Гровер Ферр - Убийство Кирова: Новое расследование Страница 69

Заключительные досудебные замечания Ягоды касательно убийства Кирова приведены в его допросе от 10 января 1938 г. Он включает отрывок, приведенный выше Вышинским:

В НКВД мною была создана контрреволюционная группа из числа отдельных сотрудников НКВД, привлеченных мною к контрреволюционной деятельности. О деятельности этой контрреволюционной группы и ее составе я подробно показывал ранее. Подтверждаю также данные мною ранее показания о своем участии в убийстве С. М. Кирова.

О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению центра заговора, я знал заранее от Енукидзе. Енукидзе предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью мною был вызван из Ленинграда Запорожец, которому я дал указания не чинить препятствий готовившемуся террористическому акту над С.М. Кировым.

Запорожец после освобождения убийцы С. М. Кирова — Николаева, когда Николаев был задержан в первый раз, мне об этом сообщил (Генрих Ягода 236–237).

Ягода повторил эту же версию событий позже на суде:

Енукидзе настаивал на том, чтобы я не чинил никаких препятствий этому делу, а террористический акт, — говорил он, — будет совершен троцкистско-зи-новьевской группой. В силу этого я вынужден был предложить Запорожцу, который занимал должность заместителя начальника Управления НКВД, не препятствовать совершению террористического акта над Кировым. Спустя некоторое время Запорожец сообщил мне, что органами НКВД был задержан Николаев, у которого были найдены револьвер и маршрут Кирова. Николаев был освобожден[105].

Лено намеренно скрыл эти признания от своих читателей. В примечании 22 на с. 786 этой книги Лено пишет (процитировано частично):

См. Михаил Ильинский «Нарком Ягода: Двадцать лет в маске» (М.: «Яуза», «ЭКСМО», 2005), 157, на основании стенограмм допросов Ягоды в 1937 г.

Первоисточник цитат из досудебных признаний Ягоды, который широко цитирует Ильинский в своей книге, — это использованная нами выше книга «Генрих Ягода». Поскольку Лено читал и цитирует Ильинского, он должен был знать о ней. В «Послесловии редактора» к книге Ильинского можно прочитать:

Важное значение имели документальные публикации, особенно сборник «Генеральный комиссар государственной безопасности Генрих Ягода», подготовленный А.Л.Литвиным и В.К.Виноградовым… (Ильинский 763).

В библиографии Ильинского приводятся также библиографические сведения об этой книге:

Генеральный комиссар государственной безопасности Генрих Ягода. Сборник документов. Казань, 1997 (Ильинский 761).

Правильная полная библиографическая ссылка выглядит следующим образом:

Генрих Ягода. Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности. Сборник документов. — Казань, 1997. - 542 с. ISBN 5-900975-16-9

А.Л.Литвин назван «научным редактором», а В.К.Виноградов — один из шести человек, включая опять Литвина, названных составителями.

Ильинский приводит цитаты непосредственно из признаний и других документов, опубликованных в этой книге, однако не идентифицируя конкретно их первоисточник. И было бы тяжело, вероятно, определить эту книгу из-за неправильного названия, данного Ильинским, если бы не было известно настоящее название. Однако Лено наверняка знал настоящее название, ибо эта книга была в обращении среди многих американских ученых на протяжении нескольких лет. На нее, например, дается точная ссылка в книге М.Янсена и Н.Петрова (2002 г.) о Ежове, на которую ссылается Лено.

Следовательно, ясно, что Лено знал об этом сборнике и этих документах. Однако он никогда не ссылается на них вообще в своей книге, таким образом скрывая их существование от своих читателей. Лено предпочел проигнорировать даже те отрывки из досудебных допросов Ягоды, которые цитирует его источник Ильинский. Несомненно, причина пропусков у Лено — тот факт, что показания Ягоды опровергают гипотезу Лено. Протоколы досудебных допросов-признаний Ягоды являются веским доказательством того, что заговор действительно существовал. Они также помогают подкрепить предположение, что Московские процессы не были сфабрикованы Сталиным или кем-то еще. Эти свидетельства разрушают до основания построения Лено.

Мы воспроизводим здесь все части опубликованных досудебных допросов-признаний Ягоды, в которых обсуждается убийство Кирова. Они основательно подкрепляют показания Ягоды на суде.

Они также подтверждают показания остальных подсудимых. Эти документы опровергают утверждения Лено. Они являются веским доказательством против лживых утверждений, что Ягоду (а также и других подсудимых на Мартовском процессе 1938 г.) подвергали пыткам, угрозам или иным способом принуждали к даче ложных показаний о заговоре, чтобы скрыть ложное обвинение невинных людей, спровоцированное Сталиным и/или другими.

На допросе-признании 26 апреля 1937 г. Ягода настаивает на том, что его действия, хотя и преступные, не являлись «соучастием»:

Вопрос: Как же Вы смеете отрицать свое соучастие в злодейском убийстве тов. Кирова?

Ответ. Я не являлся соучастником этого убийства, но, несомненно, должен ответить за то, что не предотвратил убийства тов. Кирова (Генрих Ягода 122)

Эти показания полностью согласуются с позицией Ягоды на Мартовском процессе 1938 г. Ягода вдавался в подробности по поводу его содействия успеху убийства Кирова. Он неоднократно настаивал на том, что он помог облегчить убийство Кирова. Он признает, что он в общих чертах, но не в частностях, знал о нем заранее. В этом он признался.

Несмотря на утверждения Лено (а до него Серова), Ягода никогда не отрекался от своего признания. Ягода отрицал лишь то, что он был «соучастником». Он делал это настойчиво и последовательно. Его показания объясняют его оговорки в судебном протоколе, который мы уже цитировали выше.

• Сначала Вышинский спросил Ягоду, «принял (ли он) лично какие-нибудь меры, чтобы убийство… Кирова осуществилось». Ягода просто ответил: «Это было немного не так».

Как мы видим из его досудебных показаний, Ягода заявлял, что он лишь отдал приказ Запорожцу, чтобы никаких препятствий не было на пути такого покушения. Он никогда не «принимал каких-нибудь мер, чтобы убийство осуществилось».

• Во втором отрывке Вышинский ссылается на освобождение Николаева и затем спрашивает, а «потом», то есть, после освобождения Николаева — Ягода «дал указания не чинить препятствий…». И снова Ягода отвечает: «Это было не так… Но это неважно».

Это полностью согласуется с досудебными показаниями Ягоды. Там он заявлял, что он сначала отдал распоряжение не мешать покушению на Кирова. Он никогда не отдавал таких распоряжений «потом» — то есть после задержания и освобождения Николаева. Фактически Ягода признался, что он был уведомлен о задержании и освобождении Николаева лишь после того, как это случилось.

Признание Ягоды сильно видоизменяется. Он настаивал на признании лишь тех преступлений, которые, по его мнению, он действительно совершил, и отказывался признаваться в других. Как на досудебных допросах, так и на суде он упорно отказывался согласиться с тем, что он является соучастником. В этом он был схож с Бухариным, который тоже признался во многих серьезных преступлениях, караемых смертной казнью, но тем не менее провел много времени на месте для дачи показаний и потратил большую часть своего последнего слова перед судом, отрицая некоторые обвинения, выдвинутые обвинением.

Такое поведение, как на досудебных допросах, так и на суде, совершенно несовместимо с пытками или другими видами принуждения или с состоянием «перепуганных подсудимых». Однако Лено делает такие заявления снова и снова:

• «несколько абсурдных признаний перепуганных подсудимых» (Л 467);

• «свидетельства, которые были вырваны под пыткой в процессе фабрикации дела против арестованного главы НКВД Ягоды» (Л 573);

• «(Климов) широко пользовался показаниями 1937–1938 гг. Губина, Запорожца, других сотрудников ленинградского НКВД, Ягоды и бывшего заместителя Ягоды Буланова, вырванными под пытками и использованными для обличения Ягоды на Мартовском процессе 1938 г.»

Лено применяет выражение «пытка», когда желает отбросить без рассмотрения какие-то показания, которые не вписываются в его предвзятую схему. Мы проанализируем употребление им «пытки как дымовой завесы» в другой главе нашей книги.

Рассмотрение Вышинским юридического определения «соучастия», которое мы воспроизвели выше из судебного протокола, доказывает, что Ягода никогда не «отрекался от своего признания», как заявлял Лено. Лено, несомненно, должен был знать об этом и, следовательно, лжет своим читателям. Ягода «отрекся» лишь от одного высказывания — своего признания в «соучастии».