Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император Страница 7

А потом пришел Петр, пришел очень удачно, когда центральная Европа хотела остановить шведскую агрессию, а Речь Посполитая превратилась в кучу гниющих отбросов.

Петр провел новую мобилизацию русского общества с использованием «научных принципов», подсказанных Лейбницем.

При Петре немыслим уже Земский собор. Русское самодержавие превращается в западнический абсолютизм (все бранные слова, обрушенные российской интеллигенцией на «русское самодержавие», начиная с Петра, в общем-то не по адресу). Самоуправление крестьянских и посадских общин горит в огне модернизационных преобразований (хотя царь добросовестно пытался поначалу обновить его при помощи бурмистерских палат). Собирают подати уже не сами общины, учитывавшие платежоспособность дворов, а военные команды, механически делящие требуемую сумму на количество ревизских душ.

Социальная структура становится резко дифференцированной. Петр создает стройную и всеобъемлющую иерархию службы.

Крестьянин, идущий добровольно или рекрутированный в армию, мог дослужиться до обер-офицерского чина и, согласно Табели о рангах, стать потомственным дворянином.

Число дворян в петровское царствование увеличилось многократно, примерно с 15 тыс. до 100 тыс.  — за счет поглощения контингентов даже из самых низших слоев населения, включая холопов. Вместе к солдатом из крестьянских сыновей тянул солдатскую лямку и дворянский сын. Чтобы добиться офицерского чина, им требовались показать одинаковые личные заслуги.[19]

Однако дворянин служит уже не за условное владение (поместную дачу), как в Московском государстве, а как член благородного сословия, и земли переходят в его безусловную частную собственность — по примеру Польши и других европейских стран. Служилые люди становятся «шляхетством».[20]

Помимо пожизненной военной службы на шляхетство налагается еще одна обязанность — учиться — как минимум в математической или навигационной школе. Дворянство становится единственным поголовно образованным классом, способным к управлению на всех уровнях, от собственного имения до государства.

При преемниках Петра I общественная структура упрощается, фактически она становится двухслойной, благодаря стремительному процессу эмансипации дворянства.

Сверху — благородное землевладельческое сословие с небольшим добавлением именитых горожан и гильдейских купцов, внизу — простонародье, несущее все подати и повинности. Внешне отличаясь от Речи Посполитой по формам верховной власти, Россия становится очень близкой к ближайшей западной соседке по формам социальной жизни. Отмена престолонаследия по крови и по земскому выбору фактически передала благородному шляхетству функции избрания носителя верховной власти.

С Петра до Николая пять раз столичная дворянская верхушка — в виде гвардейских полков — делала у нас царей. И почти каждый раз в этом принимали активное участие внешние силы.

Правители и правительницы расплачивались с со своим электоратом дарованием ему новых и новых вольностей, осуществляемых за счет простого народа…

Почти дословно совпадают фазы полонизации западно-русского шляхетства, происходившей в 17 в., и вестернизации российского дворянства в 18 в… Точно также наше дворянства меняет культурную идентичность, систему ценностей, язык, характер отношения к низшим классам.

После этого глубинного раскола русская нация, как таковая, исчезает. (Нация, собственно, может существовать только при единении социальных групп в наиболее важных вопросах — в языке, культуре, наличии обязанностей.)

Российская элита ориентируется то на один, то на другой культурно-бытовой западный образец: польские влияния сменяются голландскими и немецкими, потом французскими и английскими. Вместе с культурными потоками идут с Запада и весьма существенные человеческие потоки; в состав российского благородного сословия инкорпорируются польская шляхта, прибалтийское и финляндское дворянство, многочисленные искателя счастья из Европы.

С 1720-х помещики перенимают функции суда и полиции в отношении крестьян по большинству дел. В 1736 г. стали определять меру наказания крестьянина за побег, в 1760 — получили право ссылать его в Сибирь. Крестьяне теряют право на владение землей, полями, деревнями.

Политические, гражданские и экономические привилегии помещиков росли столь же быстро, как и их частная власть над крестьянами. «В истории XVIII в. улучшение положение дворянства постоянно связывалось с ухудшением быта и уменьшением прав крестьянства.»[21]

С 1720-х шляхетство освобождается от уплаты подушной подати. Анна Иоанновна благодарит своих гвардейских «выборщиков», отменяя указ Петра о единонаследии имений. Отныне младшие сыновья не должны жить на жалованье от службы. С учреждением Сухопутного шляхетского корпуса дворяне, окончившие его, становятся офицерами, не побывав в нижних чинах. Срок обязательной службы сокращается до 25 лет.[22] Дворяне устремляется из полков и канцелярий в свои деревни. Только дворянам разрешен свободный вывоз хлеба за границу. Они получают монопольное право на винокурение. Только они могут владеть населенной землей, а затем и любой землей за пределами города. Кривая нарастания привилегий нашего шляхетства почти по пунктам совпадает со схожим процессом в Речи Посполитой двумя веками раньше.

При голштинце Петре III указом о дворянской вольности высшее сословие освобождается от обязательной службы российскому государству. Все российское дворянство вполне легально превращается в «нетчиков» — таких еще сто лет назад пороли и лишали поместий, сегодня безделье становится признаком благородного сословия.

Труд владельческих крестьян, вместо того, чтобы создавать опору государственной службы дворян-воинов, отныне должен обслуживать потребности праздных бар. Крепостное право становится из публично-правового частно-правовым. Более того, с освобождением дворян от обязательной службы нашему государству, они получали право служить иным государям. И русские крестьяне поддерживали своим трудом службу прусскому или французскому королю.

Пушкин относил указ 1762 г. к документам, «коими предки наши столько гордились и коих справедливее должны были бы стыдиться».[23] Под флагом свободы создавалась нравственная язва такого размера, какой никогда еще не было в российской истории. (Сравнить этот указ можно только с указами 1990-х, когда послушная олигархии власть, размахивая флажками свободы, раскидывала общее достояние стае финансовых вурдалаков).

И в царствование ангальт-цербстской умницы, внешне столь отличавшейся от гольштейн-готторпского идиота, действие постыдного указа будет лишь усилено.

Екатерининский указ об «Учреждениях для управления губерний» выстроил местное самоуправление, опирающееся на выборные дворянские органы. «С 1775 вся Россия от высших до низших ступеней управления (кроме разве городовых магистратов) стала управляться дворянством: вверху они действовали в виде бюрократии, внизу — в качестве представителей дворянских самоуправляющихся обществ.»[24]

Жалованная грамота 1785 г. превращала дворянство целой губернии в юридическое лицо, устанавливала, что дворянин свободен от податей, телесных наказаний, государственной службы, каких либо изъятий в пользовании всего, что находится в его имении, и судится только равными себе.

По сути в России на место монархии приходит аристократическая республика а ля Речь Посполитая.

Какое тут «самодержавие»? Российское дворянство правит полновластно в своих имениях, в уездах и губерниях — по всей стране. Созыву общероссийского дворянского собрания препятствуют, пожалуй, лишь технические причины, слишком уж велика Россия, однако столичная гвардия бдительно следит за поведением верховной власти, а во всех государственных органах сидят богатые землевладельцы.

Барщина и барская запашка сокращали крестьянский надел и время работы на нем. Во многих регионах за счет барских запашек надел крестьянина уменьшился до 1,5 дес. на мужскую душу. Где тут государственный интерес?

Второе издание крепостного права, пройдя через Центральную и Восточную Европу, утвердилось в России. На смену земельному владению, обеспечивающему воинскую службу, пришло барское хозяйство, работающее для вывоза сырых товаров на внешний рынок — в обмен на предметы роскоши.

Последовательно вместе с развитием «вольностей» падает российская экономическая мощь. Четверть ржи, которая в конце елизаветинского правления стоила 86 коп., к 1783 г. подорожала до 7 руб. Цена ассигнаций упала в полтора раза против монеты и продолжала падать.

Землевладельческая олигархия брала все растущий налог с общества на свои нужды.