Иван Черных - Шквальный ветер Страница 67

- Не слишком ли я расхозяйничалась? - cпросила с улыбкой. - Сужу по своему голодному желудку - время обедать, а я, по существу, и не завтракала, чуть школу не проспала. Так не хотелось вставать. Как в детстве.

Она и в самом деле ещё ребенок, подумал Анатолий, глядя на её худенькое совсем девчоночье личико с нежной чуть тронутой загаром кожей; в больших голубых глазах играли веселые, озорные огоньки, как у девочки, впервые севшей с взрослыми за стол, и ей разрешили выпить глоток вина. Отец её, судя по суровому характеру, не баловал дочь. В её лице, голосе, манере поведения не было ни одной отцовой черточки, - наверное в мать, - она была так мила и нежна, что Анатолий почувствовал себя неуверенно и робко, как было с ним ещё в школе, когда он впервые остался ночевать у сверстницы и, лежа с ней рядом, боялся прикоснуться к её телу, горячему и тоже возбужденному, замершему в ожидании чего-то страшного и желанного; он понимал, что она хочет того же, злится на него за нерешительность, но ему было стыдно, и он лежал недвижимый, пока она сама не повернулась к нему и не стала целовать...

Сколько лет прошло с тех пор, сколько перебывало у него девушек и женщин, и он уже не церемонился с ними, не жеманничал, без малейшего угрызения совести укладывал их в свою постель или ложился в чужую.

Светлана нравилась ему. Ее тоненькая талия, небольшие девчоночьи грудки, остро выпиравшие из под белого свитера, облегавшего узкие плечи, гибкие руки, которыми она касалась небольших округлых бедер, ещё не оформившихся, не женских, волновали его, вызывая страстное желание. Он видел и чувствовал, что тоже нравится ей и она не просто так согласилась выпить с ним коньяк, или как она сказала, напиться допьяна, а хочет и ждет от него более решительных действий, не откажется лечь в постель. Но он робел, как мальчишка, стыдился своего желания, думая о будущем этой девочки. Он не сомневался, что она отдастся ему. А что дальше? Рано или поздно выяснится, какую роль играет он в борьбе против мэра, и как он будет смотреть Светлане в глаза? Да и не только это. Светлана не из тех девиц, которые удовлетворяются мимолетной связью, она считает его серьезным человеком, и если он берет её, берет не на один раз, решается на серьезный шаг. А желает ли он связать свою судьбу с нею?.. Светлана нравится ему. Но мало ли девиц нравилось и раньше. А стоило переспать с ними и любовь его улетучивалась, он расставался с ними без сожаления. Без зазрения совести. Но то были другого сорта девицы. Для Светланы его отчуждение будет ударом. А он не хотел причинять ей боли.

Светлана между тем нарезала хлеба, сыра и колбасы, попросила открыть банки с икрой и крабами.

- А у тебя неплохо получается, - похвалил он, не заметив как перешел на "ты". Светлана то ли не обратила на это внимания, то ли тоже не заметила.

- Дома приходится этим заниматься, - вздохнула она. - У отца частенько гости бывают, а мама болеет.

Анатолий достал из серванта рюмки, фужеры для воды, открыл бутылку.

- Садись, и извини меня, что без разрешения перешел на "ты". Прошу и тебя считать меня своим другом.

- С удовольствием. Вы... виновата, ты первый из мужчин, кто предложил мне дружбу.

Анатолий разлил коньяк.

- В университете-то ты наверное дружишь с кем-то из ребят?

- Представь себе, как-то не получается. Все больше с девчонками дружу. Были, конечно, ребята, которые нравились. Но как в той песне: "Кого любишь - того не достоин, а кто любит - тобой не любим".

- У тебя все ещё впереди - ты молодая, симпатичная девушка. - Он поднял рюмку. - За тебя. За твое счастье.

- А я за тебя, за твое счастье.

Они чокнулись и выпили. У Светланы из глаз покатились слезы, она открыла рот и стала махать рукой, остужая обожженное горло.

Анатолий налил в фужер воды, дал ей запить.

- И как мужчины его пьют и нахваливают, что вкусный, - отдышавшись, с улыбкой проговорила Светлана. - Злой и горький.

- Зато душу хорошо согревает, - сказал Анатолий. - Скоро ты забудешь о всех своих печалях.

- А я уже забыла. Мне действительно легко и хорошо, так давно ничего подобного не было. - Помолчала и несмело спросила: - Скажи, Анатолий, у тебя была семья?

- А как же. И отец, и мать, - ответил Анатолий шуткой. - Иначе как бы я появился на свет.

- Я не о том. А жена, дети?

- Вот чего нет, того нет. Я так старо выгляжу?

- Ну почему... Но не мальчик же.

- Не мальчик. А женой ещё не успел обзавестись. Все некогда. То по заграницам мотался, то вот по нашим городам и весям. Да и обстановка как-то не располагает к семейной жизни. Что будет завтра? Куда пошлет родина, как говорили при советской власти? А я, ко всему, непоседа, неуравновешенный человек. И порой бываю желчным.

- Что-то не верится.

- Поверь, я себя лучше знаю. Ты закусывай, не стесняйся. - Он налил еще, намазал хлеб маслом и икрой, протянул ей. - За нашу дружбу, за то, чтобы она была искренней и доверительной, чтобы никакие невзгоды не развеяли нашу симпатию друг к другу.

- Ты так хорошо и красиво сказал, с удовольствием выпью за это. Светлана отхлебнула воды и, закрыв глаза, залпом осушила рюмку. - Снова помахала рукой у рта и сказала, смеясь: - Вот я и готова, пьяна как сапожник. Голова идет кругом, ты, ты такой добрый, милый, красивый... - Она откинулась в кресле, и её острые грудки, как два спелых персика, - ему казалось, что он видит их сквозь свитер обнаженными, - соблазнительно нацелились в него, дразнили и манили: "ну что ты робеешь, иди же, я жду тебя". Она закрыла глаза и будто подставила губы для поцелуя.

И Анатолий не выдержал, встал, подошел к ней неслышно, тихо наклонился и чуть прикоснулся губами её пухленьких, возможно ещё не целованных губ. Он ожидал, что она отпрянет, удивленно, а возможно и возмущенно глянет на него, но Светлана не пошевелилась, затаила дыхание, ожидая наверное более крепкого, настоящего поцелуя. И тогда он обнял её за плечи и стал целовать в губы, щеки, шею. Свитер мешал ему опуститься ниже. Он перенес руку с плеча на груди. Светлана и на этот раз не отстранилась, не оттолкнула его.

А почему я считаю её невинной? - подумал он. - Ей уже двадцать три, а в наше время немало девочек в четырнадцать, пятнадцать лет становятся женщинами. И такую красивую девушку не могли оставить без внимания университетские парни.

Он опустил руку и скользнул ею под свитер. Светлана обняла его за шею, притянула к себе и вобрала его губы в свой маленький горячий рот. Ее поцелуй был затяжным и страстным, и Анатолию после этого ничего не оставалось, как взять её на руки и отнести в постель. Она была легкая, или он настолько был возбужден, что нес её, как пушинку, как нежное, хрупкое создание, которое можно повредить неосторожным прикосновением. И снова мелькнула мысль: "А что потом? Надолго ли на этот раз хватит моих чувств? И долг перед Валунским разоблачать её отца, не допустить переизбрания в мэры на второй срок. Разве сможет она равнодушно читать разгромные статьи об отце, догадываясь кто стоит за незнакомыми подписями, уважать меня после этого, не говоря уже о любви?".

Ему стало жаль её, а она уже шептала:

- Милый, я давно ждала тебя и была уверена, что встречу. И когда ты появился в школе, я подумала: "Вот это тот мужчина, которого я полюбила бы и пошла бы за ним хоть на край света".

- Вот мы и пришли на край света, - пошутил он. - Ты не боишься?

- Нет. - Поцеловала его и призналась: - Впервые не боюсь мужчину.

- У тебя ещё никого не было? - все ещё сомневался он.

Она отрицательно помотала головой.

- Нет. Я люблю только тебя. И буду любить только тебя.

- А если я разлюблю? - Ему не хотелось обманывать её, и он непроизвольно подстраховал себя.

- Все равно, - сказала она. - Но я не дам тебе разлюбить меня. Ты не захочешь, не посмеешь.

Ее настойчивость, уверенность умиляли его, и Светлана, милая Света, нравилась ему ещё больше, и он, забыв обо всех опасениях, о предвиденных осложнениях отношений, начал раздевать её. Она не сопротивлялась...

Потом они встречались ещё дважды. В гости к Светлане Анатолий отказался идти и предупредил её, что возможно в скором времени ему придется написать острую критическую статью о мэре города. Светлана долго молчала, а потом спросила:

- Обязательно это должен сделать ты?

- Нет, конечно. Хотя это моя работа.

- Делай как знаешь. Все равно я тебя люблю. И не разлюблю...

Прошла неделя, как Анатолий возил гномика Балакшина по городу, от одного бизнесмена к другому, слушал болтовню члена директората "ПАКТа" о неплатежах предприятий друг другу, о задолжностях заработанной платы и назревающих в связи с этим серьезных событиях. Об этом днем и ночью вещали телевидение и радио. Анатолию не надо было искать компрометирующего материала против Гусарова, он сам помимо его воли тек к нему в руки. Можно было написать ещё не одну критическую статью, не один фельетон, но Анатолий не только перестал общаться с журналистом, мысли отгонял о задании Валунского, оправдывая себя тем, что выполняет другое, более важное поручение. И действительно, разве можно было сравнить разоблачение банды с написанием обличительных статей, на которые ныне мало кто обращает внимание.