Анатолий Абрашкин - Русские боги. Подлинная история арийского язычества Страница 67

А что же греки? Их название вроде бы образовано по другому принципу, по крайней мере, ни одна часть слова «Параскева» не напоминает ни о какой богине. Греческий перевод этого слова – «приготовление», в смысле «приготовление к субботе», и никаких собственно греческих корней в нем не усматривается. Пусть теперь читатель извинит автора за пристрастие читать непонятные слова по-русски, но если нет никаких содержательных объяснений слова, почему бы не попробовать? А по-нашему, Параскева – это «Пара-скуева», то есть женская параллель божественного кузнеца «скуя» – Кузьмы-курятника. Как бог плодородия, он выступает парой Макоши, образ которой в народе соотносили с Параскевой. Все логично. Ну, а греческое слово родилось от русского словосочетания, что уж тут странного, если наша книга переполнена такого рода примерами.

Мы привели целую цепочку параллелей между языческими богами и христианскими святыми (они сведены в таблицу). С помощью подобных замещений стройная система языческой традиции перестраивалась на новый лад и наполнялась новым содержанием. Почитание языческих богов сменялось культом христианских святых. Но была и другая сторона утверждения христианской традиции, когда языческие божества продолжали жить под своими именами, но вытеснялись в разряд нечистых сил. Так произошло с лешим, водяным, домовым, банником и т. д. Стоит, однако, отдельно поговорить о Черте – самом популярном персонаже народной демонологии, сложившейся уже под влиянием христианства с его устойчивыми представлениями о Сатане, Дьяволе и всевозможных бесах.

В русских народных сказках все сюжеты с Чертом достаточно позднего происхождения, он заведомо моложе Бабы Яги или Кощея Бессмертного – наиболее древних наших божеств. Происхождение прозвища Черт следует связывать с именем древнего языческого бога Чура. Новая гласная в корне слова могла начать произноситься, когда имя бога стало ругательным. Общеупотребительными заменителями ругательств часто становятся слова, близкие им по звучанию, не относящиеся к словарю ненормативной лексики. Так, многие россияне круглый год в дело и не в дело поминают масленицу с ее ритуальными блинами. Точно так же слово Чур могло породить Черта, причем, в этом переименовании можно углядеть и глубокий содержательный смысл.

У наших предков-язычников Чур почитался покровителем и защитником границ поземельных владений. На межах своих участков земледельцы насыпали бугры, огораживая их частоколом, и такого бугра никто не смел разрыть из опасения разгневать божество. Порубежная полоса считалась неприкосновенной, никто не мог переступить ее своевольно. В определенные дни глава семейства обходил владения по этой черте, гоня перед собой жертвенных животных, пел гимны и приносил дары божеству, здесь же, на некотором расстоянии друг от друга, ставились крупные камни или древесные стволы, носившие названия термов. В яму, в которой утверждался терм, клали горячие угли, хлебные зерна, караваи, плоды, лили мед и вино. Здесь все было подвластно Чуру, и место, где он главенствовал, получало таинственное освящение. Потому-то за черту родовых владений и не дерзали переступить враждебные духи. Позднее на межах начали ставить изображение Чура. Несмотря на грубость работы и ничтожность того материала, из которого вырубались его изображения, они почитались священными и неприкосновенными. На полях, отвоеванных у дремучих лесов и необозримых степей, Чур оберегал границы владений разных хозяев, удерживал дерзких и своевольных нарушителей, останавливал чужую разгулявшуюся соху, тупил расходившийся топор. Параллель, а впоследствии и замещение Чура Чертом стало возможно потому, что Чур охранял черту, границу заповедного пространства. Слово «черта» выступало главным, ключевым при его характеристике.

Мы в очередной раз убеждаемся, что фигуры христианских демонов рождались на основе языческих первообразов. Бедный Хома Брут из гоголевского «Вия», когда рисовал спасительный круг вокруг в себя в церкви, воспроизводил древнейший языческий обряд, призванный уберечь его от чуждого божества (в данном случае Вия и его компании). Но и Вий, и сам Чур изначально воспринимались как божества. В Черта, олицетворяющего все зло и всю нечисть в мире, Чура превратило христианство.

Узнать Черта – значит заглянуть за черту. Но это уже не граница землевладельца, черта эта символическая и обозначает она пределы мира иного, нематериального, мира душ и духовных сущностей. В разных культурах картина запредельного царства рисовалась по-разному. По представлениям наших далеких предков, наследников культуры северных охотников-индоевропейцев, тот и этот миры разделяет Огненная река (граница аврорального овала). Эта река служит границей того и этого света – двух светлых (!) царств. Наши сказки говорят о «том свете», но не о «тьме», «мраке» или даже «сумраке». Никто из русских людей никогда не говорил «та тьма». Русским несвойственно нежиться в «темных религиозных лучах». Эту особенность мышления наших пращуров прекрасно подметил Даниил Андреев, написав:

Мы углубляем смысл идей.И даже те преграды сроются,Что искони сердца людейНе допускали к тайне Троицы.Великих духов славим мы —Друзей, создателей, воителей,Подъемы из плотской тюрьмыДо лучезарнейших обителей.Затем, что смысл всего добра,И крошечного, и огромного,Еще неявственный вчера,Есть воля к высветленью темного.

Темное царство тоже существовало, но его образ возник как тень «того света», его темная половинка, высветившаяся при более внимательном вглядывании в его картинку. В народной сказке «Иван-царевич в Подземном царстве», записанной Н.Е. Ончуковым в начале XX века в Архангельской губернии, говорится (в тексте сохранены особенности северного говора):

«<…> Шейчас Иван-царевич летел, летел и пал на землю, в подземельно царево; пал и прохватилса, стал смотреть – тьма, не винно свету, тольки слышит, что вода шульчит, ручей бежит. Он припал к ручью, пошшупал рукой, куда ручей бежит, по ручью и пошол, шол, шол, стал свет падать, вышол в подземельно царево; там таков же свет, как и у нас. <…>»

В подземном мире русских сказок «таков же свет, как и у нас», всякую нечисть мы тянем за ушко, да на солнышко, где и проясняется ее истинная сущность. У язычников не было ада. Понятие пекла у них сложилось уже под влиянием христианского учения.

Христиане подарили человечеству миф о Дьяволе. Но миф этот содержал массу недосказанностей и «белых пятен». Сделано это было не случайно: где есть культ, там всегда присутствуют «посвященные» и паства, «профаны». Христиане называют Дьявола отцом лжи, не подозревая, что сами начали с того, что оболгали бога Бела, превратив его из божества света в хозяина преисподней. Но для русского человека всегда было свойственно целостное восприятие мира, оттого Дьявол на Руси мыслился всегда двойственно. Не так страшен Черт, как его малюют, говорят в народе. Это выстраданная, языческая «формула», которую православие так и не сумело искоренить. Дьявол – «обезьяна» Бога, но не полная Его противоположность, не носитель абсолютного зла. В нем, подобно реликтовому излучению от Большого Взрыва, еще жив изначальный свет. Многие богословы и церковные писатели, пытающиеся прозреть будущие битвы Добра со злом, игнорируют этот факт и продолжают «малевать» Дьявола одним цветом. Да, Дьявол обречен, но погибнет он от внутреннего разлада, от горящего в нем света. Сейчас он ищет возможность оправдаться, доказать свою изначально светлую природу. И в этом, если хотите, основное содержание нашей эпохи.

Заключение

Запоминается последнее. И автору хочется, чтобы минорные тона заключительной главы не внесли излишнего уныния в душу читателя. Русские боги не погибли, не исчезли бесследно. Мы повседневно поминаем их, произнося имена Юрия, Ярослава, Арины, Марии, Беллы, Коли, Ивана, Родиона, Игоря и Егора.

Имя Леша происходит от прозвища русского бога леса – Лешего. Женской параллелью этому имени служит Олеся (Леся), а Алексей – его греческая форма. Имена Олег и Алексей (уменьшительные Алека, Алеха) – это одно и то же, но по-разному произносившееся, слово. Просто одно «жило» на севере, а другое на юге Русской равнины. Первое филологи выводят из скандинавских языков, а второе из греческого. Между тем, по своим исходным корням оба они русские по происхождению.

Русское имя Алена (Олена) связано со словом «олень». Культ оленей широчайшим образом отражен в искусстве самых разных народов Европы и Азии от каменного века до средневековья. Такая повсеместность свидетельствует о том, что представления об олене, как священном животном, и об оленихе, как Прародительнице всего животного мира, являются отголоском общей для индоевропейских народов стадии охотничьего быта в эпоху неолита. Олень – дитя Севера, и отголоски его почитания, присутствующие в странах Южной Европы и Азии, говорят о приходе северян сюда с территории Русской равнины. Гипербореец Олен составил для греков их первые религиозные гимны. У греков имя Алена переродилось в Елену. Да, да, было именно так, а не наоборот! И просто в силу нашей всемирной отзывчивости мы сохранили как более древний вариант имени (Алена), так и его греческую «кальку».