Гровер Ферр - Убийство Кирова: Новое расследование Страница 67

Ответ: Об этом мне сообщил Запорожец спустя некоторое время после освобождения Николаева.

Вопрос: Что он Вам сообщил?

Ответ: Запорожец был в Москве, зашел ко мне и рассказал, что сотрудниками Оперода в Ленинграде был задержан некий Николаев, который вел наблюдение за машиной Кирова. Он был доставлен в ПП и у него после обыска у Губина были обнаружены материалы, свидетельствующие о террористических намерениях. Об этом доложил ему Губин, и Запорожец освободил Николаева (Генрих Ягода 181–183).

В тексте выше Ягода объясняет, что Запорожец докладывал ему о Николаеве некоторое время спустя после того, как Николаева схватили, арестовали, обыскали и потом отпустили. Короче говоря, Ягода узнал об этом после свершившегося. Он не давал Запорожцу конкретно никаких «инструкций» по поводу Николаева или какого-либо конкретного человека или действия. Вот почему он отрицал, что «лично принял какие-нибудь меры, чтобы убийство Сергея Мироновича Кирова осуществилось», как выразился Вышинский, и почему он ответил, как мы видели: «Это было немного не так».

Ягода настаивал на точности в своих признаниях. Вышинский все время пытался вынудить Ягоду признать, что он каким-то образом принимал активное участие в убийстве Кирова. В отрывке ниже из досудебного допроса Ягоды от 19 мая 1937 г. следователь НКВД пытается сделать то же самое, ставя в вину Ягоде, что он отдавал приказы ослабить личную охрану Кирова. Ягода категорически отвергает это обвинение.

Вопрос: Ваша роль в убийстветов. Кирова не ограничивается только тем, что Вы не чинили препятствий к совершению террористических актов над ним, и тем, что Вы освободили задержанного сотрудниками Оперода Ленинграда убийцу. Вы приняли меры к тому, чтобы максимально ослабить физическую охрану тов. Кирова и тем самым облегчить доступ убийце.

Ответ: Я это не признаю. Никаких указаний об ослаблении физической охраны тов. Кирова я не давал. Может быть, это делал Запорожец по собственной инициативе, но мне об этом не говорил.

Вопрос: Вы не только дали распоряжение об ослаблении охраны Кирова, но и после совершения террористического акта приняли меры к уст[184]ранению свидетеля. Мы говорим об убийстве сотрудника Оперода Борисова, охранявшего Кирова.

Ответ: Этого я тоже признать не могу. Я лично никаких указаний об устранении Борисова не давал. Запорожца в это время вообще в Ленинграде не было. Если здесь имело место убийство, а не несчастный случай, то это дело рук Губина, но я этого не знаю.

Вопрос: Вы говорите неправду. Вы будете уличены во лжи показаниями Запорожца и Губина. Мы предлагаем Вам сейчас сказать правду о том, при каких обстоятельствах был убит Киров?

Ответ: Я ничего не скрываю. Я говорю искренно и правдиво. Добавить к своим показаниям по этому поводу ничего не могу.

Я могу признать, что лично у меня после убийства Кирова была попытка, вернее намерение, дело это «потушить» и ограничиться арестами только в Ленинграде. Но неослабленный контроль со стороны ЦК и участие в следствии Ежова этому помешало. Как известно, были арестованы Зиновьев, Каменев, Бакаев и др. в Москве.

Неудачной также оказалась попытка выгородить Запорожца от привлечения к ответственности по делу ленинградских чекистов, вмешался Ежов, и Запорожец был арестован (Генрих Ягода 183–184).

В отрывке выше Ягода признает, что принял определенные меры в отношении убийства Кирова, но лишь после того, как оно произошло. И снова это преступление было совершено постфактум. Неделю спустя было продолжено рассмотрение убийства Кирова и роль в нем Ягоды.

Вопрос: Продолжаем прерванный допрос.

Вы показали, что после убийства тов. Кирова у Вас были намерения следствие по этому делу «потушить».

Этому помешали обстоятельства, от Вас не зависящие. Но нас интересует, как Вы намерены были это свернуть или, как Вы говорите, «потушить»? Ответ Никакого готового плана действий у меня не было. Уже по ходу следствия, когда определилось и стало ясным, что убийство Кирова дело рук троцкистско-зиновьевской организации, я очень жалел, что сам не остался в Ленинграде руководить следствием по делу. Совершенно ясно, что если бы я остался в Ленинграде, то убийство Кирова было бы изображено как угодно, но до действительных виновников, троцкистов и зиновьевцев, не добрались бы (Генрих Ягода 185).

Ягода свидетельствует выше, что он предпочел бы быть в Ленинграде, когда убили Кирова, таким образом он повел бы следствие в ложном направлении. Это доказательство того, что он не знал ничего конкретного о нем заранее.

В следующем отрывке Ягода признает, что он не мог предотвратить раскрытие зиновьевско-троцкистской группы — Николаева, Котолынова и остальных, обвиненных в убийстве Кирова. Ему лишь удалось предотвратить раскрытие того факта, что ленинградские НКВД-шники (чекисты) тоже были соучастниками.

Ответ:…Конечно, все это очень условно и предположительно, руководил следствием не я, в Ленинграде, как вы знаете, сидел Ежов, и в большей или меньшей мере действительное положение вещей вырвалось наружу.

Зато я компенсировал себя в Москве тем, что свернул и направил по ложному следу следствие по делу бывших ленинградских чекистов.

[186] Вопрос: Как Вы это сделали? Что именно было скрыто по делу б. ленинградских чекистов?

Ответ: Во-первых, к ответственности мною вначале не был привлечен участник заговора Запорожец. В списке отстраненных от работы в НКВД и отданных под суд ленинградских чекистов (список был опубликован в газете) фамилии Запорожца не было.

Он был привлечен значительно позже по распоряжению из ЦК. Во-вторых, до начала следствия по делу я вызвал к себе Прокофьева и Молчанова и предложил им лично руководить следствием. Я поставил перед ними две задачи:

1) чтобы в материалах не было ничего компрометирующего центральный аппарат НКВД и его работников (в первую очередь меня самого);

2) свести дело к простой халатности и выгородить тем самым Запорожца и Губина, знавших о готовящемся убийстве Кирова.

Мои указания были целиком выполнены.

Я должен здесь заявить, что в этом деле принимал участие и Миронов. Действовал он не по прямым моим указаниям, а по своей доброй воле, он активно выгораживал меня во всех допросах, в которых он принимал участие (Генрих Ягода 185–186).

Ягода поясняет, как он пытался обвинить Медведя в том, что он не смог защитить Кирова.

Если вы посмотрите материалы следствия по делу Медведя, то, несомненно, бросится в глаза, что почти все протоколы его допроса составлены таким образом, что я, Ягода, якобы неоднократно предупреждал о необходимости усилить физическую охрану Кирова, а Медведь не выполнял. В итоге получилось, что я ни в чем не виноват, а виноват Медведь и его аппарат. Допрашивал Медведя, насколько я помню, Миронов с Прокофьевым или Миронов с Молчановым.

В то же время Ягода дает показания, что он успешно прикрыл то, что, когда Николаев был арестован, при нем действительно были обнаружены пистолет и другие уличающие материалы.

Лено замечает, что Николаев на допросе от 8 декабря 1934 г. признал, что у него был пистолет, когда он был задержан ленинградским НКВД 15 октября 1934 г. (Л 401). Николаев сказал, что при нем действительно был пистолет, но он утверждал, что его не обыскивали.

Однако Лено вынужден предположить, а затем заявить, что на самом деле у Николаева не было пистолета, несмотря на то, что Николаев ясно заявил, что он у него был. Если бы у Николаева действительно при себе был пистолет, как он заявлял, и если бы Николаева обыскали, как заявляли сотрудники ленинградского НКВД, включая Губина, то было бы очевидно, что существовал заговор, в который были втянуты люди из ленинградского НКВД. Это означало бы, что Николаев не был «убийцей-одиночкой» — вывод фатальный для тезиса книги Лено. Поэтому Лено имел веский мотив для вывода, что Николаев не имел при себе пистолета во время задержания, несмотря на все показания, включая показания самого Николаева, что у него с собой был пистолет (а также уличающие документы).

Точно так же Лено имел веский мотив не рассматривать досудебные показания Ягоды и информировать читателей об их существовании.

Ответ:…Было в этом следствии еще одно обстоятельство, которое могло, если бы оно всплыло, вызвать неприятности.

Вопрос: Какое это обстоятельство?

Ответ: В 1933-34 гг. СПО УНКВД Ленинградской области вскрыл и ликвидировал довольно серьезную троцкистско-зиновьевскую организацию. В материалах следствия, которые были присланы из Ленинграда Молчанову и мне, были данные о наличии этого центра в Москве.