "свирѣпую грубость", которой, по его словамъ, онъ много видѣлъ въ самой утонченной, образованной свѣтскости. Въ "значительномъ лицѣ" повѣсти Гоголь вывелъ человѣка добродушнаго, но тщеславнаго и пустого; генеральскій чинъ ему вскружилъ голову, — къ своимъ подчиненнымъ и вообще людямъ, ниже его стоящимъ по службѣ, онъ считаетъ необходимымъ отпоситься "строго, распекать ихъ при всякомъ удобномъ и неудобномъ случаѣ". И вотъ, человѣкъ добрый въ душѣ, одурманенный тщеславіемъ, онъ совершаетъ поступки, въ которыхъ тоже оказывается много самой "свирѣпой грубости". "Человѣческія", гуманныя отношенія къ людямъ вычеркнуты изъ программы его дѣйствій, — онъ не желаетъ уеижать свое званіе внимательнымъ отношеніемъ къ людямъ, низшимъ по своему положенію!

Литературная исторія повѣсти.

Литературная исторія повѣсти выяснена историками литературы. Въ основѣ ея лежитъ дѣйствительный случай, происшедшій съ однимъ маленькимъ чиновникомъ, который долго копилъ деньги, чтобы купить ружье. Добившись, наконецъ, того, чего желалъ, онъ отправился на охоту и нечаянно уронилъ ружье въ рѣку и не могъ его достать. Съ горя онъ чуть не умеръ и спасли его товарищи, въ складчину купившіе ему новое ружье. Но, кромѣ этого случая, давшаго для повѣсти сюжетъ, нельзя не отмѣтить и то обстоятельство, что повѣсть Гоголя органически связана съ русскимъ романомъ XVIII и начала XIX в.

Предшественники Гоголя въ изображеніи маленькихъ людей.

Среди произведеній Чулкова мы указали уже выше на повѣсть "Горькая участь", въ которой выведенъ чиновникъ — прообразъ Башмачкина. To же ничтожное мелкое существованіе героя, то же сочувственное, гуманное отношеніе къ нему автора. Сентиментализмъ принесъ съ собой проповѣдь любви къ людямъ «малымъ», — и, вотъ, Карамзинъ сдѣлалъ, въ своей "Бѣдной Лизѣ" великое открытіе: "и крестьянки чувствовать умѣютъ"; за его "Флоромъ Силинымъ, добродѣтельнымъ крестьяниномъ", въ нашей литературѣ излюбленными сдѣлались образы разныхъ маленькихъ людей, въ сердцахъ которыхъ авторы раскрывали высокія чувства любви къ людямъ, къ родинѣ, къ своему долгу. Пушкинъ въ Машѣ Мироновой и ея родителяхъ раскрылъ въ сердцахъ простоватыхъ русскихъ людей цѣлый міръ возвышенныхъ чувствъ. Словомъ, это гуманное, благородное вниманіе къ тѣмъ людямъ, мимо которыхъ равнодушно проходитъ толпа, сдѣлалось традиціей русской литературы, и повѣсть Гоголя поэтому органически связана со всей предшествующей литературой. Гоголь сказалъ "новое слово" въ этой повѣсти только въ томъ отношеніи, что онъ въ "смѣшномъ", «жалкомъ» нашелъ возвышенное и сумѣлъ свою идею воплотить такъ художественно, какъ это не удалось его предшественнику въ XVIII в. — Чулкову.

Значеніе повѣсти для послѣдующей русской литературы.

Повѣсть Гоголя имѣетъ большое значеніе и для послѣдующей русской литературы. "Мы всѣ явились изъ-подъ «Шинели» Гоголя!" сказалъ Достоевскій — и, дѣйствительно, многія повѣсти его, — повѣсти, самыя гуманныя по настроенію, отзываются вліяніемъ Гоголя. Всѣ первыя произведенія Достоевскаго ("Бѣдные люди", "Униженные и оскорбленные"), — все это развитіе гуманныхъ идей Гоголя, воплощенныхъ въ его «Шинели». Иностранная критика отмѣчаетъ, что одной изъ самыхъ характерныхъ чертъ русской литературы надо признать тенденцію проповѣдывать состраданіе къ падшему брату, или вообще къ несчастному, обиженному судьбой и людьми. Дѣйствительно, это наша литературная традиція, и въ исторіи ея укрѣпленія и развитія самое видное мѣсто занимаетъ Гоголь, съ его трогательною повѣстью "Шинель".

Основная идея "Мертвыхъ Душъ" — а) съ точки зрѣнія Гоголя.

Опредѣлить основную идею поэмы "Мертвыя Души" не совсѣмъ просто. Объясняется это, прежде всего, тѣмъ, что мы имѣемъ лишь небольшую часть этого произведенія, — лишь первую часть, да отдѣльные разрозненные куски второй. Такимъ образомъ, судить обо всемъ произведеніи мы не имѣемъ возможности. A затѣмъ положеніе критика затрудняется тѣмъ, что въ его распоряженіи есть толкованія, которыя далъ своему произведенію самъ авторъ, и обѣщанія, которыя онъ хотѣлъ выполнить при окончаніи поэмы, но не успѣлъ. По собственному признанію Гоголя, онъ самъ сначала писалъ безъ всякихъ серьезныхъ цѣлей. Пушкинъ далъ ему сюжетъ, благодарный для его таланта; Гоголь увлекся комизмомъ тѣхъ положеній, которыя легко вплетались въ этотъ сюжетъ, — и сталъ писать "карикатуру," "не опредѣливши себѣ обстоятельнаго плана, не давши себѣ отчета, что такое долженъ быть самъ герой. Я думалъ просто, говоритъ Гоголь, что смѣшной проектъ, исполненіемъ котораго занятъ Чичиковъ, наведетъ меня на разнообразныя лица и характеры". Это свободное, чисто-художественное творчество и помогло Гоголю создать лучшія страницы первой части — тѣ страницы, которыя вызвали y Пушкина восклицаніе: "Господи! какъ грустна Русь". Восклицаніе это поразило Гоголя — онъ увидалъ, что изъ «шалости» его пера, изъ его шутливаго, несерьезнаго, произведенія можетъ выйти нѣчто крупное. И вотъ, поощренный Пушкинымъ, онъ задушалъ въ своемъ произведеніи показать "съ одного боку Россію", т. е. полнѣе, чѣмъ въ "Ревизорѣ",[161] изобразить отрицательныя стороны русской жизни.

Чѣмъ болѣе углублялся Гоголь въ свое произведеніе, — тѣмъ слабѣе дѣлалось вліяніе Пушкина; чѣмъ самостоятельнѣе дѣлалось отношеніе Гоголя къ его работѣ,- тѣмъ сложвѣе, искусственнѣе, тенденціознѣе дѣлались его замыслы. Прежде всего, онъ задумалъ расширить предѣлы изображаемаго, — захотѣлъ показать Россію ужъ не "съ одного бока", a всю цѣликомъ — зло и добро, въ ея жизни заключенное; потомъ онъ сталъ думать о "планѣ" для своего уже начатаго произведенія, — онъ задавалъ себѣ "тревожные вопросы о "цѣли" и "смыслѣ" своего труда. И тогда поэма, въ его воображеніи, разрослась въ три части. Вѣроятно, позднѣе онъ усмотрѣлъ въ ней тотъ аллегорическій смыслъ, о которомъ было уже сказано выше.[162] Три части "Мертвыхъ Душъ" должны были, въ законченномъ видѣ, соотвѣтствовать тремъ частямъ дантовской "Божественной Комедіи": первая часть, посвященная изображенію только зла — должна была соотвѣтствовать «Аду»; вторая часть, гдѣ зло не было такъ отвратительно, гдѣ начинается просвѣтъ въ душѣ героя, гдѣ выводятся уже нѣкоторые положительные типы — отвѣчала бы «Чистилищу», — и, наконецъ, въ заключительной третьей части, Гоголь хотѣлъ представить въ апоѳеозѣ все то добро, которое заключалось въ душѣ "русскаго человѣка", — эта часть должна была соотвѣтствовать «Раю». Такимъ образомъ, явилось то искусственное громоздкое настроеніе, та хитрая систематизація матеріала, съ которымъ не справился Гоголь.

Но, кромѣ этой задуманности композиціи, еще моральная тенденція помѣшала Гоголю свободно творить. Все выраставшія заботы о своемъ "душевномъ дѣлѣ", объ очищеніи своего сердца, пагубнымъ образомъ отразились на его творчествѣ. И вотъ, его поэма понемногу обратилась въ какую-то "сточную трубу", куда онъ сливалъ свои воображаемые и дѣйствительные «пороки».[163] "Герои мои потому близки душѣ, говоритъ онъ, что они изъ души, — всѣ мои послѣднія сочиненія — исторія моей собственной души". Онъ самъ сознавался, что, когда въ немъ усиливалось желаніе избавиться отъ разныхъ душевныхъ пороковъ, онъ "сталъ надѣлять своихъ героевъ, сверхъ ихъ собственныхъ «гадостей» — своими собственными. И, по его словамъ, это помогло ему самому сдѣлаться лучше…

Итакъ, самъ Гоголь даетъ намъ три толкованія своей поэмы — 1) начало ея (первая часть) — безхитростное изображеніе своеобразныхъ лицъ и характеровъ, взятыхъ изъ русской жизни. Характерная черта, объединяющая почти всѣхъ героевъ первой части — безотрадная пошлость, полная безсознательность жизни, непониманіе ея цѣлей и смысла: съ "этого боку" представилъ онъ "русское общество", 2) это произведеніе должно было охватить всю Россію, — все зло и добро, въ ней заключенное. Въ такомъ широкомъ толкованіи русской дѣйствительности видѣлъ Гоголь «службу» передъ родиной — и 3) произведеніе это должно было служить ему лично, въ дѣлѣ его духовнаго самосовершенствованія. На себя онъ смотрѣлъ, какъ на «моралиста», который не только укажетъ согражданамъ на то зло, которое вносятъ въ жизнь отдѣльные порочные дѣятели, но нарисуетъ и тѣ идеалы, которые спасутъ родину.