Ласло Белади - Сталин Страница 7

Комментируя шутки Кобы, вряд ли можно согласиться с Троцким, который десятилетиями позднее, уже находясь в ссылке, писал о Сталине: «По своим взглядам Коба стал интернационалистом. Стал ли он им по своим чувствам? Великоросс Ленин органически не выносил шуток и анекдотов, способных задеть чувства угнетенной нации».

Летом 1907 года Коба был занят организацией стачечного движения, а осенью — избирательной кампанией в III Государственную думу. После того как бакинская рабочая курия избрала большевистского депутата, Коба сформулировал для него депутатский наказ. Между 1907 и 1910 годами, не считая 15 месяцев, проведенных в тюрьме и ссылке, Коба работал в качестве профсоюзного руководителя в Баку. Позднее он так вспоминал об этом периоде своей жизни: «Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня как практического борца и одного из практических местных руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов и др., с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками — с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих. Там, в Баку, я получил, таким образом, второе свое боевое революционное крещение. Там я стал подмастерьем от революции»[10].

В ходе его революционной работы произошло важное событие. 25 октября на общегородской большевистской конференции Коба был избран членом Бакинского комитета РСДРП. После почти полугода работы в составе комитета 25 марта 1908 года он был арестован и до 9 ноября находился в Баиловской тюрьме в Баку, Где среди политических заключенных организовал кружок по изучению марксистской литературы.

В постоянной дискуссии с меньшевиками и эсерами он отстаивал большевистские принципы. 9 ноября был объявлен приговор об отправке его в ссылку. В январе 1909 года состав со ссыльными прибыл в Вологду — губернский город, находившийся в 600 километрах от Петербурга. Местом пребывания ссыльного Кобы был определен город Сольвычегодск. Перенеся возвратный тиф, он добрался до февраля до этого города и оставался там до своего побега в июне.

Ленин обратил внимание на кавказского большевика, находившегося в ссылке. Дело в том, что в ходе дискуссий в годы эмиграций от него постепенно отрывались ближайшие соратники, и поэтому он обращал особое внимание на рост кадров внутри страны. Знакомству с Кобой способствовало то, что тот в это время писал свои статьи уже не на грузинском, а на русском языке. Однако неутомимый революционер-организатор Коба с нарастающим раздражением наблюдал за различными теоретическими дискуссиями, которые становились характерными для жизни партии. Он не делал исключения и для полемики Ленина со своими оппонентами в годы эмиграции. Коба вскоре просто выразил свое отношение к философской дискуссии В. И. Ленина с А. А. Богдановым, назвав ее «бурей в стакане воды».

О Кобе, который позднее стал Сталиным, часто говорят, что теория не была его сильной стороной. По нашему мнению, это означает прежде всего, что в любой обстановке, в любой ситуации он считал для себя вполне достаточным тот объем теоретических знаний, который был им усвоен к данному моменту. Для мышления Сталина в молодые годы был характерен своеобразный эмпиризм. Когда он познакомился с марксизмом, то его, несомненно, привлекла ориентированность на практику, то, что практика была в центре учения. Под практикой он прежде всего понимал политическую практику. Он совершенно не чувствовал тонкого соотношения теории и практики, его не занимали вопросы внутреннего развития теории. Однако особое значение для него приобрела другая сторона марксизма.

Марксизм был для Сталина единым учением, которое дает веру в ликвидацию социального неравенства и указывает практике путь, ведущий к этому. Понятие «практика» (это можно подтвердить ссылками на документы) с точки зрения Кобы растворялось в понятии «партия», а с ней он связывал веру в ликвидацию эксплуататорских порядков. Все это носило общий декларативный характер.

Сталин-Коба по-своему воспринимал главное в марксистском учении — теорию классовой борьбы. То есть он, что было характерно для многих революционеров той эпохи, упрощал общественные проблемы и сводил их к вопросам классовой борьбы. В политической практике он использовал выстроенную им строгую дуалистическую конструкцию, рассматривавшую противоборствующие в классовой борьбе силы как взаимоисключающие друг друга.

Уже тогда у него прослеживалась тенденция спрямлять путь между теорией и практикой. Он не принимал во внимание их сложную взаимозависимость, переходы между ними.

24 июня 1909 года Коба бежал из ссылки. В начале июля он провел несколько дней в Петербурге, а затем в середине месяца прибыл в Баку. Он сразу же предпринял шаги для того, чтобы восстановить издание газеты «Бакинский пролетарий». Очередной номер газеты вышел 1 августа, в нем была напечатана новая статья энергичного организатора под названием «Партийный кризис и наши задачи». Причину кризиса в партии автор видел в том, что она оторвалась от широких масс, ее организации действуют изолированно друг от друга. Решение этой проблемы Коба видел в сплочении фабрично-заводских комитетов и руководимых передовыми рабочими организаций посредством общерусской газеты. Она будет их направлять, но издавать ее надо в России, а не за границей. Газета должна находиться в центре партийной работы. Газета, по его мнению, могла бы сплотить партию вокруг Центрального Комитета, ведь руководство партийной работой-это обязанность ЦК, но «она плохо исполняется в настоящее время»[11]. Основная мысль статьи — не высказанная прямо, но явная критика в адрес заграничного партийного руководства, заграничных органов, стоящих «вдали от русской действительности»[12].

Следующий номер газеты, вышедший 27 августа, опубликовал резолюцию Бакинского комитета по поводу обстановки, сложившейся в расширенной редакции «Пролетария». Резолюция, автором которой был Коба, выражала согласие с критикой богостроителей типа Богданова — Луначарского, однако осуждала организационную политику большинства редакции и возражала против любых попыток исключить сторонников меньшинства редакции из партийных рядов. Резолюция признавала необходимой и возможной совместную работу обеих частей редакции.

В ноябре — декабре 1909 года Коба написал серию статей под заголовком «Письма с Кавказа» для газеты «Социал-демократ», издававшейся в эмиграции. Он с ленинских позиций анализировал экономическую и политическую обстановку в Баку и Тифлисе, не стесняясь в выражениях, резко критиковал меньшевиков. В некоторых исследованиях утверждается, что Ленин с удовлетворением отмечал отчеты своего сторонника с Кавказа. Затем, после того как резолюция Бакинского комитета от 22 января 1910 года уже не только призвала к изданию общерусской газеты в России, но и высказалась за перенесение практического центра руководства партийной работой в страну, Ленин задумался о возможности осуществления такой организационной перегруппировки.

23 марта, на другой день после заседания Бакинского комитета Джугашвили, действовавший тогда под фамилией Меликянц, был арестован. Он снова попал в Баиловскую тюрьму, а в сентябре был опять выслан в Сольвычегодск. Уже после ареста вышла из печати его статья, посвященная Августу Бебелю. Затем в течение двух лет У него не было возможности публиковать свои работы.

В июне 1911 года закончился срок ссылки Кобы. Поскольку ему было запрещено возвращаться на Кавказ, в обе столицы и в фабрично-заводские центры, он выбрал местом своего пребывания уже знакомую Вологду. В город он прибыл в середине июля, а в начале сентября уехал нелегально в Петербург, чтобы установить связи с местной партийной организацией. 9 сентября после встречи с С. Я. Аллилуевым он опять попал под стражу. В декабре высылается в Вологду на три года.

В январе 1912 года состоялась VI (Пражская) Всероссийская конференция РСДРП. С этим партийным форумом связан поворот в решении организационного вопроса, с 1903 года стоявшего на повестке дня в партии. Окончательно и бесповоротно оформился и стал самостоятельным большевистский ЦК РСДРП. Это принесло Кобе первый значительный партийный пост всероссийского значения. Уже во время конференции Ленин внес предложение о том, чтобы во вновь избираемый ЦК вошел и кавказский большевик, находившийся в то время в ссылке в Вологде. Однако это предложение было отклонено, вероятно, потому, что кандидат не был широко известен среди партийного актива, прежде всего его не знали партийные работники, находившиеся в эмиграции. На конференции был избран ЦК из семи человек с пятью кандидатами. Два большевика с Кавказа, Г. К. Орджоникидзе и С. С. Спандарян, вошли в состав ЦК.