Армен Гаспарян - Тайна личности Ленина. Спаситель народа или разрушитель империи? Страница 7

В 1883 году, окончив гимназию с золотой медалью, Александр поступает в Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета. Учится у самого Менделеева, больше того – становится одним из его любимых учеников. В первые годы ничем, кроме науки, не интересуется в принципе, проводя почти все время над микроскопом в химической лаборатории. За подготовленное «Исследование строения сегментарных органов пресноводных Annulata» был удостоен золотой медали. Его коллеги не сомневались – Александр Ульянов станет всемирно известным ученым и упрочит научную славу Родины. Все изменилось в одночасье.

А. И. Ульянов. Не будь перед глазами примера старшего брата, В. И. Ленин мог бы сделать очень успешную карьеру в Российской империи

Александр вступил в студенческое научно-литературное общество университета и немедленно попал под влияние модных тогда революционных идей. Именно здесь встретятся будущие участники покушения на Александра III. На своих новых знакомых Ульянов сразу произвел сильное впечатление. Член общества И. М. Гревз вспоминал спустя несколько лет: «Он был молчалив и сдержан, что-то было в нем будто суровое или меланхоличное. Но нечто твердое, сильное, умное, закаленно-преданное всегда чувствовалось, виделся крупный человек. Мы испытывали к нему уважение».

Александр Ульянов со всей юношеской страстью погружается в политику. Вместо «Биологии» Спенсера начинает азартно штудировать «Капитал» Маркса.

После известия о смерти отца принимает окончательное решение оставить науку и посвятить себя целиком и полностью революционной борьбе. Ничего экстраординарного в этом не было. Похожих воззрений придерживались в то время очень многие студенты Российской империи.

Так уж получилось, что подавляющее большинство из нас живет разнообразными мифами. В Советском Союзе было принято утверждать, что более отсталой, дикой и варварской страны, чем царская Россия, в мировой истории не существовало в принципе. Жесточайшая тюрьма народов, где даже вместо баланды – «столыпинский галстук». Больше и сказать нечего. Отсюда и позорно проигранная Русско-японская война, и неудачи в Первой мировой. После распада СССР вектор стремительно поменялся. Стало модно рассуждать о «России, которую мы потеряли» и безостановочно проклинать революционеров, на немецкие деньги подло сокрушивших благодатную страну с молочными реками и кисельными берегами. Истина, которая всегда посередине, никого, как правило, не интересует.

У того факта, что русское студенчество конца XIX – начала XX века массово пошло в революционное движение, есть очень простое объяснение. Нет, это вовсе не происки коварных иностранных разведок, как многие успели уже, вероятно, подумать. Дело в том, что многочисленные реформы, которые начались еще в правление Александра II, в принципе не отвечали действительным потребностям страны. Больше того: они как раз и породили социальные противоречия в обществе. Прогрессивные люди той эпохи мечтали о радикальных преобразованиях. Если угодно – о социальной революции, которая позволила бы добиться процветания всех слоев. И главным средством достижения этой благой цели становится террор.

Никто из тех, кто стенает сегодня по «потерянной бело-монархической Руси», не в состоянии ответить на простые вопросы. Например: почему студенчество с таким азартом пошло в террористические организации? Или почему богобоязненный русский народ в лице представителей интеллигенции всячески эту деятельность одобрял? И не надо пытаться переложить всю вину за это на Гегеля и вершину его диалектики: «Все действительное разумно, все разумное действительно». Потому что в значительно большей степени студенты-террористы ориентировались на принципиально иной лозунг: «Цель оправдывает средства».

Я уже заранее готов услышать от вас авторитетное мнение Тургенева, который заявил: «Одни иезуиты утверждают, что всякое средство хорошо, лишь бы достигнуть цели. Неправда! Неправда! С ногами, оскверненными грязью дороги, недостойно войти в чистый храм». Но меньше всего российское студенчество обращало внимание на эту гражданскую позицию писателя. Герой Достоевского с его «тварь я дрожащая или право имею?» вовсе не на пустом месте родился. А вообще – перечитайте «Бесов» Федора Михайловича. Там эпоха описана максимально точно.

После покушения Дмитрия Каракозова на Александра III иных путей в жизни, кроме революционных, у Александра Ульянова уже просто не оставалось. Дело в том, что неудавшийся боевик был учеником его отца. Мир тесен. Старший брат Ленина с головой погружается в студенческое движение. Больше того, он быстро становится одним из его самых влиятельных деятелей. Писатель Серафимович вспоминал спустя годы: «Удивительного блеска оратор, поразительной силы, страстный и подавляющий противника аргументацией, насмешкой, огромной начитанностью. Он был прекрасный организатор, впивался в каждого нового человека. Как-то быстро внутренне, точно в руках перевертывал его во все стороны, рассматривал и, если гож, умел привлечь, если не гож – отбрасывал». Точно так же современники потом будут описывать и Ленина. Он в этом плане был копией своего брата.

Александру Ульянову претит статика. Действовать и еще раз действовать – вот его жизненное кредо.

В ноябре 1886 года он организует студенческую демонстрацию по поводу 25-летия со дня смерти Добролюбова, заявленную как панихида у могилы одного из кумиров русской интеллигенции. Градоначальнику Гессену все это показалось подозрительным, и для разгона пришлось применять войска. Ульянов посчитал такие действия властей недопустимым и варварским попранием свобод и на следующий же день сочинил прокламацию. В тексте содержится любопытный пассаж: «Всякое чествование сколько-нибудь прогрессивных литературных и общественных деятелей, всякое заявление уважения и благодарности им, даже над их гробом, есть оскорбление и враждебная демонстрация правительству». Запомните этот риторический прием. Мы к нему еще вернемся на страницах этой книги.

Обиженный исключительной черствостью и мракобесием властей, Ульянов приходит к закономерной для студенчества тех лет мысли о том, что нужны более решительные действия. И, чтобы не тратить попусту драгоценное время на всякие мелочи, сразу переходит к главному. Виноват во всем самодержец всероссийский. Его придется убить. Что тут непонятного? Укоренившись в правильности своего логического построения, он начинает формировать, как говорили в те годы, свою боевую организацию, которая получит название «Народная воля». Собственный креатив был равен нулю. Почти все положения программы были элегантно позаимствованы у идейных предшественников из Исполнительного комитета «Народной воли», разогнанного после одиннадцатого покушения на Александра II. Настойчивые были в своем упрямстве люди.

Один из пунктов программы Александра Ульянова гласил: «Террор есть столкновение правительства и интеллигенции, у которой отнимается возможность мирного культурного воздействия на общественную жизнь. Террор должен действовать систематически и, дезорганизуя правительство, окажет огромное психологическое воздействие: он поднимет революционный дух народа. Пусть волна красного террора разольется широко и по всей провинции, где система устрашения еще более нужна как протест против административного гнета». Обратите внимание на прозвучавший впервые термин «красный террор». В дальнейшем Владимир Ульянов доведет его до совершенства. Так что, вопреки заявленному «мы пойдем другим путем», кое-что из опыта старшего брата Ленин с удовольствием использовал.

Но вернемся к плану убийства императора. Сначала хотели стрелять в него. Но после долгих размышлений остановились на проверенном уже способе – бомба. Готовили «адскую машину» в домашних условиях. На это знаний и навыков у студентов вполне хватало. И тут революционеры обращают на себя внимание соответствующих органов. Иначе и быть не могло. У особо деятельных участников демонстраций все письма подвергались перлюстрации. Вполне нормальная практика, все спецслужбы так работают. И вот однажды обычный харьковский полицейский пристав, просматривая письмо к некоему Никитину, замер в оцепенении. Да и вы бы на его месте были поражены, прочитав: «У нас возможен самый беспощадный террор, и я твердо верю, что он будет, и даже в непродолжительном времени». Ничего не боялись революционеры тех лет! Что думали, то и сообщали окружающим. Попробовали бы они исполнить этот эстрадный номер при товарище Сталине. А вот в эпоху лютой реакции, как называли то время в СССР, никого из грядущих террористов сразу к стенке не поставили. Даже не арестовали. Только взяли под пристальное наблюдение. А потом – допросили.