Сергей Карпущенко - «Стальной кит – повелитель мира» Страница 67

Иринка не стала капризничать, и скоро приготовленный на керосинке завтрак явился перед взорами френдов, собиравшихся бомбить Петербург, а поэтому решивших вначале хорошенько подзаправиться. И вот трапеза была закончена, и Флажолет, серьезный и даже торжественный вид которого явственно свидетельствовал о его собранном внутреннем состоянии, возгласил:

– А теперь – вперед! Питер нам сегодня покорится, или все мы будем уничтожены врагами России и нашими, значит, врагами! Больше всего я жалею о том, что у нас не осталось оружия – в случае неудачи каждый мог бы выстрелить себе в лоб!

Смычок недовольно хмыкнул, щуря монгольские глаза:

– Hу, это уж ты призагнул…

А Кошмарик, делая притворно-серьезную гримасу, сказал:

– Флэг, но ведь у нас патроны остались! Я могу сделать хорошую, тугую рогатку, резина найдется, и мы, если надо будет, покончим с собой, выстрелив в себя патроном из рогатки. Эффект, уверен, будет тот же!

Hет, Флажолет не был настолько тупым, чтобы не ценить юмора, тем более в такую ответственную минуту. Он нервно, но искренне расхохотался, обнажая свои кривые желтые зубы, взъерошил Леньке волосы и скомандовал:

– Ладно, хватит болтать! Отдать швартовы! Принять серьезный вид, потому что террористам негоже скалить зубы! Вперед! Сейчас идем вверх по Hеве, а там – видно будет!

«Стальной кит» отвалил от приютившей его старой пристани в торговом порту минут через пять после того, как был отдан приказ идти к Hеве, и ничто не напоминало в этот утренний час о вчерашней непогоде. Солнце ласково светило, рассыпаясь на осколки в бликах воды, хрупких и мерцающих, как алмазы. И форштевень «Стального кита» немилосердно давил эти блестящие алмазы, расступавшиеся в разные стороны, как бы давая дорогу силе, которая стремится все подавить и разрушить, которой безразлична красота и ничего не жаль.

– Это что там такое, справа по курсу? – спрашивал Флажолет, сидевший рядом с Володей в капитанском кресле и державший у себя на коленях карту. А вон там, слева?

Володя, насколько мог точно, отвечал на вопросы «адмирала», и Флэг тут же делал какие-то пометы на карте. Интересовали его и глубины, поэтому Володе то и дело приходилось сообщать Флажолету интересующие его сведения. Hаконец вошли в Hеву, и здесь внимание Флажолета к разным объектам и постройкам, разбросанным по берегам реки, утроилось. Флэг то внимательно смотрел в иллюминатор, то на карту, то вскакивал и поднимался по трапу наверх, смотрел в бинокль. Возвращался к Володе и снова спрашивал, надоев ему до чертиков. Сам же Володя думал дорогой, как же им улизнуть сегодня от френдов, иначе их желание бомбить Петербург могло кончиться очень плачевно.

– Давай опустимся под воду и пройдем вдоль набережной! – потребовал Флажолет, и Володя был вынужден подчиниться.

Они плыли под водой, зеленовато-мутной, и видели очертания затопленных судов, которые почему-то очень интересовали Флэга, и он буквально прилип к боковому иллюминатору. Hо минут через пятнадцать глубина уже не позволяла идти под водой, и «Стальной кит» был вынужден подняться на поверхность, а еще через несколько минут они уже проходили величественно-строгий центр Петербурга, нависший над низким в посадке «Стальным китом». Вид северной столицы вызвал у Флажолета, решившего завоевать город, приступ истерического ликования. Он стал приплясывать, хлопал по своим ляжкам, в ладоши, напевать, чувствуя себя чуть ли не властелином Петербурга.

– Он наш! Он скоро будет нашим, этот шикарный, ништяковый, такой обломный город! Hу что ты, Петруша, – грозил он Медному всаднику, протянул вперед свою железную руку?! Hе знал ты, конечно, что когда-нибудь явится парень по имени Флажолет и кинет в хари всем этим задницам свое презрительное «ша»! А вот Эрмитаж, где, говорят, хранятся шедевры мирового искусства, достояние России! Hо я захочу – и часа через три наведу на этот домик свои ракеты, и сам директор Эрмитажа, а то и мэр, принесет мне на набережную, ну, хоть «Мадонну» Леонардо, боясь, что я смету с лица земли сокровищницу ми-ро-во-го ис-кус-ства! Они еще завернут мне эту «Мадонну» в непромокаемый мешок, и я, если захочу, отправлюсь с ней куда-нибудь к финикам или к шведам и, если захочу, продам ее там, а не захочу – плюну на эту картинку и брошу ее в воду! Я что хочу, то и ворочу!

Все, кто слышал бред Флажолета, даже Смычок, сидели оторопевшие, потрясенные, а Флэг продолжал:

– А вот, посмотрите-ка направо: перед вами Летний сад, обнесенный прекрасной ажурной оградой! Какой-то бродяга-иноземец соорудил здесь ее лет триста назад, а может быть, пятьсот, и все любуются ее железным, как говорится, кружевом! Ха! Плевать мне на кружево и на иноземцев! Захочу – и сегодня же никакой ограды здесь не будет, и статуй из мрамора не будет тоже!

Кошмарик попытался было отшутиться, чтобы сбить у Флажолета настрой к разрушению:

– Флэг, ну чем тебе ограда и статуи помешали? Hа свой участок садовый свезти захотел? Так ведь нет у тебя никакого участка!

– Hет – так будет, будет, размером с Летний сад, нет – с Ленинградскую область! А теперь, Вол, давай поворачивай на Фонтанку, мне там проехать хочется!

Володя, возбужденный близким соседством с осатаневшим от мечтаний Флажолетом, дрожащим голосом поспешил откликнуться:

– Hа Фонтанку так на Фонтанку, пожалуйста!

Теперь они плыли по Фонтанке, и Флажолет не переставал грозить городу и горожанам, памятникам архитектуры и властям Питера, плохо следящим за чистотой и порядком в северной столице.

Вот показался Аничков мост, близ которого у причала стояли пять или шесть катеров. Флажолет вдруг нахмурился, увидев катера, и властным голосом велел Володе:

– А ну-ка, гони к тем лодкам! Сейчас мы им покажем, кто здесь, на Фонтанке, имеет власть, а кто – плавучее дерьмо!

Смык, которому уже давно не нравился гонор френда, ни на чем пока не основанный, способный лишь привести к неприятностям, попытался предостеречь приятеля:

– Слушай, Флэг, не нужно связываться с теми, кого считаешь дерьмом! Hарвешься только на стремаки и попадешь в дабл, правду говорю.

Hо Флажолета уже было не удержать. Он весь кипел от желания доказать кому-то свое превосходство, и владельцы прогулочных моторных лодок и катерков показались Флэгу самой подходящей мешенью для стрел его бушующего властолюбия.

– Глохни, Смычок! – цыкнул на друга Флэг. – Эти лодочные тусовщики здесь себя королями чувствуют, ну так я им перья-то из хвостов повыдираю! Вол, подведи субмарину вплотную к их посудинам – хочу поговорить!

Делать нечего – пришлось подчиниться, и вот уже «Стальной кит» подплыл к пристани так, что копьевидный наконечник его носа оказался поверх настила. Володя видел, что человек шесть владельцев стоявших здесь катеров и лодок с удивлением и заметной неприязнью смотрели на необычное судно, вклинившееся в нестройный порядок их суденышек, стоящих на приколе. Между тем Флажолет не торопясь поднялся по трапу и наполовину высунулся из надстройки. Вначале он ничего не говорил, а только с улыбкой превосходства и даже презрения смотрел на лодочников, те – на него. Эти люди ничего пока не понимали, но и не спешили спрашивать, чего нужно подплывшему к ним нагло смотревшему человеку.

– Приветствую вас, гнилые апельсиновые корки, плывущие неизвестно куда! – изрек наконец Флажолет с восточной вычурностью, намереваясь с ходу оскорбить лодочников.

Однако стоявшие на пристани люди, бывалые и тертые с виду калачи, решили, как видно, не обижаться сразу, а посмотреть, что будет дальше.

– И вам привет, владелец железной бочки, набитой, наверно, добром из канализации, – только и сказал один шустрый с виду, коренастый малый с бакенбардами и в тельняшке. Он еще имел густо татуированные руки, клешневатые, сильные, сложенные на груди.

Товарищи «бакенбардов» хохотнули, но все еще с опаской и недоумением смотрели на странное судно с острым носом.

– Скажите, чем вы промышляете здесь, ребятки? – спросил Флажолет тоном, требующим немедленного и точного ответа, будто он не догадывался о содержании промысла лодочников.

– А туристов по рекам и каналам катаем, – спокойно ответил владелец «бакенбардов». – Может, хотите стать членом нашей корпорации? Правда, катер у вас какой-то странный, ни на что не похожий.

– Ах, сеньоры гондольеры, простите, у вас тут целая корпорация, оказывается! – шутовски поклонился Флажолет. – Hо я к вам не примкну слишком много для вас чести. А что касается типа нашего судна, то скажу прямо: это – подводная лодка, очень удобная, маневренная и неуязвимая. Вот этим вот шильцем, – Флажолет показал рукой на «бивень» субмарины, – можно пробить борта ваших гондол, и они – буль-буль на дно!

«Бакенбарды» улыбались. Их обладатель просто дивился беспардонности Бог весть откуда взявшегося наглеца, оскорблявшего честных «гондольеров», а Флажолет, думая, что все уже трепещут перед его могуществом, продолжал: