Владимир Потемкин - Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.) Страница 69

Англо-французские противоречия в рурском вопросе всё обострялись. Мировая печать уже заговаривала о серьёзных трещинах в версальской системе и даже о распаде Антанты. Вопрос об англо-французских разногласиях подвергся обсуждению в обеих английских палатах. Давая на заседании Палаты общин 2 августа 1923 г. обзор дипломатической переписки по Репарационному вопросу, Болдуин подчеркнул, что добивается ликвидации рурского конфликта как горячий друг Франции. «Так как я хочу, чтобы эта дружба продолжалась, — заявил премьер, — я желаю скорейшего конца смуты, которая в настоящее время причиняет страдания Европе».

Парламентская оппозиция во главе с Ллойд Джорджем не замедлила упрекнуть правительство в нелойяльности по оношению к Франции; ведь английское правительство сначала поощряло, а теперь осуждает рурскую авантюру. Это непоследовательно и нелогично.

«Что это за хаос? — вопрошал Ллойд Джордж 6 августа 1923 г. в статье «По примеру Наполеона». — Франция и Германия, и та и другая, стремятся к соглашению в Руре. Но обе слишком горды, чтобы в этом сознаться. Поэтому борьба продолжается и будет продолжаться во вред обеим сторонам. Англия посылает ворчливые ноты по очереди то Франции, то Германии… Германия должна представить свои расчёты под пулемётами и приводить свои доводы перед дулом французских пушек… Весь мир сошёл с ума».

В новой пространной ноте Англии от 20 августа 1923 г. Пуанкаре перечислял систематические нарушения Германией версальских обязательств. «Репарационная комиссия, — гласила нота, — посвятила двадцать три заседания добросовестному выслушиванию тридцати двух экспертов, назначенных Германией. Лишь после этой долгой работы, 27 апреля 1921 г., она определила репарационный долг Германии. К 1 мая 1921 г. он исчислялся в размере 132 миллиардов золотых марок». Ссылаясь на развал своих финансов и на падение валюты, Германия упорно уклонялась от уплаты репараций. В то же время она «вновь соорудила огромный торговый флот, в настоящий момент конкурирующий в водах Америки с флотом Англии и с нашим флотом; она прорыла каналы, развила телефонную сеть; короче говоря, она предприняла всевозможные работы, которые Франция ныне должна откладывать».

По подсчётам экономиста Маультона, Германия внесла к началу 1923 г. всего 25–26 миллиардов золотых марок. Из них 16 млрд. составляла стоимость германской собственности за границей и только 9,5 млрд. были изъяты из национального богатства страны. В эту сумму входили и натуральные поставки стоимостью 1,6 млрд. марок. Наличными деньгами Германия внесла только 1,8 млрд. Умышленное расстройство бюджета, изъятие крупной промышленности из налогового обложения, злостное уклонение от платежей — всё это характеризовало нарушения со стороны Германии репарационных обязательств. Вместе с тем, как отметил и Ллойд Джордж в своей книге «Мир ли это?», Германия сознательно стремилась нанести материальный ущерб союзникам и, в частности, воспрепятствовать восстановлению французской и бельгийской промышленности после войны. Лавируя, маскируясь и обманывая общественное мнение Европы, империалистическая Германия накапливала силы, чтобы вновь стать угрозой миру.

Империалистические притязания фашистской Италии. Угроза миру возникала и со стороны фашисткой Италии. Пользуясь рурским конфликтом, она торопилась устроить свои дела в бассейне Средиземного моря. Правительство Муссолини предъявило свои притязания на всё восточное Адриатическое побережье. Итальянский фашизм выдвигал лозунг превращения Адриатического моря в итальянское море (Mare noslro — Наше море).

В апреле 1923 г. фашистский генерал Векки произнёс в Турине речь, направленную против Югославии. Он требовал включения значительной её части в состав Итальянской империи.

«Очертания императорской Италии, — говорил Векки, — нанесённые на герб фашистских корпораций, охватывают своими границами и Югославию. Ведь Югославия есть для нас святая Далмация, преданная закланию на алтаре отечества».

Взаимоотношения между Италией и Югославией ещё более обострились, когда 16 сентября 1923 г. итальянцы произвели в Фиуке политический переворот. Посланные в Фиуме итальянские войска установили там фашистскую власть. Не получив поддержки Франции, занятой рурским конфликтом, Югославия вынуждена была отказаться от своих притязаний на Фиуме в пользу Италии.

Почти в то же время фашистская Италия повела борьбу за Албанию и Корфу. 27 августа 1923 г. вблизи албанской границы на греческой территории произошло нападение неизвестных лиц на итальянских членов комиссии по установлению границ Албании. Италия возложила ответственность за убийство своих представителей на греческое правительство. В Афины был отправлен ультиматум, а 31 августа итальянские войска оккупировали остров Корфу. Греция апеллировала в Совет Лиги наций. Она просила Лигу назначить комиссию для наблюдения за судебным следствием и для определения суммы возмещения в пользу семейств убитых. Однако Муссолини в официальной ноте от 5 сентября заранее отвергал всякое вмешательство Лиги наций.

Совет Лиги наций предложил греческому правительству принести свои извинения посланникам трёх держав, представленных в пограничной комиссии. Италия согласилась, чтобы Греция принесла извинения не Италии, а конференции послов, ибо погибшие делегаты были её уполномоченными. Итальянское правительство, удовлетворившись получением 50 миллионов лир в пользу семейств убитых, эвакуировало Корфу. Между тем военная демонстрация на греческой территории обошлась той же Италии в 288 миллионов лир.

Агрессивные методы международной политики Италии выдали возмущение европейских держав. К тому же Англия не могла допустить захвата острова Корфу, который является ключом к Адриатическому морю. На другой день после оккупации острова Англия ультимативно предложила итальянцам его очистить. Опасность изоляции заставила итальянскую дипломатию ретироваться. Италия поспешила заверить встревоженную Европу в своих мирных намерениях и возобновить переговоры с Югославией.

Отказ Германии от пассивного сопротивления. Между тем в Германии нарастал революционный кризис. В августе 1923 г. в Рурской области началась грандиозная забастовка; 400 тысяч рабочих-стачечников требовали ухода оккупантов. Борьба в Руре была поддержана рабочими всей Германии. 12 августа забастовка привела к падению правительства Куно. Однако германские социал-демократы, испугавшиеся размаха революционной борьбы, поспешили с помощью буржуазии и рейхсвера задушить революцию. В результате было создано коалиционное правительство Штреземана — Гильфердинга.

Сын мелкого берлинского торговца Густав Штреземан получил, не без затруднений, университетское образование. В дальнейшем он проявил себя крупным организатором в качестве руководителя шоколадного треста и мало-помалу стал своим человеком в различных капиталистических организациях. Заняв пост секретаря Общества саксонской обрабатывающей промышленности, Штреземан прошёл в Парламент, где стал вождём партии национал-либералов. В 1914–1918 гг. Штреземан принадлежал к самым решительным сторонникам войны до конца. Между прочим он был одним из ярых защитников подводной войны против Англии. Защищая в речах и статьях идею создания «великой Германии», Штреземан отстаивал планы захвата Франции до реки Соммы, Бельгии, Польши и русских земель, в том числе Украины. Штреземан был также сторонником идеи разрушения Британской империи.

После войны в качестве лидера германской «народной партии» Штреземан стал во главе её парламентской фракции. С ней он голосовал против подписания Версальского договора. Однако всё это не помешало гибкому дельцу вскоре превратиться в сторонника Англии и защитника идеи «примирения» с западными державами. Впрочем, и в этом Штреземан был двуличен. В письме к германскому кронпринцу (написанном позже, уже в 1925 г.) он откровенно заявлял: «Вопрос о выборе между Востоком и Западом не ставится на очередь. Выбирать можно, впрочем, лишь тогда, когда имеешь за собой военную мощь. Этого у нас, к сожалению, нет. Мы не можем сделаться континентальной шпагой Англии и точно так же не можем позволить себе германо-русский союз». В выдвижении кандидатуры Штреземана в рейхсканцлеры немалую роль сыграл английский посол в Берлине лорд д'Абернон. При помощи Штреземана этот дипломат надеялся найти желательный для Англии компромисс, который мог бы положить конец затянувшемуся рурскому конфликту.

Впрочем, опираясь на Англию, Штреземан вёл двойную игру. Он рассчитывал договориться и с Францией.

В своей программной речи в Штутгарте 2 сентября 1923 г. Штреземан заявил, что Германия готова итти на хозяйственное соглашение с Францией. Однако она будет решительно бороться против всяких попыток расчленения Германии. На следующий день, сразу по возвращении Штреземана из Штутгарта, к нему явился французский посол; он сообщил канцлеру, что Франция готова обсудить поставленный им вопрос. Тем не менее посол считает необходимым обратить внимание канцлера на то, что французское правительство ставит предварительным условием отказ населения Рура от пассивного сопротивления.